Марк Вайнгартнер - Месть Крестного отца Страница 48

Она вышла из аэровокзала и не сразу заметила лимузин среди остальных. На Терезе было новое зеленое платье, закрытое и облегающее, очень элегантное. Волосы коротко подстрижены, намного короче, чем нравилось Тому или было в моде. Они стали темней.

Вышел водитель и поднял табличку с ее девичьей фамилией, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Тереза похудела. Лицо бледное. Как можно оставаться такой белой, живя во Флориде?

Водитель открыл ей дверцу.

— Прекрасно выглядишь, — сказал Том.

— Тебе нравится? — спросила она, поглаживая стрижку на затылке.

— Да.

— Врешь. И не смотри на меня так. Я всегда чувствую ложь.

Том ничего не мог возразить. Так будет продолжаться некоторое время. И ему придется взять себя в руки и воспринимать все, как подобает мужчине.

Машина тронулась с места. Том наконец потянулся обнять жену, но она отстранилась. Затем рассерженно вздохнула, и они все-таки обнялись.

Рассержена на себя, подумал Хейген. За то, что прилетела сюда. За то, что сдалась и заключила мир ради детей. И потому что поводом послужила коллекция Джека Вольца, которую ей хотелось увидеть.

Том умолял ее вернуться в Нью-Йорк или по крайней мере приехать в гости, а когда Тереза оттаяла и пригласила его во Флориду на празднование Дня памяти павших в Гражданской войне, время оказалось неудачным. Хейген был вынужден улетать по делам. Тереза спросила, что у него за дела в праздничные выходные, и получила ответ вместо привычного скрытного молчания. Том собирался встретиться с Джеком Вольцем. Не было надобности называть это имя, и он не осознавал в то время, имелся ли у него скрытый мотив кроме как стать честным с женой, насколько позволяли обстоятельства. Однако, оглядываясь назад, Том понимал, что насадил на крючок наживку и Тереза клюнула.

— Джек Вольц? Кинопродюсер? — спросила она.

— Разве существует другой Джек Вольц?

— Я интересуюсь, потому что знаю человека, который знаком с его хранителем.

— Хранителем чего? — не понял Том.

— Художественной коллекции. В имении Вольца находятся шедевры, которые не выставляли для публики пятьдесят лет и более.

Тереза попросила мужа отвезти ее туда. Хейген ответил, что не уверен, сможет ли договориться о подобном визите: встреча с Вольцем состоится в офисе студии. На самом деле кинопродюсер обмолвился, что они вместе с новой супругой устраивают званый вечер для друзей в Палм-Спрингс, и пригласил Тома с семьей. Хейген воспринял предложение как колкую шутку. Ему самому вряд ли захотелось бы провести ночь, а то и несколько дней под одной крышей с такими выродками, как Джек Вольц и друзья-наркоманы его жены. Однако Тереза прижала его к стене.

— Ты не уверен, сможешь ли договориться? — усмехнулась она. — Я тебя хорошо знаю. Голову в песок не прятала. Ты способен уладить что угодно. И не прикидывайся, будто это не так.

— Ты меня переоцениваешь.

— Вряд ли.

И вот они направляются в треклятый дом Джека Вольца на выходные.

Бывают моменты, когда мужчине хочется отрубить собственный член.

Или нет?

Хейген поцеловал жену.

— Притормози, — сказала ему Тереза.

Водитель, только что выруливший на скоростную автостраду, сбавил скорость.

— Да не ты, — возмутилась она. Том опустил перегородку.

Они остановились по пути наскоро перекусить в романтическом французском бистро, о котором Том слышал от Фонтейна, знавшего, как произвести на даму впечатление. Несмотря на меры предосторожности, там их настигло ФБР Теперь Хейгена преследовали повсюду. Когда Тереза удалилась в туалет, Том послал официанта спросить у агентов в машине, не желают ли они поесть за его счет.

В Палм-Спрингс прибыли к сумеркам.

За почти двадцать лет, минувших с последнего визита Тома, в имении Вольца многое изменилось. Когда Хейген приезжал сюда обсудить участие Фонтейна в фильме о войне, тут стоял особняк как в английском поместье, напоминавший декорации к фильму: каждая деталь, будь то цветы в саду, картины старых мастеров на стенах, изгиб тропинок для прогулок — все казалось преувеличенно фальшивым. Ныне здесь царило уродство за внушительными укреплениями. Вольц купил дома ближайших соседей и сровнял их с землей бульдозерами. Привычных охранников сменили ветераны израильской армии в черном, вооруженные автоматами. По периметру владение обнесли забором из остроконечных железных прутьев высотой в шесть метров — выполнил работу металлургический завод, который в основном работал на тюрьмы. Повсюду стояли камеры наблюдения.

— Для чего этот забор? — спросила Тереза. — Чтобы никто не проник или чтобы никто не убежал?

У Вольца была репутация сексуального гиганта, правда, о его пристрастии к юным девочкам мало кто знал. Терезе в свое время рассказал муж.

— Зря его тут поставили, — отметил Хейген.

Она слегка наклонила голову и взглянула на Тома, изогнув брови, как учительница смотрит на студента, который не настолько глуп, чтобы нести подобную чушь.

Агенты ФБР припарковались у дороги на расстоянии двадцати метров. Охранники открыли ворота лимузину Хейгена и захлопнули вслед за ним.

— Не говори мне, что тебя это ничуть не волнует, — сказал Том.

Тереза пожала плечами. Она так вымоталась от жизненных проблем, что устрашающий тюремный забор и коммандос с автоматами представлялись всего лишь очередным адом.

Пока лимузин подъезжал к дому, Том в угрюмом молчании смотрел в окошко. Он слышал о переменах от Джонни и все равно испытал шок, увидев их собственными глазами. Исчезли сад и теннисные корты. Канули в прошлое длинные ряды конюшен с викторианскими фасадами и сверкающими современными интерьерами. Зеленые пастбища, где некогда резвились чистокровные верховые жеребцы, а магнат кинематографа, попыхивая сигарой, хвастал ими перед гостями, превратились в длинные газоны с каким-то подобием бункера посредине. На бункере красовались названия картин, недавно отснятых в студии Вольца.

Сам особняк был так радикально видоизменен Вольцем и его новой женой, что Том едва не решил, что на его месте воздвигли новый дом. Декоративные узоры и своды убрали, серую каменную кладку обшили бежевым гладким покрытием, напускное великолепие старого света испортили стеклянные стены, прямые углы и откровенный модернизм с его любовью к железобетону.

Рядом с домом сохранился бассейн с природными источниками. Статуи вокруг него — и внутри тоже, на пьедесталах и в фонтанах — приумножились, достигнув количества в пару сотен. Большинство были выполнены в серьезном неоклассическом стиле и изображали политических лидеров во фраках в натуральную величину и героев войны верхом. Все из металла. Однако нашлось и несколько неуместных обнаженных фигур из мрамора: женщины, пышные и, наоборот, тощие громоздились почти впритык друг к другу без всякой закономерности.

Тереза с восхищением разглядывала статуи и выпаливала неизвестные Тому имена: Торвальдсон, Карпо, Кросетти, Лембрук, граф Трубецкой, лорд Лейтон. Хейген любил в ней эту черту: она много знала, и искусство приводило ее в восторг. Сам он вряд ли вспомнил бы иного скульптора, кроме Микеланджело. Однако ценил культуру и гордился, что женат на женщине, которая столь образованна. Ему нравилось, что Тереза (в отличие от большинства дам) в обычной жизни страстно предается вещам, весьма далеким от стирки и подливки. Она знала, сколько отдают за произведения искусства на аукционе, и все же при виде статуи думала не о цене, а о красоте, о достижениях скульптора, о вызванных эмоциях. И Тому это очень нравилось.

— Они всегда стояли так хаотично? — спросила Тереза.

— Нет. Раньше было меньше. И… не знаю, расположение казалось лучше.

— Как так можно? — возмутилась она. — Привезти столько красоты и навалить все в кучу, как на распродаже. Зачем?

— Новая жена Вольца не любит скульптуру, — объяснил Том. — Она состоит в религиозной секте, где полагают, что высеченное подобие человека создает идола и крадет его душу. — Он пожал плечами. — Это же Калифорния. Сумасшедшие идеи сюда приносит ветер. Насколько мне известно, она велела выставить наружу все статуи из особняка. Ее конфессия довольно свободолюбивая и все же проповедует запрет на купание мужчин и женщин в одном водоеме, поэтому она не подходит к бассейну, где Вольц наворачивает кругов на полмили каждое утро. Я слышал, он построил ей другой бассейн.

У Терезы не закончились вопросы о жене Вольца, но на последнем повороте она взорвалась смехом.

— Нельзя ли посдержанней? — сказал Том.

— Извини. Madonti… О боже, дайте мне фотоаппарат.

Посреди овальной дорожки перед особняком команда рабочих роилась вокруг гипсового слепка «Мыслителя» Родена. Его пытались перенести к статуям у бассейна. У дальнего конца дома на открытом кузове грузовика, припаркованного на мощеной стоянке рядом с машинами гостей, стояло пополнение к коллекции — бронзовый слепок самого Джека Вольца, отлитый по случаю его пятидесятилетия в шоу-бизнесе. Фигура с распростертыми руками была заметно больше, чем ее прототип. Большой и указательный палец каждой ладони растопырены под прямым углом, создавая подобие кинокадра.