Юлия Удалова - Миткаль Страница 5

Нигде… Кроме анкеты, которую заполняла при подаче документов в «Согинею». Рекламки, столь тщательно прочитываемые дядюшкой, разлетелись пёстрым веером по крыльцу. Я разорвала конверт и на красивой мелованной бумаге прочитала о том, что по результатам трёх испытаний, в ходе которых я обнаружила «творческие способности, острый ум, а так же способность отстаивать своё мнение», я зачислена в академию «Согинея».

Сказать, что я была счастлива – это ничего не сказать. Черт возьми, у меня все-таки получилось! Не могу поверить! Не могу поверить… А ведь правда, как мог дядя допустить моё поступление в академию и этим практически признать своё поражение в первом раунде нашего противостояния? И ещё… ему ведь придётся выполнять своё обещание – разрешить мне переехать из серой душной комнаты без занавесок туда, куда я захочу. Это уж совсем фантастика.

А вдруг дядюшка не так уж и плох, и просто кажется таким мерзким снобом, а сердце у него доброе и чуткое? Но, глядя, как он мнет уголок письма, еле сдерживаясь, чтобы не порвать лист в клочья и швырнуть их мне в лицо, я поняла, что новости он рад несильно.

– Ну, что ж, племяннушка, – с каким-то непонятным подтекстом сказал дядя, первый раз назвав меня этим словом, – можешь собирать свои жалкие вещички и перебираться на второй этаж! По крайней мере, я видеть твою мордашку буду реже…

Хотя я и не могла отделаться от ощущения какого-то подвоха, но спрашивать его напрямую ни о чем не решилась. И дело тут было не в кристальной честности дядюшки, это точно. Он уже показал, каким подлым может быть. На всякий случай, съездив в «Согинею», я убедилась, что действительно зачислена на первый курс и первого сентября меня в академии с нетерпением ждут. Сама я тоже с нетерпением ждала первого сентября, потому как надеялась, что с началом учебы что-то в моей жизни изменится в лучшую сторону.

Я покинула серую душную комнату с облегчением и под дядюшкины недовольные взгляды перенесла свои немногочисленные вещи на второй этаж. Деревянный потолок со скатом, пол, устланный тонким ковром теплого персикового цвета, тяжелые синие ночные занавески, полки с разноцветными книгами и разными фигурками, кровать с белым тюлевым пологом и большой балкон с потрясающим видом на город – после тёмной серой клетки эта комната показалась мне раем.

Переселение состоялось накануне первого сентября, и на следующий день я, одетая в свое самое хорошее платье, подходила к дверям академии «Согинея».

Фасад – прямая стена благородного цвета беж без всяких украшений, четыре этажа под крышей из тёмно-зелёной черепицы, узкие длинные окна с коричневыми стёклами… Кажется, у меня даже ёкнуло сердце, когда я потянула на себя коричневую пластиковую дверь. Конечно, я уже бывала в этом здании, но как-то особо к нему не приглядывалась. Теперь же, когда я пришла сюда учиться, то смотрела вокруг немного другими глазами. Мимо проходили молодые люди, возможно, некоторые из них были моими будущими одногруппниками. Надеюсь, они окажутся хорошими ребятами, потому что в этом городе мне пора уже завести если не друзей, то хотя бы приятелей. От общения с одним только дядюшкой у меня может развиться комплекс неполноценности.

На третьем этаже, где находился мой факультет, меня встретили и препроводили в большую аудиторию, расположенную амфитеатром и примерно на четверть заполненную. Я заняла место где-то в средине «лесенки», и от нечего делать принялась разглядывать своих сокурсников. Ровно в 10.10. двери аудитории закрылись, и слово взяла декан факультета – статная женщина в синем шелковом костюме.

– Совершенно необразованный человек может разве что обчистить товарный вагон, тогда как выпускник университета может украсть железную дорогу, – произнесла она и замолчала, давая нам возможность переварить услышанное. – Вы ждете от меня традиционных, набивших оскомину слов о том, что мы рады приветствовать вас, впервые переступивших порог этого здания в качестве студентов академии «Согинея». Конечно же, я должна вам сказать о том, что наша академия существует не так много времени, но уже успела зарекомендовать себя только с положительной стороны и о том, что наши выпускники высоко ценятся в Москве и Санкт-Петербурге. И о том, что многие мечтают учиться здесь, но сегодня их мечта стала вашей реальностью. Все эти слова направлены на то, чтобы вы почувствовали себя избранными. Я должна доброжелательно выразить надежду, что вам у нас понравится. Но я терпеть не могу все эти традиционные речи и скажу лишь одно… Первокурсники, добро пожаловать в вашу alma mater! Познакомьтесь с людьми, которые будут с вами на протяжении пяти лет.

Речь мне понравилась, особенно цитата Теодора Рузвельта про товарный вагон и железную дорогу. Тем временем декан стала представлять преподавателей, которые будут у нас вести. Преподаватели уже подходили к концу, когда двери аудитории распахнулась, и возник дядюшка. Выглядел очень благообразно, и, я бы даже сказала, добродушно. Не извинившись за опоздание, он уселся в центре преподавательского стола, мазнув по мне глазами. Добродушность мигом с него слетела, но благообразность осталась. А декан и сама уже разулыбалась, представив дядю по имени, фамилии и отчеству как «нашего дорогого, любимого, лучшего» профессора словесности. Который, к величайшему сожалению, читает лекции только у четвёртого курса! Такая подчеркнутая теплота декана в отношении дядюшки ещё раз навела меня на мысль о том, что он здесь человек не последний и мог без проблем сделать так, чтобы я сюда зачислена не была. Учитывая моё сочинение…

У доски объявлений в коридоре образовалась большая толпа, разглядывающая уже вывешенное расписание пар. Как странно звучит – у меня теперь не уроки, а пары. На мгновение оказавшись у заветной доски, я успела увидеть свою фамилию в списке двенадцатой группы. Сейчас должна начаться мировая литература в аудитории, из которой мы все только что вышли. Преподаватель – Змейский В.В.

Группа двенадцать, к которой теперь относилась и я, свободно рассаживалась на двух первых рядах амфитеатра. Друг на друга почему-то никто не смотрел, никто ни с кем не заговаривал, и здороваться не спешил. Глянув тёмными блестящими глазами, рядом уселась девушка с необычными волосами. Такой цвет называют пепельным. Достав из сумки тетрадь и ручку, она отвернулась к окну. Прозвенел первый звонок. Шум за закрытой дверью сменился тишиной.

Прошло пятнадцать минут, когда тишина и в нашей аудитории уже стала по-настоящему напрягать. Интересно, придет ли преподаватель? Может, о нас забыли?

– Вообще-то, если препода нет пятнадцать минут, то мы имеем право уйти, – раздался уверенный голос светловолосого кудрявого парня в первом ряду.

Не успела разрозненная группа двенадцать удивиться тому, что кто-то что-то сказал, а тем более осмыслить сказанное, как дверь открылась, и в аудиторию с ноутбуком в одной руке и папкой в другой вошел Влад.

Тот самый Влад, который пришел к дядюшке в гости и оскорбил меня в день приезда.

Ну, конечно же, между собой гости говорили так, как будто работают в одном месте. А я уже забыла и о нём и о том ужасном вечере вообще, только мельком подумалось однажды – как хорошо, что к дяде больше никто не приходит.

Передать не могу, как же я рада тебя видеть, дорогой ты мой! Просто счастлива, что ты ведёшь мировую литературу, и я буду видеть тебя два раза в неделю, а то и больше. И буду сдавать тебе экзамен. И зачет. И, вполне возможно, какие-нибудь курсовые работы…

Черт бы тебя побрал!

Однако пока в мою сторону он и не глядел. Аккуратно положив свой ноутбук и папку на преподавательский стол, он встал перед нами весь в черном. Даже рубашка и ботинки. Даже папка у него была черная. Может, Влад думал, что выглядит элегантно, но костюм сидел на нем как-то неладно. Он немного сутулился, и вообще вся его черная фигура была нелепа и угловата. Это резко контрастировало с высокомерным взглядом.

Группа смотрела на Влада, явно пытаясь прикинуть, что это за птица. Ворона, ребята, ворона. Уж я-то знаю.

– Меня зовут Влад Вячеславович, – раздался его арктический голос. – На протяжении этого и следующего семестра мы с вами будем встречаться на занятиях по мировой литературе.

В течение последовавшей паузы он неловко перебирал какие-то бумаги в своей черной папке. Наверное, искал список группы. Но вместо того, чтобы достать этот список и начать зачитывать фамилии, он заявил:

– Для начала хочу сказать, нахождение в вашей группе меня уже утомляет.

– Почему же это, интересно? – спросил парень, который проинформировал нас о праве уйти с пары.

В его голосе слышались неприязненные нотки.

– Я не люблю метать бисер перед свиньями, – произнёс Влад, оглядывая всю группу прозрачными глазами. – Я смотрю на вас и вижу лишь пустые лица мажоров, привыкших, что им все достаётся на блюдечке с голубой каёмочкой. Одежда, деньги, машины… А внутри у вас – пошлость, бессилие и ранняя опустошенность сердца. Я тяжело переношу таких людей.