Джеффри Дивер - Исчезнувший Страница 49

— Слава Богу! — воскликнула Кара, увидев, как сверху спускаются пожарные.

К ним подошел мрачный Том.

— С ним все в порядке, Амелия. Ожогов нет, только наглотался дыма. Повысилось давление. Но сейчас он получает лекарства, так что все будет хорошо.

— Что случилось? — спросила у детектива Амелия.

— Это Кудесник, — вздохнул Селлитто. — Он убил Ларри Бурке, надел его форму, вошел в дом и каким-то образом проник в комнату Райма. Там мерзавец разжег огонь возле кровати. Мы тут внизу даже ничего не почувствовали: кто-то увидел дым с улицы и позвонил в Службу спасения. А диспетчер позвонил мне. Мы с Томом и Мелом почти все погасили еще до того, как приехали пожарные.

— А Кудесник? — спросила она. — Как я понимаю, его опять упустили?

Селлитто горько засмеялся:

— Он исчез. Растворился в воздухе.

После несчастного случая, превратившего Райма в паралитика, он долго не мог преодолеть отчаяния и проводил многие месяцы в тщетных мечтах о том, как снова встанет на ноги. Потом смирился с неизбежным и направил все свои помыслы на достижение более реальной цели.

Научиться самостоятельно дышать.

Став полным инвалидом, со сломанным четвертым позвонком, он нуждался в аппарате искусственной вентиляции легких, ибо нервы, соединяющие мозг с диафрагмой, не функционировали. Легкие Райма сначала работали не в полную силу, и его подключили к аппарату, а в грудь ему вставили шланг. Райм ненавидел это устройство с его механическими хрипами: оно вызывало странное ощущение, что самостоятельное дыхание не нужно (к тому же аппарат временами останавливался).

Но потом его легкие спонтанно заработали, и Райма отсоединили от дыхательного аппарата. Врачи сказали, что улучшение связано с естественным процессом посттравматической стабилизации, но Райм знал истинную причину. Он добился этого сам, усилием воли заново научился дышать, и это было одним из величайших достижений в его жизни. Сейчас он напряженно выполнял упражнения, надеясь, что они повысят чувствительность тела и даже позволят ему двигать конечностями. Однако какие бы успехи ни ожидали Райма в будущем, ничто не сравнится с той гордостью, которую он испытал в тот момент, когда впервые отключили дыхательный аппарат.

Теперь, лежа в маленькой комнате для гостей, Райм вновь вспоминал окружавшие его в спальне облака дыма, горящие ткань, бумагу и пластик. В тот момент он думал не столько о том, что сгорит заживо, а об ужасном дыме, занозой проникающем в легкие и отнимающем единственную победу, одержанную им в борьбе с собственной беспомощностью. Пожалуй, Кудесник нанес ему удар в самое уязвимое место.

Когда в комнату ворвались Том, Селлитто и Купер, внимание Райма сосредоточилось не на огнетушителях в руках двоих копов, а на зеленом баллончике с кислородом, который принес Том. «Боже, спаси мои легкие», — взмолился он.

Еще до того как пламя сбили, Том надел ему на лицо кислородную маску, и Райм с жадностью вдыхал живительный газ. Потом его отнесли вниз, и врач «скорой помощи» вместе с личным врачом Райма осмотрели его, обработали незначительные ожоги и занялись поисками бритвенных лезвий (в пижаме Райма никаких лезвий так и не нашли). Специалист по спинному мозгу заявил, что с легкими все в порядке, но Том должен поворачивать больного чаще, чем обычно, чтобы улучшить процесс вентиляции.

Мало-помалу Райм успокаивался, но напряжение все еще не спадало. Убийца поступил более жестоко, чем если бы причинил ему физическую боль: нападение напомнило Райму о том, как хрупка его жизнь и как неопределенно его будущее.

Сейчас он ненавидел это ужасное ощущение уязвимости и беспомощности.

— Линкольн! — Быстро войдя в комнату, Сакс села на старую кровать и прижалась к груди Райма. Он прильнул к ее волосам. Амелия плакала. За все время их знакомства Райм видел ее плачущей не более двух раз.

— Не называй меня по имени! — прошептал он. — Это плохая примета. А нам уже и так сегодня досталось.

— С тобой все в порядке?

— Да, я чувствую себя хорошо, — тихо ответил Райм, охваченный иррациональным страхом — а вдруг, если он заговорит громче, частички дыма повредят его легким? — Как там птицы? — спросил Райм, надеясь, что с соколами все благополучно. Он не имел ничего против того, чтобы они улетели в другое место, но страшно расстроился бы, если бы с ними что-то случилось.

— Том сказал, что с ними все в порядке. Сидят на другом подоконнике.

Сакс обнимала Райма, когда в дверях появился Том.

— Я должен повернуть вас.

Обняв Райма еще раз, Сакс отошла.

— Осмотри место преступления, — сказал Райм. — Преступник, возможно, что-то оставил. Там был платок, который он обернул вокруг моей шеи, и бритвенные лезвия.

Пообещав все осмотреть, Амелия вышла из комнаты, а Том начал искусно вентилировать легкие Райма.

Сакс вернулась через двадцать минут. Сняв комбинезон, она аккуратно уложила его в чемоданчик.

— Удалось найти не слишком много, — сообщила она. — Забрала тот носовой платок и сняла несколько следов. Кудесник надел новую пару «экко». Но больше ничего нет. Да, там еще была бутылка шотландского виски, но, кажется, твоя.

— Моя, — прошептал Райм. В обычном состоянии он пошутил бы, что за использование при поджоге виски восемнадцатилетней выдержки положено серьезное наказание. Но сейчас Райм не был расположен к шуткам.

Он понимал, что улик скорее всего немного. В местах поджога обычно выясняют лишь, откуда и как начался пожар. Но это они уже и так знали. Тем не менее Райм все же надеялся на большее.

— А как насчет клейкой ленты? Том оторвал ее и бросил на пол.

— Ее там нет. Наверное, сгорела.

— Поищи у изголовья кровати. Кудесник стоял там и мог…

— Я смотрела.

— Посмотри еще раз. Ты явно что-то упустила.

— Нет. Забудь о месте преступления.

— Черт побери, но нам нужно продвигаться вперед!

— Мы и продвигаемся, Райм. Я хочу допросить свидетеля.

— Там был свидетель? — удивился он. — Никто не говорил мне об этом.

— Был. — Подойдя к двери, Сакс подозвала Лона Селлитто. Тот вошел, понюхал свой пиджак и нахмурился.

— М-да! Черт побери! Этот костюм обошелся мне в сто сорок долларов. Так что там, офицер?

— Да вот собираюсь допросить свидетеля, лейтенант. У вас есть магнитофон?

— Конечно. — Лон подал ей магнитофон. — И где же свидетель?

— Забудь о свидетелях, Сакс, — сказал Райм. — Ты же знаешь, какие они ненадежные. Напирай больше на вещдоки.

— Нет, на этот раз мы получим надежную информацию, уверена.

Райм посмотрел в сторону двери.

— И кто же это?

— Ты — Сакс придвинула кресло к кровати.

Глава 2?

— Я? Это же смешно!

— Ничуть.

— Даже и не думай! Снова пройдись по сетке. Ты наверняка что-то упустила. Слишком быстро все осмотрела. Если бы ты была новичком…

— Я не новичок. Я умею быстро осматривать место преступления и знаю, когда нужно прекратить осмотр и заняться более продуктивными делами. — Взглянув на маленький магнитофон Селлитто, Сакс проверила пленку и включила запись.

— Говорит патрульный Нью-Йоркского управления полиции Амелия Сакс, значок номер пятьдесят восемь восемьдесят пять. Допрашивается Линкольн Райм, свидетель нападения категории десять двадцать четыре и поджога категории десять двадцать девять в доме номер три четыре пять, Центральный парк. Сейчас суббота, семнадцатое апреля. — Она поставила магнитофон на столик возле Райма. — Теперь давай описание.

— Я уже говорил Лону…

— А теперь скажи мне.

Саркастический взгляд, устремленный в потолок.

— Мужчина среднего телосложения, лет пятидесяти или пятидесяти пяти, в полицейской форме. На сей раз без бороды. Шрам и обесцвеченная кожа на шее и груди.

— Его рубашка была расстегнута? Ты видел его грудь?

— Прошу прощения! — иронически отозвался Райм. — Шрам у основания шеи предположительно продолжается на груди. Мизинец и безымянный палец левой руки срослись. У него… с виду карие глаза.

— Это хорошо, Райм. До сих пор мы не знали цвет его глаз.

— Возможно, не знаем и сейчас, если он носит контактные линзы! Пожалуй, одна вещь освежила бы мою память. — Он выразительно посмотрел на Тома.

— Какая вещь?

— Думаю, где-нибудь на кухне осталась не сгоревшая бутылка «Макаллана».

— Потом, — сказала Сакс. — Сейчас тебе нужна ясная голова.

— Но…

— А пока, — почесывая затылок, продолжала она, — я хочу тщательно проанализировать все, что случилось. Так что он сказал?

— Я мало что помню. В основном Кудесник нес какую-то безумную несуразицу. И я был не в том настроении, чтобы обращать на нее внимание.

— Может, для тебя это и звучало как полное безумие. Но я убеждена, для нас там отыщется что-нибудь полезное.