Александр Бородыня - Зона поражения Страница 48

2

Узнав из газет о происшедшем в МОЦ, Зинаида расстроилась. Чтобы отвести от себя всякие подозрения, она исправно ездила в онкологический центр, сдавала анализы, оформляла документы на операцию, осторожно наводила справки, но ясности не прибавилось. После возвращения она будто утратила почву под ногами, хотя признаться в этом не хотела. Максим Данилович понимал, что Зинаида, уже рассчитав все свои месяцы и дни до самой смерти, имела конкретный план, а теперь ситуация переменилась, и нужно было перестраиваться.

Из киевских газет следовало: Тимофеева убил душевнобольной санитар. И в это можно было поверить. Максим Данилович хорошо запомнил этого самого санитара по фамилии Макаренко, садиста-патологоанатома, окровавленным скальпелем лепившего с натуры из мертвой радиоактивной плоти портрет еще живого человека. Газеты писали, что Макаренко был наркоманом, и это тоже соответствовало представлениям Максима Даниловича.

Единственный человек, которого они знали, кроме доктора, была Алевтина — медицинская сестра. Также из газет выяснилось, что Алевтину обвиняют в непреднамеренном убийстве Макаренко с целью самообороны и она отпущена до суда под подписку о невыезде. Не рискуя пользоваться телефоном в квартире, Максим Данилович позвонил ей из автомата.

Разговор получился короткий и жесткий. По ее напряженному голосу и по щелчкам в трубке с первого же слова стало понятно, что предосторожности ненапрасны, телефон слушают. Алевтина, конечно, узнала голос шофера, но не стала его выдавать.

— Вас неправильно соединили! — сказала она. — Пожалуйста, набирайте правильно номер!

Но уже вечером того же дня Алевтина позвонила сама. В этот день легли рано: не было и девяти. Телефонный звонок застал Максима Даниловича в постели. Он неохотно откинул толстое одеяло, но ноги спустить не успел, Зинаида опередила:

— Слушаю!

Увидев, как переменилось лицо женщины, Максим Данилович наклонился к ней, прислушался.

— Почему ты молчишь, Зинаида? — спросил голос Алевтины.

— Я не молчу!

— К вам приходил уже?

— Нет. Никто не приходил. А кто должен прийти?

Алевтина явно нервничала. Напряжение ощущалось как в ее дыхании, так и в интонации ее голоса. У Максима Даниловича, наклоняющегося к телефонной трубке, сильно потянуло в боку, неприятно закружилась голова.

— Где контейнер? — с явным напряжением спросила Алевтина.

Максим Данилович махнул рукой.

— Где был! — сказала Зинаида. — В Припяти остался. Мы его не нашли.

— Это правда?

— Что я, враг себе? Зачем мне врать-то?

— Хорошо! — сказала Алевтина. — Но хочу предупредить, если контейнер все-таки у вас, лучше бы сразу его отдать…

— Кому?

«Вот дура! — мелькнуло в голове Максима Даниловича. — Язык оторвать!»

— Значит, он все-таки у вас! — Алевтина сделала паузу, в наушнике сухо шелестело ее дыхание. — Вам позвонит человек, — сказала она. — Он представится как Геннадий Геннадьевич. Встретитесь с ним и отдадите контейнер. Будут очень хорошие деньги.

— Да нету его! — Глаза Зинаиды округлились от страха, она поняла, что наделала. — Нету, говорю! Но Алевтина не захотела услышать.

— Мне больше не звоните. Я сама буду звонить.

— Когда? — совсем уже расстроенным голосом спросила Зинаида. — Когда ты позвонишь?

Но в трубке уже были короткие гудки.

— Вот и кончилась наша хорошая жизнь! — Зинаида присела на край постели и опустила руки.

— Я не думаю! — Максим Данилович вытянулся на кровати, поправил подушку. Головокружение прошло, боль утихала. — По-моему, все только начинается. Чего ты перепугалась, все равно нам конец! Или тебе жалко, что мы сырьем для атомной бомбы торговать не станем? Тебе что, шуб этих мало?

В отличие от Зинаиды, он вовсе не был расстроен сложившейся ситуацией. Он понимал, что скоро умрет, и даже радовался этому, иногда припоминая, как огромную черную яму, оставшуюся позади, все эти тягучие пьяные годы. Он со всею ясностью понимал: если бы не этот медицинский приговор, если бы не случай, отправивший его прямо из кабины грузовика на операционный стол, то сколько лет еще ушло бы в однообразии пьянства, одинаковых слов и тупого труда за баранкой. И опасная ситуация, возникшая вокруг контейнера, только подогревала Максима Даниловича, придавала сил.

Кто эти люди? Что они могут сделать? О какой сумме идет речь? Все эти вопросы оставались без ответа. Можно было только предполагать, никаких фактов. Вообще после смерти доктора-благодетеля очень многое так и осталось непонятным: зачем, например, Тимофеев выдал Максиму Даниловичу полный комплект фальшивых документов? Вероятно, он преследовал какую-то цель, но цель эта навсегда теперь потерялась, а документы были сделаны так хорошо, что ни у кого не вызывали подозрений. Максим Данилович хотел даже устроиться на пару дней поработать на самосвал, встряхнуться, но в последнюю минуту передумал, почему самосвал, когда можно просто машину купить.

3

Они не говорили об этом, Максим Данилович чувствовал, что при любом упоминании о контейнере у Зинаиды моментально портится настроение, но оба ждали звонка. Человек, представившийся Геннадием, позвонил только через два дня после разговора с Алевтиной. Максим Данилович отнял у Зинаиды трубку и сразу без всякого обсуждения договорился о встрече.

— Приходите один! — сказал голос в трубке.

— Как я вас узнаю?

— Не беспокойтесь об этом, я сам вас узнаю.

Голос в трубке показался каким-то неестественно молодым. Максим Данилович даже представил себе этакого тупого мордоворота с маленькими глазками и очень низким белым сморщенным лбом, щеголяющего в двухсотдолларовом костюме и разъезжающего на шестисотом «Мерседесе».

«Бандиты! — подумал он. — Самые обыкновенные бандиты! Нечего их бояться!»

— Где мы встретимся?

— Все равно. Можете сами выбирать. Любое место в городе. Где вам удобнее?

Из трех предложенных Максимом Даниловичем вариантов Геннадий выбрал, казалось бы, самый простой. Встреча была назначена на четыре часа на светофоре возле Центрального вокзала.

В отличие от других дней Максим Данилович встал поздно и много времени потратил в ванной. Тщательно выбрил щеки, даже одеколоном побрызгал себя. Сложенный листок бумаги — чертеж, вынутый им из кармана убитого в кафе на дороге в Припять, был разглажен на столе, и, прежде чем сунуть его в бумажник, Максим Данилович долго изучал план. Будто хотел запомнить.

Он вышел из дома, положив в карман пистолет и приняв двойную дозу обезболивающего. Ему смешно было смотреть на бледное перепуганное лицо Зинаиды. Она проводила его до дверей и суетливо перекрестила на прощание. Ему было по-настоящему весело. Наплевать на этих бандитов! Чтобы не вязались, отдать им чертеж, и делу конец. А если получится, то и продать за хорошие деньги.

Ждать не пришлось. Когда Максим Данилович подошел к светофору, тут же рядом остановился длинный белый «Форд». Дверца распахнулась.

— Садитесь!

У водителя действительно было моложавое лицо и дорогой костюм, чистые белые манжеты лежали на руле, золотые запонки. Вот только он никак не напоминал бандита. Скорее уж сутенер валютный, пижон какой-то, кинематографист.

«Опознал сразу через стекло, — понял Максим Данилович. — Он, наверное, видел меня на фотографии. Вопрос только, где он взял эти фотографии?»

Весело подмигнув, пижон на большой скорости погнал машину. За гулом двигателя его тихий голос звучал с какой-то иронией, почти весело.

— Хотелось бы знать, где контейнер? — без предисловия спросил он. — У вас?

Максим Данилович пожал плечами:

— Контейнер остался в зоне.

— Не стоит упрямиться! Вы же неглупый человек!..

На шоссе было пусто. Белый «Форд» летел, наращивая скорость. У Максима закружилась немного голова. Ему показалось, что синее весеннее небо просто наваливается на него.

— Мы точно знаем, что контейнер у вас. — Голос у пижона был действительно молодым и довольно приятным. — Максим Данилович, вы избавите себя от неприятностей…

— Какие же могут быть неприятности? — искренне удивился Максим. — Вы же, наверное, все обо мне знаете? Я же покойник!

— Мы знаем, что смертью вас не запугаешь. По всей вероятности, и пытать вас бесполезно. — Голос щеголеватого водителя звучал ровно, с одной интонацией. — Действительно, чего стоит паяльник, вставленный в анус, по сравнению с той болью, что вы испытываете каждый день. Но поймите, Максим Данилович, у вас осталась семья… Жена, дети!

— Я для них умер. — Максим весело посмотрел на него. В это мгновение он сам верил в то, что говорил. — Мне наплевать, что с ними будет! — сказал он громко, так, чтобы перекрыть рев мелькнувшего мимо грузовика. — Вы никогда не были мертвым, и вы, наверное, меня не поймете. Но мне действительно наплевать. Кроме того, если бы контейнер был у меня, я бы отдал его вам. Не бесплатно, конечно, но отдал бы. Поверьте, у меня его нет. Контейнер остался в Припяти, и я даже не знаю, где именно он спрятан.