Михаил Нестеров - Легионеры Страница 5

И вот спустя семь веков с небольшим в особняке, принадлежащем русскому предпринимателю, снова готов был раздаться грозный клич: “Смерть Франции (которая выдает одного из пропавших российских сынов)! Умри, Россия!”

Кесарев лишь на минуту представил себя, спешно собирающегося в дорогу. Легкая суета в офисе, небольшая паника на его вилле в Сен-Дени, пригороде Парижа, слегка удивленные, но не растерянные лица помощников и в последнюю очередь – невесты.

Борис Леонидович скривился: он не любил этого слова. Элеонора, или Элеонора Давыдовна, как называла ее прислуга, не претендовала на такое определение. Слишком молода и чертовски красива, чтобы хоть сколько-нибудь ходить в невестах. Невеста, по определению Бориса Леонидовича, – нервничающая дурочка, не находящая себе места. Ее мир – это шифоньер, даже не платяной шкаф, в котором висит на плечиках свадебное платье. Висит, стареет и... надоедает.

Элеонора спросит: “Куда мы теперь?” Он мог ответить ей лишь одно: “Не знаю”. А потом в Орли на глазах у сотен людей последует арест беглеца. Если ты бежишь из такой страны, как Франция, значит, автоматически доказываешь свою вину.

Вот этого не хотел Кесарев. Официальной фразы, десятка жандармов и одетых в штатское сотрудников спецслужб. И не обязательно в аэропорту, а на любом из десятков постов, что разбросаны по автодорогам, ведущим в Бельгию, Люксембург, Монако, Швейцарию, где на берегу Женевского озера он снимал уютное шале.

– Что ты решил, Борис? – спросил Христов, словно читая мысли босса. – Мой тебе совет: уезжай в Швейцарию.

– Выражайся точнее, – поправил его Кесарев. “Никуда я не побегу. Пусть арестовывают изгнанника, но не беглеца”, – подумал он и снова обратился к помощнику: – И ты мне нужен здесь. Сию минуту начинай писать протесты во все инстанции. В первую очередь – в Минюст.

– Который и подпишет решение о выдаче, – закончил Виктор.

– Хочешь сказать, что тебе нечем заняться?! – вспылил босс. – Теперь у нас дел невпроворот. Хоть разорвись! Есть деликатное поручение в Москве, а ты нужен здесь, – повторился Борис Леонидович. – Впору самому ехать... в Москву! Надевать траурную повязку и заказывать билет.

Адвокат улыбнулся.

– Все, иди, – махнул рукой бизнесмен. – Мне надоела твоя веселая физиономия.

Отпустив помощника, Кесарев устроился за роскошным письменным столом XVIII века. За такими столами в старину сидели арматоры и подписывали деловые бумаги; обанкротившиеся писали предсмертные записки, доставали из ящика оружие и пускали себе пулю в сердце.

Борис Леонидович сделал телефонный звонок, поджидая свою несравненную Элеонору. Не бывшую мисс – к коронованным на конкурсах красоты девицам Кесарев относился пренебрежительно, называя их обглоданными костями – он вкладывал в эту фразу двойной смысл: и относительно параметров фигур, и, собственно, откровенного использования красоток спонсорами и членами высокого жюри.

Наверное, Кесарев поступал правильно, отсылая любимого человека, освобождаясь от него. А рядом с Норой Борис, чего Греха таить, иногда посматривал бы на нее искоса, ибо в определенные моменты она могла помешать его серьезным измышлениям. Нервы, чувства раздражения и вины, ожидание новых приступов недовольства – справиться с этаким комплексом можно, но только в ущерб взаимоотношениям.

А в отношениях с Норой он придерживался определенных правил. Именно правил, ибо по жизни был игроком. Она у Бориса – третья, и он подсознательно боялся, а порой закрывал глаза, чтобы в определенный момент не заметить какого-нибудь пусть даже самого маленького грязного пятнышка. И сам боялся испачкаться, но больше всего – в очередной раз разочароваться.

Делал невозможное, готов был стать близоруким, слепым и глухим. Слово “счастье” стал ценить, когда разменял “полтинник”. А раньше на счастье шел посмотреть, как на премьеру спектакля. Садился в ложу и смотрел. Ну разве не счастье? По молодости лет потирал ручки: он на самом хорошем месте, снизу его лорнируют шикарные дамы в вечерних туалетах, а некоторые вообще билетов не достали.

Нора для Бориса – и жена и дочь в одном лице. Он вывел формулировку: двойная ревность. И призадумался: он больше любил или ревновал? На этот вопрос не ответишь, пока не определишь границы хотя бы одного из чувств – для сравнения. А граница – материя тонкая, почти неосязаемая, ее порой перешагнешь и не заметишь. Лишь оглянувшись, чешешь в голове: “Эх ты! Перешагнул все-таки...”

Выходит, границы эти взаимопроникающие – наконец успокоился Кесарев, отыскав убедительное определение. И не закончил мысль, а отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи: сегодня подольше поревновал, завтра подольше полюбил.

Он на минуту призадумался. В пригороде российской столицы у него имелся роскошный дом, который до сей поры поддерживает пожилая домработница. Дом большой, стоит в лесу, от соседей его отделяет с одной стороны сто метров, с другой – около двухсот. Кесарев по себе знал, как неуютно порой в огромном доме, пространство вокруг которого словно сгущается, вызывает чувство тревоги и неуверенности – хотя бы в телохранителях. Предприниматель сравнил свой дом с островом, на который высадились бандиты, пираты, если сравнивать до конца. Где искать защиту?

Нет, решил он, Элеоноре спокойней и безопасней будет в любой из четырех московских квартир, принадлежащих предпринимателю. Подойдет роскошная четырехкомнатная в элитном доме на Соколе. И сам бизнесмен предпочитал жить в многоэтажках. Для отдыха или деловых встреч он отдавал предпочтение загородным домам, или шале.

И все же Кесарев не считал свое положение безвыходным. Ключ от камеры в СИЗО Лефортово ему подкинули те, кто настежь распахнул тяжелую скрипучую дверь, приглашая шагнуть в гулкое пространство надолго. То был грубый просчет спецслужб, которым предприниматель не мог не воспользоваться.

Глава 2

“Каждый день как на войне”

“Информационное управление президента России сообщило, что за период проведения контртеррористической операции на территории Чеченской республики с 1 октября 1999 г. по 10 октября 2001 г. потери федеральных сил составили 3 тыс. 438 человек погибшими и 11 тыс. 661 ранеными. Из них потери Минобороны – 2 тыс. 136 погибшими и 5 тыс. 763 ранеными. Потери МВД – 1 тыс. 196 погибшими и 5 тыс. 399 ранеными. Другие ведомства – 106 погибших и 499 раненых. В то же время федеральные силы уничтожили около 11 тыс. боевиков, среди которых главари экстремистов, иностранные наемники и международные террористы”.

5

Чеченская республика, 28 октября, воскресенье

Юрия Комалеева, члена редколлегии газеты “Русский путь”, в Чечне называли Освободителем. Сколько людей он вытащил из плена – не сосчитать. Начинал заниматься этим опасным ремеслом в 1996 году совместно с Комиссией при президенте России по военнопленным, интернированным и пропавшим без вести и не без поддержки и помощи Генеральной прокуратуры, МВД и ФСБ. Потом бывший военный журналист бросил Комиссию и создал свою “артель старателей” – так пренебрежительно называли его небольшую группу в Чечне российские военные и местные жители. В нее в том числе входило руководство газеты “Русский путь”.

До начала “второй чеченской” в Грозном, в специально отведенных местах, вывешивались списки пленных, рядом скучали редкоусые чеченские юнцы, готовые дать расклад на каждого человека из списка: сколько требуют за него бандиты и в какой срок необходимо внести сумму, чтобы заложник попал в руки родственников целиком.

Сейчас все изменилось – никаких официальных списков. Те редкоусые юнцы, кого еще не нашла пуля и не накрыла взрывная волна, стали носить бороды, кто-то из них спустился с гор и осел в селениях, кто-то продолжал прятаться в горах, но все они так и не перестали быть бандитами. Все.

Сегодня с утра Комалеева можно было увидеть в нескольких километрах от Грозного, там он имел честь побеседовать с российским полковником из ханкапинской военной комендатуры.

Полковник – нервный и невыспавшийся, с покрасневшими (Комалееву показалось – похмельными) глазами, одетый в мятую, но со свежим подворотничком куртку, – спросил:

– Все воюешь?

А для Комалеева прозвучало тоном подпоручика из известного фильма: “Все поешь?”

Действующий полковник и бывший военный журналист ненавидели друг друга. Из-за того, наверное, что не понимали или не хотели понять.

Комендант сказал:

– Ты выкупил одного заложника, но автоматом на его место посадил на порядок больше. Спрос рождает предложение, о чем говорить?

Комалеев бесцеремонно потянул военного за рукав к окну и кивнул на трех женщин, прилетевших в Чечню вместе с ним.

– Ты это им скажи. Это их сыновья сейчас в плену. Те, кто обязан заниматься освобождением заложников, вообще ничего не делают.

Проблема, думал полковник, глядя из окна на русских матерей, проблема... как бы это лучше сказать... индивидуальная – нашел он довольно точное определение. Эти женщины набрали, наскребли нужную сумму, считай, решили задачу в частном порядке, зато усугубили ее для других, таких же несчастных, как и они сами, пополнили список заложников. Кто знает, может быть, вон тот солдат, что появился из-за угла здания с ведром, завтра окажется совсем в другом месте.