Евгений Сартинов - Последняя империя. Книга вторая Страница 44

– Курды, нарды, крестики-нолики, – пробормотал Соломин. – Черт его знает как все это обернется.

– Ну так что решим, предложим им переселиться в Чечню? – настаивал Сизов. – А то потом будет неудобно отказываться от своих слов.

– Так ты же уже все решил, – сказал за всех Сазонтьев. – Мы же знаем твою манеру: "Мы тут подумали и я решил".

– Ну раз так, то значит все и решено.

Два месяца шли переговоры, курды выторговали себе автономию, большую материальную помощь и провоз на территорию России своего оружия. К весне караваны автобусов с переселенцами начали заполнять дороги ведущие из Армении в Россию. В мае завершилось основное переселение, жилья даже в разрушенных войной районах хватало, из России начали поступать трактора и зерно для посевной, везли коров и коз, лошадей и овец.

Той же весной, в марте, за окраиной старинного горного поселка Очхой-Мортан произошла встреча двух командиров. На небольшой опушке встретились две группы вооруженных людей. Одну из них возглавлял бородатый, длинноволосый чеченец по имени Хасан, вторую коренастый, пышноусый курд Ахмед Мухтар-Бек. До нельзя потрепанный камуфляж чеченца резко контрастировал с новеньким, российским армейским полушубком курда. Поздоровавшись предводители отошли в сторону и усевшись на два пенька начали неторопливую беседу.

– Зачем ты приехал в наши края, Мухтар-Бек?

– Нас выжили с родины, и мы хотим обрести ее здесь.

– Но эта наша родина! Ты поселился в поселке в самом большом доме около мечети, но это мой дом. Русские сделали с нами то же самое, что турки с вами. Уезжай от сюда, аллахом тебя прошу!

Курд покачал головой.

– Нам некуда ехать, это последний шанс сохранить нас как один народ. Вас осталось мало, горстка людей. Выходи из леса и живи с нами в мире, никто тебя не тронет, аллахом клянусь!

– Ты не понимаешь! – горяче заговорил Хасан. – Мы хозяева этого мира, тут все принадлежит нам – земля, вода, скалы, горы, воздух, – все это только наше. Мы не потерпим присутствия в Ичкерии кого-то еще.

– Зря ты так, – осуждающе качнул головой Ахмед Мухтар-Бек. – Мы хотим жить с вами в мире, зачем нам война? Мы навоевались за тридцать лет более чем достаточно, нам нужен мир и покой.

– Значит ты ни чего не понял, – сказал поднимаясь чеченец. – И это плохо. Мира ты здесь не найдешь. Русский хитрый, он хочет столкнуть нас лбами, чтобы мусульмане убивали мусульман.

– Так ты угрожаешь нам? Неужели с этой горсткой людей ты хочешь воевать с нами? – курд ткнул пальцем в сторону воинов чеченца. – У меня в пять раз больше бойцов, чем у тебя.

– Нет, ты так не думай, это только малая часть моего отряда, остальные находятся в надежном месте. Я тебе не угрожаю, наоборот. Я предлагаю тебе объединиться и начать войну священного джихада против неверных. У тебя много солдат, у меня много денег. За каждого убитого русского солдата я буду платить тебе сто долларов, за офицера – пятьсот, тысячу за подбитый бронетранспортер, две – за машину, три – за танк.

– Это интересное предложение, надо его обдумать, – согласился курд. – Через два дня я приму решение. Встретимся здесь же, в это же время.

Спустя два дня семеро чеченцев во главе со своим командиром осторожно двигались по укромной тропе в сторону селения.

– Как думаешь, Али, согласится этот толстый курд с нашими предложениями? – спросил Хасан, оборачиваясь к своему лучшему другу.

– Скользкий он какой-то, не верю я ему.

– Да, поверить трудно. Но надо взять их на жадности. Видел, как заблестели его глаза когда я начал разговор про доллары? Нам только подтолкнуть его, заставить убить первого русского, а потом все пойдет как надо. Русские еще пожалеют, что привезли этих турецких ослов в наши горы. Эти же курды еще помогут нам освободить Ичкерию для чеченцев. А там мы уж сами решим, жить им здесь или не жить.

– Ты хочешь расплачиваться с ними настоящими долларами? – поинтересовался Али.

– Зачем, у нас два ящика подделок, надо же их использовать.

Хасан засмеялся, и двинулся дальше.

До условленного места оставалось не более полкилометра, когда что-то тонко свистнуло, и замыкающий повалился на землю. Из его горла торчало острие толстой арбалетной стрелы. Через секунду вторая стрела поразила следующего бандита, а когда оставшиеся пятеро поняли в чем дело, было поздно. Несколько выстрелов из автоматов с глушителями и удачно брошенный нож решили судьбу всех боевиков. Ни кто из них не успел даже нажать на курок.

Убедившись что все чеченца мертвы Мухтар-Бек приказал пятерым своим воинам.

– Этих зароете прямо здесь, вон в той яме. Заберите оружие и документы, их надо отдать русским. Остальные за мной.

Тропа с явно потревоженной прошлогодней листвой через час вывела многочисленный отряд курдов к подножию большой горы.

– Вот они, – сказал один из разведчиков, протягивая бинокль командиру. – Там что-то вроде землянки. Один сидит караулит, один варит, остальные, наверное, там, внизу.

Внимательно рассмотрев схрон бандитов Ахмед отдал несколько коротких приказов своим подчиненным. Через пять минут захрипел и ткнулся лицом в котел кашевар, в ту же секунду получил стрелу в горло и караульный. Курды окружили схрон, командир махнул рукой и в открытое жерло люка полетели гранаты. Грохот взрывов сменился воем и стоном раненых, прогремела одинокая ответная очередь. Тишина наступила только после еще одной порции лимонок. Спустившиеся вниз курды вернулись недовольными.

– Их там всего трое. Где остальные?

Но прочитав все найденные в землянке документы Мухтар-Бек остался доволен.

– Нет, это все. Тот чеченец блефовал. На самом деле их было совсем мало, всего двенадцать человек.

Примерно то же самое происходило по всей Чечне. Последний выстрел прозвучал спустя два года, когда курды достаточно хорошо освоились в новых для себя краях, и перещелкали местных бандитов как куропаток. К этому времени курдское население Чечни превысило триста пятьдесят тысяч человек. Курды всеми путями стремились попасть в Новый Курдистан, они пешком переходили по несколько границ, и стекались сюда не только из Турции, но и из Ирана, и Ирака. Постепенно они выжили из своей новой родины всех неугодных им чеченцев. Кое где дело доходило до откровенной резни, но русские власти закрывали на это свои глаза. Столь преданных и ревностных союзников у них в этих краях еще не было ни когда.

ЭПИЗОД 56

Две тысячи десятый год мог стать самым стабильным в истории России со дня военного переворота. Затихли бои в Средней Азии, Кавказ практически утихомирился, давно не тревожили Москву терракты. Промышленность наконец-то обрела стабильность и даже некоторый рост, хотя Соломин по прежнему продолжал жаловаться на несбалансированность в сфере производства, когда слишком много тратилось на то, что не давало дохода: армию, оружие, танки, самолеты, новые крейсера и подводные лодки. Но теперь выручал хлынувший в страну поток нефтедолларов. Неприятности последовали с самой неожиданной стороны. Все началось в первый майский день, по привычке отмечаемый в России как пролетарский праздник.

Когда утром на Красную площадь начал постепенно стягиваться народ, все ответственные за порядок в столице восприняли это как должное, москвичи за последние годы привыкли отмечать все праздники многолюдными гуляньями в старом центре столице. Несмотря на пасмурную погоду настроение у всех было приподнятое, часто слышались смех и песни. Большинство из пришедших были молодыми людьми с красными и трехцветными флажками, воздушными шариками, многие несли гитары, из динамиков переносных магнитофонов неслась самая разнообразная музыка, от Высоцкого до современнейшего супер-рэпа. Но постепенно, с каждой минутой, толпа становилась все больше и больше, росла как на дрожжах. Лишь когда плотность этой толпы достигла максимума и ни кто из пришедших уже не мог сделать и шагу, милицейское начальство начало беспокоиться.

– Что это они сегодня все приперлись сюда? – спросил генерал-лейтенант милиции Курбыко, начальник ГОВД Москвы. – Вроде никаких концертов на площади не запланировано?

Ответ он получил через две минуты. Неожиданно толпа с криками и визгом женщин нажала и прорвала тонкую линию оцепления. Десятки людей сразу заполонили трибуны Мавзолея. Минут пять продолжалась непонятная суета, затем раздался характерный грохот перешедший в свист, и в руках у одного из молодых парней очутился микрофон. Каким образом на площади оказалась столь мощная аппаратура милицейское начальство долго не могло понять, уже потом оказалось что колонки и усилитель пронесла с собой группа молодых девушек, плотной толпой проникшая на площадь. Кто-то из митингующих хорошо разбирался в проводке Мавзолея и сумел подключить усилители к стационарным разеткам на трибуне.

– С первым Маем, господа студенты! – разнеслось над всей площадью. Толпа ответила на это восторженным ревом, аплодисментами, свистом. У микрофона стоял высокий парень с длинными волосами стянутыми резинкой в хвост. Затемненные очки и козлиная бородка гармонично дополняла облик оратора.