Александр Терехов - Натренированный на победу боец Страница 5

Слушатели пошевелились, начинали хлопать.

– Вот вторая напряженность. – Шестаков со значением глянул в наш угол, и я понял, что за напряженность. – Крысы, товарищи, сами по себе отвратительное явление. Все грызут. Поэтому называются грызуны. Такое нам наследство за десятилетия накопилось, а последние годы и мэрия сплоховала. Загрызают собак. Граждане боятся за детей. Моим почином создана истребительная корпорация «Крысиный король». Народным способом она освободит от грызунов район празднования. За одну ночь накануне прибытия гостей. Бесплатно.

Теперь хлопала даже охрана у дверей. Мой пожилой сосед хлестал так, что очки съезжали на нос. Старый хмуро посмотрел на карту.

– Но зал гостиницы «Дон»… Вы знаете особенность. Кое-кто… испытал на себе. Ключевой объект. Приходится обратиться в столицу. Выбрал их Иван Трофимович. Деньги, очень большие, платить придется нам. Что ж, частная артель. Мы приперты. Но вправе потребовать! Невозможно, нельзя, даже на миг. Даже… меньше, чем на миг. – Я следил за губернатором, он побледнел. – Даже во сне страшном. Представить. Чтоб во время торжества. На стол. Или на пол. На кого-то. Или даже помет, что там повсеместно. Нет и нет! Предупреждаю при всех. Чтоб высокооплачиваемые наши коммерсанты осознали.

Совещание поворотилось к нам. Я улыбнулся. Не умеют смотреть. Старый неприязненно ерзал.

– Распорядок объявит полковник Гонтарь.

– Довожу до вас: с шести утра штаб переводится на казарменное положение. Спальные помещения развернуты в учительской и у завуча. Столовая в библиотеке. Санузел там, где был. Соблюдать армейские звания. На первом этаже начнется учебный год силами двух классов. Наружная охрана – в очереди за квасом и фургоне «Школьные завтраки». Пропуска предъявлять часовому с детской коляской. Цвет коляски доводят командиры. Разойдись!

Все повставали, пиная раскатившиеся баскетбольные мячи, я подмигнул соседу: как?

– Вот кто нас грабит.

– Да. Вы кто тут?

– Тут я – капитан Ларионов. Степан Иванович.

– Капитан, как-то у вас все на дурдом похоже.

Ларионов грустно прижмурился:

– Я не врач. Я главный архитектор.

Откланялся, на его стул пересел Старый. Я давно не засиживался в школе до синих окон. Словно на танцах, хоть ни одной девки вокруг. Ночлег среди беременных. И у беременных есть некоторые выгоды. Вслух спросил:

– Старый. Зачем мы сюда приехали?

У душевой рыжий Баранов, Клинский и полковник Гонтарь подслушивали мат-перемат, доносившийся сквозь шип воды.

– Я тебя, падла, закопаю!

– Самого закопаю, только пасть разинь! Вернешься коров кастрировать.

– Я владею ситуацией!

– Видал, чем ты владеешь?!

Тщедушный Клинский взял нас тихо за локти и повел походить.

– Горячие оба, болеют за дело. – Щурился, будто вглядываясь в нас. – Вы должны понять груз. Провинция. Сюда никто никогда не приезжал. Только князь Долгорукий, недавно выяснили историки. Нас зовут.

Губернатор и мэр кутались в простыни на лавочках, отвернув распаренные лица в разные стороны.

– Все вопросы к Баранову, – буркнул Шестаков. – От вас одно: готовность зала с одиннадцати утра до пяти вечера двенадцатого числа. Деньги получаете по окончании.

– Познакомьте с вашим «Королем», – попросил Старый.

– Зачем это?

– Хотя бы дипломы их посмотреть.

– Нет. Не сбивайте их. Пусть ребята работают.

– Видите ли, я не стал встревать при всех, но все ваши обещания в отношении крыс – лживы и опасны.

– Ничего себе заявочки.

– По вашей карте рабочее поле ваших ребят – километров двенадцать. Вы знаете, что это? При вашей запущенности на такой площади может находиться тридцать тысяч грызунов. Сорок. Тысячи нор. Чтобы снизить закрысенность вполовину, нужны сотни дератизаторов, валютные препараты – четыре месяца труда! А вы – одну ночь. Что за бред?! Мы – а лучше нас в России нет! – беремся очистить одну гостиницу за две недели и управимся тык-впритык… Может, вы хотите город поджечь? Бомбу нейтронную бросить?

– Да-а, почуяли, почуяли соперников, хе-хе-хе, – вдруг закатился Шестаков. – Россия не Москва, есть и у нас головы! Вас наняли на что? На гостиницу. Не суйтесь не в свое. Мои ребята не обещают потравить, они за одну ночь вытеснят…

– Его ребята, его ребята, – заговорил Старый преподавательски неприятно. – Я талдычу ему, что это невозможно! Нигде! Ни в Москве! Ни в Америке! Тем более в вашем паршивом городе! А он: мои ребята… Иван Трофимович, я смотрю, с вашим… С ним говорить смысла нет! Вы даже боитесь показать своих пустозвонов. Попомните, дикий народ работает дико. Я подозреваю, его ребята накупили непатентованной дряни типа китайской «Хорошей кошки» с нервно-паралитическим газом. Для человека – смерть! Или выложат яды острого действия на пищевых объектах. Вы не обойдетесь без похорон. Вы же к нам тогда прибежите? Я заранее говорю: не поможем! Вот этот и его ребята пусть и расхлебывают! Будьте здоровы!

За дверьми Старый сухо продиктовал Баранову:

– На завтра. Подсобников, можно без образования. Пропуск на все объекты. Машину круглосуточно, где живем. Карту канализации.

– С картами не получится, – подошел Клинский. – Так глупо сложилось, что канализация считается объектом особого назначения. Там же провода. Замучаемся документы оформлять, как в Америку. Пока из Москвы разрешение придет.

Теперь я понял, кем работает маленький черноголовый чиновник.

Баранов порыскал меж машин.

– Вот эта с вами.

Мы погрузились в знакомую «дежурку». Баранов наставил водителя:

– С этими лейтенантами. В санаторий беременных. Сам спишь в машине. Со мной на связи. Лейтенанты, травите на совесть! Чтоб не с понтом под зонтом. А то на День милиции тварь в салат упала.

– Я с вами, – на переднее сиденье засунулся мэр. – Рули, Константин.

Константин порулил, не подозревая, какую радость обещают ему ближайшие дни.

Старый взорвался:

– Иван Трофимыч!

– Не спрашивай. Меня не посвящают: кто, что… Едят меня, я же не из демократов. Думал, до праздника дотяну, а теперь вижу: нету у них терпения. Им важно, кому встречать. Что мне с ними, драться? Пенсию я заслужил. Вы не серчайте на них, делайте свое, деньги получайте и уезжайте поскорей.

Меня придавила тьма, чуть размазанная фонарями. Старый ворчал, что он капитан запаса. Что, когда прижимали пасюков к Олимпиаде, КГБ тоже не пустил в канализацию и трехэтажные подвалы дома генсека на Кутузовском, все труды – прахом.

– Вас доставить? – Водитель обернулся к мэру, достигнув санатория.

– Тут идти двести метров. Шагов двести сорок.

Он стоял у машины, сгорбясь, явно позабыв о нас. Я предложил:

– Возьмите фонарь.

– Нет. Тогда точно увижу. Вон мой дом.

И быстро пошел, ровно по середине дороги, сильно размахивая руками. Он задирал колени высоко, словно под ногами хлюпала вода.

Константин подал Старому продолговатый кулек.

– Мужики подходили с мясокомбината. Сказали, передай потравщикам подарочный образец. Ветчина светлоярская. Я такой ни разу не ел.

– Ум-м… – Старый понюхал, зажмурился и немедля отправился к дежурной сестре за ножом, я же очутился в туалете. Крючок прибили, плотник – молодцом! Спустя минуту загадочный звук сбил меня со счета слоев ржавчины на бортиках ванны.

Я заглянул в палату. Старый замер меж кроватей, растопырив руки. Он глядел себе под ноги на мокрый пол.

– Что, обо мне нечаянно вспомнил?

Старый поднял смятое лицо, его снова вырвало. Он попятился еще от расползшейся лужи, и мне стал виден стол. На нем из надрезанного батона отличной ветчины черно торчали хвост и задние лапы обугленной крысы.

Воспоминания о голубом пасюке Время «Ч» минус 14 суток

В пять утра уже осенью хмарит, нету июньской легкости пустой, когда не ждешь событий, ничего – легкости хватает. Синева под заборами и по канавам, зевота – грузный мясокомбинатовский вахтер в черной шинели зевал, утыкаясь в зеленые варежки. Сидит на ступеньках деревянной лестницы – приставил ее к бетонным плитам, сложенным у ворот, будто выкрасил и теперь сушит.

– Посигналь, посигналь этому, – теребил Старый Костика и под бессонное злобное гудение тронул меня. – Ты не спи, – закричал вахтеру: – Дед! Тут колбасный цех? Ты чего варежки насунул? Перстни золотые прячешь? Рот боишься открыть – весь в золоте?

Я глядел на лысого пухлощекого парня, найденного в машине на заднем сиденье. Мешает лечь.

– Меня зовут Виктор, помните? Вы в поезде уступили свою полку. Приехал домой, а в двери повестка. Сразу остригли. Сказали: на месяц, сборы по гражданской обороне. К вам порученцем, даже не знаю, что это. Как связной, наверное? Завтра форму получать. И вам дадут. Вы ведь лейтенанты? Вспомнили меня?

– На территорию не пу-щу, – задребезжал вахтер, нагнув к окошку седые усы.

– А кто тебя спрашивать будет! Пошли, Константин, посмотрим, откуда тебе колбасу принесли. – Старый нес сверток подальше от себя.