Брижит Обер - Карибский реквием Страница 45

– Итак: молодая женщина, чья мать покончила с собой, обращается к вам с просьбой найти отца. Вы приходите к выводу, что ее мать не покончила с собой, а была убита. Совершенно случайно я обращаю ваше внимание на аналогичные случаи; следствие по ним вел инспектор Го, в ту пору работавший под руководством старшего инспектора Дарраса, ныне пребывающего на пенсии. В городе Вье-Фор вы знакомитесь с Луизой Родригес, отец которой был помощником доктора Джонса, судебного медика, производившего вскрытие тела Лоран Дюма и сделавшего заключение о самоубийстве, с каковым был не согласен вышеупомянутый Родригес. Луиза Родригес отдает вам письма отца, где тот приводит доказательства, что речь идет именно об убийстве. Спустя какое-то время Луиза Родригес подвергается нападению, но, к счастью, отделывается лишь сломанной лопаткой. Напавшего на нее человека она не разглядела. Затем вы обнаруживаете, что именно вы являетесь отцом вашей клиентки, и решаете продолжить свое расследование. Все верно?

– Верно. Именно поэтому мне нужно увидеть Го.

– Он в морге.

– В морге?

– Не в качестве клиента, – вздохнул Камиль, словно сожалея о том, что это не так. – В последнее время на нас столько всего свалилось, – продолжил он, рассматривая свои коротко остриженные ногти.

– Я слышал по радио, что в центре города убита женщина, а теперь еще в Гран-Гуфр выловили тела двух детей, – продолжал Даг самым непринужденным тоном.

– Не делайте такой невинный вид: вы похожи на охотничьего пса, взявшего след. Что вам об этом известно?

– Вы установили личность женщины?

– А вы?

– Это ведь вы коп, а не я, я всего-навсего охочусь за неверными женами и сбежавшими из дому детьми…

Дюбуа аккуратно свернул два листка, на которых записывал рассказ Дага, и засунул в карман рубашки.

– Вы и в самом деле хотите найти убийцу, совершившего все эти преступления двадцать лет назад?

– Да.

– Вам известно, что существует срок давности?

– Не для меня. И не для жертв. Я хочу знать, кто это делал. И почему.

– М-да. А на мне двое мертвых мальчишек. И еще застреленная в центре города женщина. Ее звали Анита Хуарес. Она была наемной убийцей.

Дюбуа направил авторучку на Дага, несомненно, он видел такой жест в десятке детективов.

– Первое: наемная убийца только что подстрелена в Гран-Бурге, а здесь далеко не Чикаго… Второе: некий частный детектив отправляется на поиски таинственного убийцы. Третье: молодая женщина едва не убита в городе Вье-Фор. Четвертое: в Гран-Гуфр нашли тела двух утонувших детей. Причем не просто утонувших, а утопленных умышленно. И все это меньше чем за неделю. Случайное совпадение?

Даг сделал вид, будто напряженно размышляет над услышанным. Бессмысленно признаваться этому славному Камилю, что это именно он убил – совершенно непреднамеренно – Аниту Хуарес. Он решился на контратаку и задал другой вопрос:

– Почему, по вашему мнению, инспектор Даррас отказывается мне помочь?

– Ну-ну, полегче! Вы что, никак предполагаете наличие международного заговора?

– Анита Хуарес, эта киллерша. Ей-то чего здесь было нужно?

– Насколько я могу судить, она в принципе могла бы оказаться вашим таинственным убийцей. Она начала свою… деятельность двадцать лет назад, вполне возможно, она и стала причиной смерти тех ваших женщин. У нее имелся сообщник, который их насиловал. Этакая парочка сумасшедших, вроде Генри Лукаса и Отиса Толя или Гитлера и Гейдриха. В нашем мире все возможно, приятель. Вот как все могло происходить: ей становится известно, что вы разыскиваете любовника Лоран Дюма; она боится, что все выплывет наружу, и возвращается в Гран-Бург, чтобы избавиться от своего сообщника, но ему удается добраться до нее первым. Вот так.

Даг вздохнул. Версия Дюбуа вполне его устраивала.

– Возможно, именно этот сообщник пытался убить и Луизу Родригес…

– Почему бы и нет? В такой истории, как ваша, возможно все. Лично я вижу, что наш мирный уголок внезапно оказался охвачен эпидемией безумия. И во всем этом борделе единственный общий знаменатель – это вы.

– Я? – очень убедительно удивился Даг.

– Вы. Вы, безусловно, напали на след предполагаемого убийцы. Вы – отец своей клиентки. Вы дружите с Луизой Родригес. Вы явились сюда в тот же день, что и Анита Хуарес. В конце концов, возможно, вы и есть тот самый таинственный убийца, – бесстрастно заключил Дюбуа.

– Я подумаю над этим. Нет, в самом деле, вы хотите мне помочь?

– Если вы ведете честную игру, то да. Если нет, то сразу предупреждаю: буду ставить вам палки в колеса. Вы знаете, как это бывает в детективах, когда тупые копы достают частного сыщика.

– А потом кусают себе локти, когда частный сыщик торжествует.

– Ну-ну, – улыбаясь, заметил Камиль. – А что если я прикажу вас арестовать за убийство Аниты Хуарес?

Даг пожал плечами:

– Полный бред! С чего это вдруг?

Дюбуа внезапно наклонился вперед, уставившись прямо на Дата.

– Анита Хуарес убила двух мальчишек, господин Леруа, и не двадцать лет назад, а вчера. Именно это меня интересует, а также то, что вы об этом думаете… Ну что, услуга за услугу?

Даг нервно сцепил пальцы, размышляя, как выпутаться из этой ситуации с минимальными потерями.

– Хуарес была знакома с Васко Пакирри.

– С этим наркодилером?

– Да. Пакирри – любовник моей клиентки.

– То есть вашей дочери? – уточнил Дюбуа, массируя кончик носа.

Пакирри любовник его дочери. Сформулированное таким образом, высказывание звучало крайне непристойно. Этот толстый боров в постели Шарлотты!

Даг продолжал:

– И я подумал, может, это Пакирри решил натравить ее на меня.

– Простите, не хотелось бы вас разочаровывать, но полагаю, вы недостаточно серьезная дичь.

– Я сказал то, что знаю.

– Ерунда. Вы убили ее, да или нет?

– Нет. Какого черта мне убивать женщину, с которой я и знаком-то не был? – возмутился Даг с убедительностью опытного лгуна.

Камиль Дюбуа задумался на мгновение, уставив глаза в пустоту. В дверь постучали, и какой-то полицейский в форме просунул в проем свою коричневую физиономию.

– Минутку, – бросил Дюбуа. – Ну что?

– Дайте мне сорок восемь часов.

– Сорок восемь часов? Вы что, принимаете себя за Майка Хаммера?

– Сорок восемь часов, чтобы попытаться все распутать. А вы, со своей стороны, наведете справки о моих убитых женщинах.

Дюбуа вздохнул, схватил со стола карандаш, посмотрел на него, словно решая, не разломить ли его пополам, потом осторожно положил на место и медленно произнес:

– Ладно. Сорок восемь часов. Я хочу знать, кто и почему.

Даг поднялся и протянул ему руку. Дюбуа долго ее тряс.

– Только не вздумайте меня обманывать, Леруа. Хотя я и произвожу впечатление простака, но я очень упорный.

– Можете на меня рассчитывать, – бросил Даг уже на пороге.

Он махнул рукой Дюбуа, который в ответ пожал плечами, и вышел на вольный воздух. И теплый. Как он сам, подумал он, насвистывая: Даг Леруа, человек вольный и теплый. Отец шлюшки, тоже вольной и горячей. У него сорок восемь часов, чтобы схватить убийцу, которым может оказаться он сам. И попытаться не попасться на мушку Васко Пакирри, Фрэнки Вурту или лично самому Джокеру.

17 часов. Никакого желания возвращаться во ВьеФор, чтобы запереться в доме священника и болтать с отцом Леже. Хочется немного проветриться. Просто так, ни на что убить два-три часа. Он подошел к афише, прибитой к деревянному щиту. В кинотеатре на углу шел «Стиратель» со Шварценеггером: «Он стирает ваше прошлое». Прекрасно. Именно то, что ему нужно.

Самолет Карибских авиалиний пошел на посадку в аэропорту Канефильд. Вурт расстегнул шелковый пиджак, чтобы незаметно для окружающих убедиться, что его верный пистолет по-прежнему находится у него за поясом. По примеру французских GIGN[94] и антитеррористического немецкого отделения «бритоголовых», он очень ценил этот малогабаритный автоматический пистолет, который можно было носить на предохранителе, не опасаясь непроизвольного выстрела.

– Месье, пристегните ремень! – взвизгнула стюардесса.

Ни слова не говоря, он так мрачно на нее посмотрел, что она осеклась и ретировалась в сторону другого пассажира, в то время как он продолжал медленно расстегивать пиджак.

Сидя за своим директорским столом, Дон Филип Морас уже в третий раз поднес руку к галстуку, чтобы убедиться, что узел завязан безукоризненно. Он не терпел небрежности ни в чем. Никаких внешних проявлений слабости, которые мгновенно стали бы ассоциироваться с признаками старческого маразма. В свои восемьдесят два года он по-прежнему держался прямо, как жердь, всегда был тщательно подстрижен и выбрит и, с тех пор как у него появились проблемы с сердцем, не употреблял ничего крепче йогуртов и апельсинового сока. Он взглянул на платиновый «Ролекс»: что этот слизняк Вурт себе позволяет? Он опаздывал уже на восемь минут. В молодости ему доводилось убивать за куда меньшие провинности, подумал он, рассеянно глядя на блестевшие под луной волны. Смотреть на море через герметично закрытые, бронированные стекла – какой бред!