Тесс Герритсен - Ученик Страница 5

По мере того как до Корсака доходил смысл сказанного, на лице его проступал дикий ужас. Он уставился на стену, у которой сидел доктор Йигер, единственный зритель в театре кошмара.

— О боже, — прошептал он. — Миссис Йигер...

2

Риццоли принесла домой пиццу, купленную в гастрономе за углом, извлекла из холодильника древний кочан салата. Ей пришлось долго обдирать бурые листья, чтобы добраться до съедобной сердцевины. Салат получился бледный и неаппетитный, и ела она его без удовольствия. Впрочем, на удовольствия у нее не было времени; ей просто нужно было подкрепиться на предстоящую ночь — ночь, которой она ждала тоже без удовольствия.

Проглотив несколько кусков пиццы, она отставила тарелку и уставилась на кроваво-красные разводы томатного соуса. «Ночные кошмары не отпускают тебя, — думала она. — Ты считаешь себя сильной, невозмутимой, тебе кажется, что ты можешь жить с этим. Ты даже научилась играть свою роль. Но эти лица, они остаются с тобой. Глаза мертвых... от них не спрятаться».

Неужели теперь к ним добавилась и Гейл Йигер?

Она посмотрела на свои ладони, где, словно следы от распятия, красовались шрамы. В сырую и холодную погоду руки начинали ныть, напоминая о том, что с ней сделал Уоррен Хойт год назад. В тот день, когда он кромсал ее своим смертоносным лезвием, она мысленно прощалась с жизнью. Старые раны и сейчас болели, но она знала, что это не от погоды. Виной тому было увиденное сегодня в Ньютоне: аккуратно сложенная ночная сорочка, брызги крови на стене... Джейн ходила по комнате, воздух которой был пропитан ужасом, и ощущала незримое присутствие Уоррена Хойта.

Это невозможно. Хойт находится в тюрьме, где ему и место. И все равно она дрожала, вспоминая дом в Ньютоне, пробудивший в ней давно забытый страх.

Ей очень хотелось позвонить Томасу Муру, с которым они вместе работали по делу Хойта. Он не хуже нее знал, как цепко держит в своих тисках страх, насаждаемый Уорреном Хойтом. Но с тех пор как Мур женился, их пути разошлись. Казалось, обретенное им счастье сделало их чужими. Счастливые люди живут в своем обособленном мирке; они как будто дышат другим воздухом, подчиняются иным законам гравитации. Возможно, Мур и не догадывался о том, что в их отношениях произошли перемены, но Риццоли чувствовала это и остро переживала потерю друга, хотя и корила себя за то, что завидует чужому счастью. Ей было стыдно и за чувство ревности, которое она испытывала к женщине, завладевшей сердцем Мура. На днях она получила открытку из Лондона, где Томас и Кэтрин проводили отпуск. Всего несколько слов, нацарапанных на обороте сувенирной открытки с видом музея Скотланд-Ярда, — лишнее напоминание Риццоли о том, что у молодых все хорошо. Вспоминая сейчас эту открытку, Риццоли понимала, что не вправе тревожить коллегу; и еще ей очень не хотелось, чтобы тень Уоррена Хойта вновь нависла над ними.

Она сидела, прислушиваясь к звукам улицы, что шумела внизу, и на этом фоне тишина в ее собственной квартире казалась оглушительной. Она окинула взглядом полупустую гостиную, белые стены, которые она так и не удосужилась оживить хотя бы одной картиной. Единственным украшением, если это можно было так назвать, служила карта города, прикрепленная над обеденным столом. Год назад она пестрела разноцветными булавками, которыми был отмечен кровавый след Хирурга. Тогда она жаждала признания со стороны коллег, стремилась доказать, что она с ними одной крови, что так же, как и они, одержима охотой на злодея.

Теперь булавки были сняты, но карта осталась, ожидая новых узоров, которые сплетет очередной преступник. Она вдруг подумала о том, какое жалкое впечатление производит со стороны, если даже после двух лет жизни в этой квартире единственным украшением интерьера служит карта Бостона.

«Мой крест, — подвела она итог. — Мой мир».

В резиденции Йигера было темно, когда в начале десятого вечера Риццоли подъехала к воротам. Она прибыла первой и, поскольку не имела доступа в дом, ожидала в машине, пока подъедут остальные. Дом стоял в тихом тупике, в окнах у соседей тоже было темно. Это облегчало задачу на сегодняшний вечер, поскольку внешний свет помешал бы поискам. Впрочем, сейчас, в одиночестве созерцая место, где произошло жуткое убийство, она бы предпочла яркое освещение и шумную компанию. Окна дома Йигера уставились на нее словно остекленевшие глаза трупа. Тени вокруг принимали загадочные формы, все больше зловещие. Риццоли достала пистолет, сняла с предохранителя и положила на колени. Только тогда она немного успокоилась.

В зеркале заднего вида отразились лучи фар. Обернувшись, она с облегчением увидела подъехавший полицейский фургон. Она убрала пистолет в сумку.

Молодой широкоплечий мужчина вышел из фургона и направился к ее машине. Когда он нагнулся и заглянул к ней в окно, она заметила блеснувшую у него в ухе золотую серьгу.

— Привет, Риццоли, — поздоровался он.

— Привет, Мик. Спасибо, что приехал.

— Прелестное местечко.

— Это ты еще дом не видел.

В тупике блеснули фары автомобиля: приехал Корсак.

— Все в сборе, — сказала она. — За работу?

Корсак и Мик не были знакомы. Риццоли представила их друг другу и заметила, что Корсак, покосившись на серьгу в ухе криминалиста, не без колебаний пожал руку Мика. Она даже представила себе, какие мысли крутятся в голове у Корсака. Серьга. Накачанный. Не иначе голубой.

Мик начал выгружать оборудование.

— Я захватил новый прибор «Мини-Краймскоуп 400». У него дуговая лампа в четыре сотни ватт. В три раза ярче, чем старая трехсотпятидесятка. Мы с таким интенсивным светом еще не работали. Эта штука даже ярче, чем ксеноновая лампа в пятьсот ватт, — Он бросил взгляд на Корсака. — Не поможете мне донести?

Прежде чем Корсак успел ответить, Мик всучил ему алюминиевый чемоданчик, а сам полез в фургон за остальным оборудованием. Корсак так и застыл на месте с выражением крайнего недоумения на лице. Потом все-таки направился к дому.

К тому времени, как Риццоли с Миком, нагруженные сумками с инструментом, шнурами и защитными очками, добрались до входной двери, Корсак уже зажег в доме свет. Они надели бахилы и прошли внутрь.

Так же, как утром Риццоли, Мик замер в холле, устремив изумленный взгляд под сводчатую крышу.

— Там, наверху, витражи, — сказала Риццоли. — Ты бы видел, как играют они на солнце.

Из гостиной донесся недовольный голос Корсака:

— Мы здесь по делу или как?

Мик метнул на Риццоли взгляд, в котором явственно читалось: «Что за придурок?», но она лишь пожала плечами. Они прошли в гостиную.

— Вот эта комната, — деловито произнес Корсак. Сейчас на нем была другая рубашка, но и она уже успела пропитаться потом. Он стоял, широко расставив ноги, словно капитан на палубе своего корабля. — А вот участок пола, который нужно будет осмотреть.

Вид крови по-прежнему вызывал содрогание. Пока Мик устанавливал аппаратуру, Риццоли неотрывно смотрела на стену, думая о том, что, сколько бы ни скоблили эти пятна, все равно не удастся окончательно стереть следы зверства: молекулы крови намертво въелись в узорчатый рельеф штукатурки.

Но сегодня они искали не кровь. То, что их интересовало, было гораздо труднее увидеть, вот почему понадобился сверхмощный источник света, который только и мог обнаружить след, не видимый обычному глазу.

Риццоли знала, что свет — это всего лишь электромагнитная энергия, которая движется волнами. Видимый свет, улавливаемый человеческим глазом, представляет собой волны длиной от четырехсот до семисот нанометров. Волны ультрафиолетового диапазона короче, а потому невидимы. Но, когда ультрафиолетовый свет падает на природные и искусственные субстанции, он возбуждает электроны и вызывает свечение, называемое флуоресценцией. Ультрафиолетовый свет может выявить органическую жидкость, фрагменты костей, волосы, волокна тканей. Вот почему она попросила доставить сюда «Мини-Краймскоуп». В лучах ультрафиолетовой лампы можно обнаружить целый арсенал новых улик.

— У меня практически все готово, — сказал Мик. — Теперь нужно сделать так, чтобы в комнате было максимально темно. — Он посмотрел на Корсака. — Может, начнете гасить лампы в холле, детектив Корсак?

— Постойте. А как же защитные очки? — спросил Корсак. — Ведь ультрафиолет вреден для глаз, разве не так?

— На тех волнах, что я использую, он не так уж и вреден.

— Все равно, дайте мне очки.

— Они в том чемоданчике. Достаньте для всех.

— Я выключу свет в холле, — сказала Риццоли и, выйдя из гостиной, принялась щелкать выключателями. Когда она вернулась, Корсак и Мик по-прежнему стояли в разных углах комнаты, словно боялись подцепить друг от друга какую-нибудь заразу.

— Ну, с чего начнем? — спросил Мик.

— Давай с того угла, где был обнаружен труп, — предложила Риццоли. — А оттуда двинемся уже по всей комнате.

Мик огляделся по сторонам.