Джон Коннолли - Жнецы Страница 5

– Чистые, – буркнул Василий после того, как оба вошедших, на вид вроде незлобивые, были им чутко общупаны.

Василий, с его обманчиво нежными чертами и сложением, двигал руками с таким же шулерским изяществом и проворством, с каким играл в карты. У Попа он был одним из самых доверенных подручных. К тому же тоже с Украины. Имелись у него и сметливость, и амбиции, хотя не такие, чтобы Василий мог представлять угрозу своему благодетелю.

Поп кивком указал на пару стульев с той стороны стола. Те двое сели.

– Плеснуть чего-нибудь? – лаконично спросил Поп.

– Мне ничего, – ответил негр.

– А мне шипучку, – сказал второй. – Колу. Только чтобы стакан был чистый.

При этом он все так же улыбался. Развернувшись, он игриво подмигнул бармену, который в ответ лишь насупился.

– Ну так чем могу быть полезен? – перешел к делу Поп.

– Я бы поставил вопрос иначе, – сказал тот, улыбчивый. – Чем можем быть полезны мы?

– Вы – мне? – даже как-то растерялся Поп. – Ну… можете тут, если хотите, прибраться. За пиццей сбегать. А?

Свита Попа отозвалась одобрительным гоготом: трое громил плюс бармен. Двое за стойкой, с неразлучными кофейными чашками; Василий позади и чуть справа от визитеров. Вид у него какой-то… тревожный, что ли. А впрочем, он всегда такой. Пессимист по натуре, а может, реалист – неизвестно, что из этого перевешивает. Хотя что тут гадать: поживем – увидим.

У малыша (назовем его так) улыбка малость поблекла.

– Мы здесь, собственно, насчет бумаги.

– Бумаги? Это какой еще – салфетки, что ли? С указанием маршрута?

Снова гогот, уже более откровенный.

– Бумаги насчет детектива по фамилии Паркер. Мы слышали, вы хотите его убрать. А мы бы предпочли, чтобы об этом речи больше не шло.

Гогот прекратился. Поп был в курсе, что эти двое собираются перетереть с ним этот вопрос, поэтому их начальный ход не сказать чтобы стал неожиданностью. Обычно обсуждение таких вещей Поп оставлял Василию, да вот только ситуация не вполне обычная, и этих двоих простыми людьми не назовешь. До Попа заблаговременно довели, что с ними обращаться нужно с известной долей уважения, но это его обитель. Он здесь хозяин, а потому имеет право их слегка подразнить. Уважать нужно тех, кто проявляет к тебе почтение, а эти двое что-то уж больно много себе позволяют. Тут и осерчать можно. И, заметьте, жизнь того детектива они не выпрашивают, а прямо-таки втюхивают Попу, как ему вершить свои дела.

Бармен поставил перед малышом колу. Тот, пригубив, недовольно поморщился:

– Теплая.

– Дай ему льда, – распорядился Поп.

Бармен кивнул. Один из громил возле барной стойки, перегнувшись, зачерпнул стаканом лед из ведерка и протянул бармену. Тот пальцами вынул из стакана два кубика и уронил их в колу. Брызги из стакана окропили малышу джинсы.

– Ай как некрасиво, – укорил тот. – И к тому же негигиенично, даже в таком, блин, дурно пахнущем гадюшнике.

– Мы знаем, кто вы, – повернул разговор Поп.

– Извините, не понял?

– Я сказал, мы знаем, кто вы.

– То есть?

– Ты Ангел, – указал на мелковатого растрепу Поп. – А ты, – его палец двинулся чуть влево, – зовешься Луисом. Ваша репутация летит впереди вас, как, наверное, принято говорить в данных обстоятельствах.

– Нам воспринимать это как похвалу?

– Видимо, да.

Ангел опять заулыбался. И тут впервые заговорил Луис.

– Бумагу нужно спалить, – со спокойной властностью сказал он.

– Это зачем? – спросил Поп.

– Тот детектив недоступен.

– Чьим, интересно, указанием?

– Моим. Нашим. И не только.

– Что значит «не только»?

– Если б я сказал, что не знаю, а тебе один хрен все едино, ты бы мне поверил?

– Всяко может быть, – уклонился от ответа Поп. – Но он понаделал мне тьму головняков. Так что маляву посылать придется.

– С ним были и мы. На нас ты тоже думаешь ее посылать?

Поп лукаво погрозил пальцем.

– Вы-то как раз ни при чем. Мы ж профессионалы. И знаем, как делаются дела.

– В самом деле? Я не думаю, что мы в одном бизнесе.

– Вы себе льстите.

– Тебе-то льстить себе нечем.

Поп если и был уязвлен, то не показал виду. Хотя готовность этих двоих дружно нозить, даром что они не вооружены, откровенно удивляла. Надо же: какая спесь, да и поступают не по понятиям.

– Обсуждать нам нечего. Малявы на детектива нет.

– Как это понимать?

– Свои туфли я драю сам. Сам же вершу и закон. Мне незачем кого-то нанимать для того, что я могу сделать собственными руками.

– Тогда между нами нелады.

– Только если вы сами на это пойдете. – Поп заговорщически подался вперед: – Хотя вам это надо?

– Мы просто хотим спокойной жизни.

Поп раскатисто рассмеялся.

– Мне кажется, это было бы скучно. Во всяком случае мне.

Его пальцы гуляли по фотографиям, разложенным на столе.

– Твои знакомцы? – поинтересовался Луис.

– Полицейские.

– Пустишься за тем детективом – наживешь на свою голову проблем не только с нами, но и с ними. Они народ упорный. А уж как на шею сядут, так их оттуда уже не стряхнуть: удавят.

– Я чего-то не понимаю, – потерял наконец терпение Поп, – ты вообще за кого со мной перетираешь: за того своего детектива? Что-то, куда ни кинь, уж больно многое тебя заботит: и я, и дела мои, и полиция.

– Верно, – невозмутимо сказал Луис. – Мы граждане заботливые.

– Вот как? А какой мне за это интерес?

– Наш уход.

– И всё?

– И всё.

Поп картинно повел плечами:

– Что ж, ладно. Будь по-вашему. Ради вас я его отпускаю.

Луис не пошевелился. Рядом с ним напрягся Ангел.

– Прямо вот так ради нас? – с ноткой язвительности спросил Луис.

– Прямо вот так. Не хочу бед от людей вашего э-э… калибра. Может, разве где-нибудь по дороге вы в ответ окажете услугу и мне.

– Не думаю, но мысль сама по себе приятная.

– Ну что, выпивать не будете?

– Нет, – ответил за двоих Луис. – Выпивать не будем.

– Ну, раз такое дело, тогда разговор закончен. – Поп откинулся на стуле и сложил руки на своем выпяченном брюшке.

При этом он как бы невзначай оттопырил левый мизинец. Рука Василия, стоящего за Ангелом и Луисом, потянулась за спину – туда, где за ремень был заткнут ствол. Двое громил у стойки тоже поднялись, собираясь вынуть оружие.

– Я ж тебе говорил: он на это не пойдет, – попенял Ангел Луису. – Даже если согласится на словах.

Вместо ответа Луис кольнул его взглядом и, подхватив со стола стакан колы, поднес к губам, но пригублять медлил.

– Знаешь, ты кто? – строптиво произнес он. – Стратег, крепкий задним умом.

На излете фразы Луис пришел в движение, восхитительно изящное в своей слитности (Василий бы им, пожалуй, восхитился, если б дожил). В момент вставания рука Луиса скользнула под столешницу и обратно вынырнула уже с «глоком», припрятанным там несколько раньше сопроводителем бригады сантехников. Параллельно другая рука Луиса вмяла стакан в лицо Василия, который успел выхватить свой пистолет, но не успел его применить. От впившихся в грудь двух пуль Василий всем телом сломанно отогнулся назад, но Луис его подхватил и, используя труп как прикрытие, выстрелил по двум громилам у стойки. Один успел пальнуть встречно, но пуля вонзилась поверх головы Луиса в деревянную опанелку. Через считаные секунды живых в клубе оставалось уже четверо: Поп, бармен и те двое, что готовы были их прикончить.

Поп не шевелился: на него был уставлен второй ствол, выхваченный из-под стола Ангелом. В секунды короткой расправы у себя за спиной этот растрепа сидел неподвижно. Своему партнеру он доверял так же, как его любил: безгранично.

– И все это из-за какого-то частного детектива? – укоризненно спросил Поп.

– Он наш друг, – ответил Ангел. – Но дело даже не в этом.

– Тогда в чем? – взвешенным голосом переспросил Поп. – В чем бы оно ни состояло, мы ведь можем обо всем договориться. Вы всё мне доказали, а я всё понял. Ваш друг в безопасности.

– Думаешь, мы тебе поверили? Если честно, мне кажется, ты не из тех, кто прощает.

– Если кажется, креститься нужно. Шутка. Я просто из тех, кто хочет жить.

– Вообще я люблю амбициозных, – признался, подумав, Ангел. – Только амбициозность у тебя какая-то… узконаправленная.

– Зато широкоохватная.

– Надо полагать.

– Что же касается здесь произошедшего, то вот что вам скажу: явите мне милость, и милостью вам воздастся.

– Вряд ли, – усомнился Ангел. – Я видел, что произошло с теми малолетками, которых ты отдал в аренду. Знаю, что с ними делали и что с ними сталось. А потому не думаю, что ты заслуживаешь милосердия.