Сабина Тислер - Я возьму твою дочь Страница 5

В жилой комнате было два ковра: один перед небольшим столиком возле кушетки, а другой перед камином. Они не выцвели, просто были настолько истоптаны, что почти потеряли свой цвет. Кресло, кушетка и стол возле нее выглядели реликвиями из шестидесятых годов, а телевизора не было вообще.

Кухонная ниша состояла из простой хромированной мойки, по которой было четко видно, что ее на протяжении многих лет пытали едкими чистящими средствами и жесткими губками. Рядом находилась двухконфорочная газовая плита. Два простых подвесных шкафа располагались над пластиковой рабочей поверхностью кухонного стола. Тут же болталась голая электрическая лампочка, на которую София натолкнулась, когда нажимала на выключатель рядом с окном.

У двери стоял узкий шкафчик для одежды, а перед ним — стойка для зонтиков, которой, похоже, еще никто никогда не пользовался, потому что вряд ли кому-то пришла бы в голову идея жить в ноябре в такой квартире.

Йонатану казалось, что в комнате очень темно, но он обнаружил еще только один источник света — торшер, опять же выцветший, со складчатым абажуром, стоявший возле зеленовато-желтой гардины напротив столика у кушетки. — Прекрасно, — сказал он Софии и открыл дверь в ванную.

Сразу за дверью был выключатель, и, когда он нажал на него, неоновая лампочка над зеркальным шкафчиком за коричневатым плексигласом зажглась жалким сумрачным светом, который беспрерывно мигал и дергался. Йонатан заметил, что в ванной есть туалет, биде и микроскопический умывальник. Слева за дверью он обнаружил еще и душ, правда, без душевой кабины, зато со стоком в полу.

«Хотя бы это! — подумал он с облегчением. — Без липкой занавески я могу обойтись. Главное сегодня вечером принять горячий душ».

— Я сейчас покажу вам еще одну квартиру. Она немного меньше, зато и дешевле, — сказала София, закрыла дверь и пошла перед ним за дом.

Каменная лестница вела прямо на верхний этаж, однако в маленьком портике было недостаточно места для стола и стула. Отсюда, наверное, открывался красивый вид на долину до Амбры, а через находящиеся за нею горы — до Прато Магно.

Вторая квартира была обставлена на такой же убогий манер. Кухня и ванная были почти одинаковые, но здесь оказалась всего лишь одна комната, а камина не было вообще. — Прекрасно, — сказал Йонатан, осмотревшись, — я думаю, что займу квартиру внизу, которая побольше, мы смотрели ее первой. Она мне нравится.

И тут же поразился собственному оптимизму, потому что еще два дня назад он жил в доме с большим садом, террасой, восемью комнатами и двумя ванными, огромной открытой кухней с центральным блоком для приготовления еды, который он любил больше всего. Кроме того, там была зеркальная комната для занятий балетом, две раздевалки и четыре душа. А сейчас ему казалось, что он прекрасно чувствует себя в этом жалком пристанище.

— Хорошо, — сказала София, — это меня радует. Тогда я принесу вам пару полотенец и постельное белье. Мы ведь не ожидали, что у нас будут гости.

— Да, конечно. Только не нужно лишних хлопот.

Йонатан почувствовал, что начинает дрожать, и только сейчас обратил внимание на то, что в комнате лишь немного теплее, чем на улице.

— Извините, у меня тут один вопрос, — сказал он, когда София уже собиралась выходить из квартиры. — В большой квартире есть отопление?

София остановилась:

— Нет, к сожалению, только камин. Но если вы его хорошо натопите, то будет достаточно тепло. Зима в Тоскане не такая суровая, а снег у нас обычно бывает всего несколько дней в году. Если хотите, пойдемте вместе к сараю. Я дам вам дров.

Через двадцать минут он вернулся в квартиру со слегка затхлым постельным бельем, двумя влажными и твердыми, как камень, полотенцами, ключом и корзиной, полной дров и сушеного вереска для их разжигания. Он закрыл дверь на ключ, поставил корзину на пол и открыл окно. Но скоро почувствовал, как в комнату потянуло холодным ночным воздухом, и снова его закрыл.

Под окном стоял маленький комод. Ящики заклинило так, что он с большим трудом смог открыть их, при этом комод слегка сдвинулся с места. Он осмотрел ящики, но обнаружил лишь пластиковую скатерть и два свечных огрызка. Йонатан задумался, не разжечь ли огонь, однако мысль о том, что придется еще час без дела сидеть у камина, ожидая, пока в комнате станет на два-три градуса теплее, его не прельстила. Лучше уж сразу лечь в постель и уснуть, чтобы выкинуть из головы эту комнату и холод.

В ванной он сначала открыл кран горячей воды. Коричневая жижа потекла в раковину, но вода оставалась холодной. «Так не пойдет, — подумал он, — это никуда не годится, я такого не выдержу. Завтра утром поеду дальше. Куда-нибудь намного южнее, может быть, в Сицилию. Такую комнату, как эта, я найду везде, но там, может быть, будет хоть немного теплее».

Йонатан дал воде стечь несколько минут и, набрав ее в руку, преодолевая отвращение, выпил несколько глотков. Затем стал стелить постель. И обнаружил то, чего боялся: простыни были влажными, как и наволочки.

Он выключил свет, снял с себя только джинсы, оставив пуловер, и залез в холодную, почти мокрую постель.

Проходил час за часом, а Йонатан лежал без сна. Холод пробирал его до костей и мешал уснуть.

Яна не ответила на его сообщение. Значит, ей действительно было все равно. Она уверена, что он когда-нибудь покаянно вернется к ней.

В этот момент раздался страшный грохот. Йонатан подскочил, напряженно всматриваясь в темноту и пытаясь вспомнить, где же выключатель. Холодный воздух комнаты, словно ледяной ветер, коснулся его плеч, и он снова улегся в постель и попытался подоткнуть одеяло под себя. Да и зачем ему включать свет? В его комнате все было в порядке. Наверное, прямо над ним опрокинулась какая-то мебель или кто-то упал с кровати.

Посмотрев на часы на руке, он увидел, что сейчас половина третьего. Обычно в такое время мебель без причины не опрокидывается. Шум обеспокоил его, потому что был необъяснимым и абсурдным, но Йонатан заставил себя не думать об этом.

Еще пара часов, а затем он ткнет Риккардо двадцать евро в руку и покинет эту разбойничью пещеру раз и навсегда. Конец этого кошмара был уже виден.

Он с тоской подумал о своем теплом, роскошном доме, об удобной кровати и о фантастической ванной комнате, которую они обустроили всего полтора года назад. Чтобы отвлечься и сделать что-нибудь хорошее. Они хотели взаимно одаривать друг друга, хотели совершенно по-новому организовать пространство, в котором им, может быть, удалось бы достичь полета души.

Яна умела это, а он нет. Включив джакузи, она часами лежала с закрытыми глазами в теплой пенистой воде. А Йонатан беспокоился, что она может уснуть и утонуть.

Ситуация было абсурдной. Он замерзал во влажной постели в зимней Тоскане и ничего так не желал, как повернуть время вспять и сделать все, чтобы то, что началось двадцать четыре года назад, никогда не случилось.

3

Берлин, 1977 год

Йонатан скромно стоял рядом со столом с напитками и спрашивал себя, не покраснело ли у него лицо, потому как испытывал определенные трудности с тем, чтобы реагировать на похвалы и поздравления, которые приблизительно полчаса назад начали изливаться со всех сторон. Лишь одно было ему понятно: он достиг этого! Его первый вернисаж в качестве фотографа имел огромный успех.

Около шестидесяти человек толпились в маленькой галерее на улице Грольманштрассе, вертели в руках бокалы с шампанским и наклоняли головы то в одну, то в другую сторону, словно так было удобнее смотреть, кивали, негромко бормотали комплименты и замечания, улыбались и переходили к следующей фотографии.

Приблизительно год назад Йонатан наряду с основной работой в качестве театрального фотографа начал создавать серию на тему «Жизнь во время бури». Люди на ветру, бушующая стихия, огромные, как горы, волны, предметы, летающие по воздуху, — все в движении и все вне контроля. Эти фотографии он поставил в качестве исходного пункта в центр своих работ и продолжил их с помощью рисунков, усовершенствовал или, наоборот, исказил. Благодаря этому возникали новые по жанру произведения, которые меняли взгляд на вещи и позволяли сделать совершенно иные выводы.

И среди его коллажей из фотографий и рисунков снова и снова появлялась Яна. Она была его темой, его музой, она воплощала абсолютную легкость движения. Он показывал, как она взлетала, как плыла в воздухе, как в конце неистового танца сникала, словно растекаясь по сцене. Яна была темпераментной и полной сил, ее танец напоминал взрыв. Смелые рисунки Йонатана подчеркивали это и придавали моментальным снимкам ее танца объем, выходивший далеко за пределы фотографии.

Галерея наполнялась людьми, и Йонатан нервничал все больше. Яны пока не было, хотя она твердо пообещала появиться не позже девяти. После репетиции она хотела еще заглянуть домой, принять душ и переодеться. И приехать как можно скорее. Она понимала, насколько важен для Йонатана этот вечер. Это была его первая выставка, и Яна шала, что все происходящее не будет иметь никакого значения, если ее не будет рядом там, на вернисаже.