Нельсон Демилль - Золотой берег Страница 48

— Прости, не понял.

— Здесь пятьсот футов книжных полок. Книги стоят по десять долларов за фут. В итоге мы имеем пять тысяч. — Он помолчал. — Но здесь есть и несколько моих книг.

Я понял, что в этом доме разговоры о деньгах в порядке вещей. Поэтому заметил:

— В результате ты сэкономил несколько баксов.

— Да. Я привез сюда книги, которые читал в колледже.

— Макиавелли.

— Да. И еще Данте. Святой Августин. Ты читал его?

— Да. А святого Иеронима ты читал?

— Конечно. Его избранное. Я же говорил тебе, эти братья-христиане привили мне вкус к этим авторам. — Он легко поднялся со своего кресла, подошел к шкафу, нашел нужную книгу. — Вот он, святой Иероним. Мне очень нравится. Послушай. — Он процитировал: — «Моя страна стонет под натиском варварства, ее жители молятся только о том, чтобы набить свое брюхо, они живут лишь сегодняшним днем». — Он захлопнул книгу. — Так что же изменилось? Ничего. Верно? Люди не меняются. Если бы этот человек не был священником, он бы сказал: «Молятся только о том, чтобы набить свое брюхо и удовлетворить свою похоть». Мужчины бегут туда, где есть жратва и бабы. Голова им ни к чему, они думают низом живота. А думать надо головой. И задумываться о последствиях, прежде чем засунешь свой член туда, куда не следует:

— Легко сказать.

Беллароза засмеялся.

— Да уж. — Он оглядел книжные шкафы. — Иногда я сижу здесь вечером и читаю свои книги. Порой мне даже кажется, что мне следовало стать священником. Вот только… знаешь… похоть проклятая. — Он добавил: — Эти бабы, они меня с ума сводят.

Я кивнул в знак солидарности.

— Так ты, значит, не настоящий епископ?

Он снова рассмеялся и положил книгу на место.

— Нет. Мой дядя называл меня епископом, так как у меня голова была полностью забита тем, чему меня учили в Ла Сале. Он обычно так представлял меня своим друзьям: «Это мой племянник, епископ». И потом заставлял процитировать что-нибудь по-латыни.

— Ты знаешь латынь?

— Нет. Только то, что мы когда-то зазубрили наизусть. — Он подошел к сервировочному столику, взял с него бутылку и две рюмки, потом снова сел и разлил жидкость по рюмкам.

— Это граппа. Пробовал когда-нибудь?

— Нет.

— Похоже на бренди, но покрепче. — Он поднял свою рюмку.

Я поднял свою, мы чокнулись, и я опрокинул жидкость в рот. Мне следовало прислушаться к предупреждениям Белларозы. Я могу пить все, что угодно, но это было нечто особенное. Я почувствовал, как мне обожгло глотку, потом скрутило желудок, и я едва не опорожнил его на столик с сигарами. Сквозь туман в глазах я заметил, как Беллароза следит за мной поверх своей рюмки. Я закашлялся.

— Mamma mia…

— Вот-вот. Это нужно пить медленно. — Он уже прикончил свою рюмку и налил себе еще. Затем протянул бутылку мне.

— Нет, спасибо. — Я попытался отдышаться, но в комнате было полно дыма от сигар. Я положил сигару и вышел на балкон.

Беллароза последовал за мной, прихватив сигару и свою рюмку.

— Прекрасный вид, верно? — заметил он.

Я кивнул в знак согласия. Свежий воздух пошел мне на пользу. Живот отпустило.

Беллароза указал своей сигарой вдаль.

— Что там такое? Сейчас плохо видно. Мне это напоминает поле для игры в гольф.

— Так оно и есть, это поле для гольфа клуба «Крик».

— Какого клуба?

— «Крик». Это местный клуб.

— Да? Они играют в гольф?

— Конечно. На поле для гольфа.

— Ты тоже играешь?

— Немного.

— Я плохо представляю себе эту игру. Это интересно?

— Наверное, когда-то было интересно, — ответил я и добавил: — В этом клубе также увлекаются стрельбой. Ты умеешь стрелять?

Он засмеялся.

Я посчитал, что пора предстать перед Фрэнком в образе настоящего мужчины.

— Я неплохо стреляю из ружья.

— Да? Я стрелял из ружья всего один раз.

— По тарелочкам или по птицам?

Он помолчал.

— По птицам. Это были утки. Ружье — это не мое оружие.

— Как насчет винтовки? — поинтересовался я.

— Это уже лучше. В Нью-Йорке я был членом «винтовочного» клуба. «Итальянский винтовочный клуб». Ты, наверное, о нем слышал?

Я в самом деле слышал. Это любопытное заведение в Маленькой Италии, большинство членов которого никогда не держали в руках охотничьей винтовки. Зато они считают, что винтовочный тир в подвале прекрасно подходит для стрельбы из пистолета.

— Какая у тебя была винтовка? — поинтересовался я.

— Не помню.

Я попытался вспомнить, с помощью какого оружия убили колумбийского наркобарона. Вероятно, из пистолета. Да, точно, пять пуль в голову с близкого расстояния.

— Как, теперь полегче? — спросил он меня.

— Да.

— Хорошо. — Беллароза продолжал потягивать из рюмки свою граппу, курить свою контрабандную сигару и обозревать свое поместье. Он снова показал куда-то вдаль сигарой. — Вон в том направлении я обнаружил фонтан со статуей Нептуна. Как раз там бедную Анну до смерти перепугал этот псих. Ты видел это место?

— Да, я все здесь объездил верхом.

— Ах да, я и забыл. Так вот, я отремонтировал весь этот уголок парка. Бассейн, фонтан, статую. Я также поставил там статую Богоматери и попросил знакомого священника освятить это место.

— Как, священник освятил статую Нептуна?

— Конечно. А что тут такого? Кстати, там еще есть эти римские руины. Сломанные колонны и все такое. Мой архитектор сказал, что это место так и строили — в виде руин. Это правда?

— Да.

— Зачем?

— Тогда была мода на руины.

— С чего это?

Я пожал плечами.

— Возможно, это было напоминанием людям о том, что ничто не вечно.

— То есть: Sic transit gloria mundi[16].

Я взглянул на него.

— Да. Именно так.

Он задумчиво кивнул и принялся жевать свою сигару.

Я обозревал окрестности «Альгамбры». В ясном небе висела половинка луны, с моря дул свежий ветерок, несший с собой дыхание моря и аромат майских цветов. Что за ночь!

Беллароза, казалось, тоже был заворожен этой красотой.

— А им все Бруклин подавай. К черту Бруклин! Когда мне надо развеяться, я еду в Италию. У меня есть там одно местечко, недалеко от Сорренто.

— Я бывал в Сорренто. Где там у тебя дом?

— Не скажу. Понял, что я имею в виду? Это то место, куда я когда-нибудь удалюсь на покой. Только пять человек знают, где находится этот дом. Я, моя жена и мои дети.

— Мудро.

— Да. Надо думать о будущем. Но пока мне нравится жить здесь. С Бруклином покончено.

С Золотым Берегом также было покончено, только Фрэнк Беллароза был не в курсе.

— В Бруклине у нас был прекрасный дом, — поведал мне Беллароза. — Старой постройки. Пять этажей. Великолепный. Но к нему вплотную примыкали другие дома, да и двор был совсем крошечный. А я всегда мечтал о большом участке земли. Мои предки были крестьянами. Я купил ферму, которая им когда-то принадлежала. Но землю я оставил им, пусть пользуются бесплатно. За мной остался только дом. Он тоже такой же белый, оштукатуренный, как этот. С красной черепичной крышей. Только гораздо меньше по размерам.

Мы помолчали, потом он снова заговорил:

— У вас тут, оказывается, есть даже храм. Мне Доминик рассказал. И в храме статуя Венеры.

— Точно.

— Так вы что, язычники? — Он рассмеялся.

— Время от времени.

— Понятно. Я был бы не прочь взглянуть на этот храм.

— Почему бы и нет?

— И еще я бы осмотрел большой дом.

— Хочешь купить?

— Возможно.

— Полмиллиона.

— Я знаю. — Он посмотрел на меня в упор. — Мог бы и побольше запросить.

— Нет, не мог, цена-то полмиллиона. Она включает в себя десять акров земли.

— Да? А сколько стоит все поместье?

— Около двадцати миллионов.

— Мадонна! У вас что здесь, месторождение нефти?

— Нет, кроме грязи, ничего нет. Да и той не так уж много. Зачем тебе покупать еще одно поместье?

— Не знаю… Возможно, построю здесь дома. Как ты думаешь, это будет выгодно?

— Пожалуй. Прибыль может составить от пяти до шести миллионов.

— А какие проблемы?

— Придется добиваться разрешения на раздел участка на более мелкие части.

— Да? От кого?

— От службы кадастра. Но даже при их согласии твои соседи и борцы за чистоту окружающей среды затаскают тебя по судам.

Он задумался. Вероятно, прикидывал, кому дать взятку, кому сделать выгодное предложение, а кого просто запугать.

— Кстати, — добавил я, — это поместье принадлежит родителям моей жены. Ты знаешь об этом?

— Да.

— Поместье не включает в себя мой дом и дом сторожа, он может жить здесь до самой смерти. Зато храм продается вместе с поместьем. А там у Венеры такая грудь!

Он засмеялся.

— Я наслышан. Придется подумать.