Чарльз Холдефер - Наемник Страница 5

– Вот.

– Для чего ты так сделал? – спросил я его.

– Как?

– Ну, когда шел за журналом. Так двигался.

– Э?

Он не имел ни малейшего представления, о чем я говорю. Он стоял, смотрел на меня снизу вверх и хлопал глазами.

– Не важно.

Он развернулся и скользнул прочь.

Я скрутил журнал в трубку. Откуда это взялось?

Имейте в виду, в принципе я совершенно не против. Дискуссии об этом меня утомляют. Если человек голубой, меня это совершенно не касается. И так далее и тому подобное. Когда мужики травят анекдоты про голубых, мне почти никогда не бывает смешно. Все это слишком по-детски, подростковые комплексы. К тому же можно поспорить, что иногда подобные разговоры – дым от их собственного огня. Когда-то в армейском прошлом, когда я учился на курсах дознавателей в Форт-Хуачуке, я знавал пару таких трепачей, которые и сами любили выйти погулять вдвоем после заката, а потом по одному тихонько возвращались в казарму. Все прекрасно понимали, чем они там занимаются. Само по себе это было одно из самых мрачных мест в Аризонской пустыне – под ногами щебенка, вокруг жалкие низкорослые кустики, и к тому же темень по ночам, хоть глаз выколи. Наш лагерь располагался в укреплении XIX века, оставшемся от кавалерийской кампании против Джеронимо и апачей-чирикахуа. Вероятно, уже тогда отсосать у приятеля было одним из немногочисленных местных развлечений.

Да и по отношению к Кристоферу я вовсе не занимаюсь морализаторством. Эту сторону вопроса совершенно спокойно можно оставить отцу Бетани, Доктору. Он пастор. С его точки зрения, любому гомосексуалисту, чтобы отказаться от пагубного пристрастия, достаточно было бы освежить в памяти книгу Левит.

Нет, меня это заботит как отца. Звучит, возможно, глупо, но от этого не перестает быть правдой: если мой сын голубой, жизнь ему предстоит очень непростая. Ведь ему придется выслушивать всю эту чепуху, по десять раз на дню общаться с троглами и им подобными. Ему придется каждый день, каждый час опровергать эту хренову книгу Левит! Это как получить в наследство громадную кучу конского дерьма и чайную ложку в качестве лопаты. Неужели это ему действительно нужно? И что плохого в том, что я как отец хочу защитить своего ребенка от такой перспективы? Вот и все. Я не хочу, чтобы Кристофера третировали и запугивали. С Джинни все проще. Понятнее. Уже в этом возрасте видно, с каким наслаждением она разыгрывает из себя маленькую принцессу. Она воображает себя Белоснежкой из сказки.

Но что я буду делать, если Кристофер тоже захочет поиграть в маленькую принцессу? Я ни на секунду не могу поверить, что Бетани любит его больше, чем я, – но ее, кажется, подобные проблемы совершенно не беспокоят. Я пока не говорил с ней об этом – но только потому, что предвидел возражения с ее стороны. В конце концов, именно она придумала ему прозвище Спанки. С нее станется: если мы поссоримся, она вполне может пойти и купить ему бархатный пиджак.

Подобная реакция – это еще одна наша проблема, хотя она и не имеет отношения к самому Кристоферу. (Или к тому факту, что он, вероятно, был бы счастлив получить бархатный пиджак.) Проблема во мне и в Бетани, в наших отношениях.

– Видела сегодня в сауне кое-что забавное, – говорит она.

В поселке для офицеров, их семей и персонала имеется гимнастический зал и все сопутствующие удобства. Контракторам и членам их семей вход туда тоже открыт, но как бы неофициально. Не считая пляжа и старого теннисного корта ВВС, изобилующего неровностями и ямами, это главный здешний центр притяжения.

– Что? – спрашиваю я.

– Вот послушай. Я вошла в сауну, и угадай, кого я застала вместе? Линн Гордон и Сэнди Чу. Господи, и неудобно же я себя чувствовала! Я и понятия не имела.

– А что в этом такого необычного?

– Я имею в виду, они были вместе. Линн стояла на коленях, а Сэнди стояла с раздвинутыми ногами, и Линн вовсю работала языком. И все это при температуре градусов сто двадцать, не меньше.

– Правда?

Каждый четверг я играл в волейбол с их мужьями. Мы состояли в одной команде. Гэри Гордон был из тех, кто всегда готов солгать, даже если речь идет всего лишь о том, ушел мяч в аут или нет; Джонни Чу все время улыбался и, в очередной раз напортачив, делал вид, что все это смешная шутка. Вообще говоря, я не считал их своими друзьями. Их жены, Линн и Сэнди, тоже не произвели на меня особого впечатления. Нас познакомили, и только.

– Правда? – повторяю я.

Бетани поправляет ремешок на сандалии и отвечает не сразу.

– Ты знаешь, на пару секунд я просто окаменела. Потом Сэнди увидела меня и здорово смутилась, сразу начала отодвигаться и потянулась за полотенцем, а по пути шлепнула Линн по плечу. Я уверена, что в этот момент она уже придумывала для меня историю поправдоподобнее. Но Линн-то, представь себе, Линн осталась стоять на коленях, а когда по сигналу Сэнди обернулась и увидела меня, то даже глазом не моргнула и совершенно не смутилась. Представь себе: она стоит на коленях, лицо залито по́том, а на губах этакая глупая улыбочка. Вроде она говорит: «Привет, Бетани. Присаживайся, можешь быть следующей».

Бетани тянется за солнечными очками.

– И? – говорю я. – И что дальше?

Она смеется.

– Да ладно, чего ты ждешь? Я ушла оттуда и оставила их вдвоем! Ну да, я ушла и прозанималась тридцать минут на степпере. Бога ради! Я не собираюсь служить Линн Гордон ленчем.

Этот разговор вызывает у меня смутную тревогу. Интересно, она заговорила на эту тему из-за моего беспокойства за Кристофера? И почему я все это выслушиваю? Или она это просто от скуки? Я меняю тему:

– Что ты говорила мне насчет Рождества?

Пожалуй, пора мне выложить на стол содержимое своих карманов. Просто чтобы окончательно представиться.

«Содержимое карманов», «личные вещи» – это то, что находят у пленного в момент захвата. Для дознавателя эти вещи представляют громадный интерес. Даже если ты встречаешься с заключенным много позже, даже если его до тебя много раз допрашивали, все равно необходимо в высшей степени внимательно изучить его личное имущество. Оно непременно фигурирует в каждом рапорте.

Какие у пленного были при себе деньги? Кредитные карточки, фотографии, телефонные номера? Все эти привычные мелочи могут много рассказать о человеке. Серьезные лекарства? Если хочешь понять, что происходит у человека в голове, даже самый банальный предмет может послужить ключом и помочь тебе преодолеть его сопротивление.

Мое карманное имущество не представляет никакой опасности в глазах среднего американца. Это все те люди, места и события, которые каким-то странным образом, вопреки всем моим намерениям и планам, привели меня на этот остров.

Ну вот, смотрите: мы с Бетани вместе пятнадцать лет, хотя детей завели не сразу. Кроме того, она не первая моя жена. В первый раз я женился на зазнобе из моего родного городка, Денизе Макмуллен. Дело было на первом курсе колледжа, я тогда срочно должен был доказать ей, что люблю не меньше, чем прежде, и что мы с ней не расстанемся никогда-никогда. Мы оба были совершенно серьезны в этом намерении. Хватило нас едва на год. Мы с самого начала пытались сделать ребеночка, но добились только пары выкидышей. Ну и слава богу.

Я теперь редко думаю о своем первом браке и о разрыве, который за ним последовал (после того как она начала крутить шашни с нашим общим школьным другом Дэнни). Помню, он любил смешить людей и вечно хохмил – ходил чеканя шаг и говорил с нарочитым британским акцентом: «Помните, парни! Всегда сохраняйте присутствие духа! И член держите в готовности!» Если я думаю о Денизе Макмуллен (странно, но со времени нашего приезда на остров ее образ без всяких видимых причин иногда возникает в моем сознании), то, как правило, вспоминаю начало наших отношений, а не боль и взаимные обвинения развода; мы были тогда наивными подростками, с нетерпеливым ожиданием смотрели в неизвестное, но обязательно прекрасное будущее и гоняли на большом зеленом «додже» с ухмылкой на передней решетке. Шестнадцать лет действительно были для нас чудесным возрастом – какое-то время. Наш мир казался нам самодостаточным. Теперь же этот мир кажется таким далеким, что иногда, мысленно возвращаясь в те времена, я вижу в зеркале заднего вида туманную равнину, гигантские папоротники и гуляющих динозавров. Неужели это был я? Неужели я действительно был там?

У Денизы в семье братьев было не меньше, чем ступенек на лестнице. Мы с братом Верноном часто встречались с ними на спортивной площадке, соперничали или играли в одной команде. В те дни Вернон был гордостью нашей семьи. А как же иначе, ведь футбол – страсть Америки. Три года подряд он становился лучшим хавбеком[3] школы – крупный неуклюжий мальчик, он умел очень жестко толкнуть выпрямленной рукой и стремительно уходил в прорыв. Перехватить Вернона было очень непросто – и даже в случае успеха ты непременно получал коленом в живот или головой между ключиц, а то и что похуже. Вместе с парой способных Макмулленов на ключевых позициях он каждый сезон успешно выводил нашу футбольную команду в плей-офф. Однажды перед важной игрой Вернон предложил мне пари на десять баксов. Он утверждал, что сумеет реализовать четыре тачдауна.[4] Я принял пари – и не потому, что не верил в его возможности, а чтобы дать брату дополнительную мотивацию в игре. Это должно было принести пользу команде. Пари я проиграл, а матч мы выиграли. Я тоже играл, но гораздо слабее старшего брата. При схожем сложении я не обладал ни его координацией, ни его скоростью. Тренер взял меня в команду и попытался сделать из меня линейного. У меня не слишком-то получалось, я не раз запарывал блоки, что оборачивалось для брата лишними ударами. Помню полуфинал плей-офф – последнюю школьную игру Вернона. Играя против более подготовленной и крупной команды, мы тогда чуть не выиграли при помощи «тайной» стратегии – чем дальше, тем больше отдавать мяч Вернону. Он нападал, продирался на коленях, разбрасывал тех, кто выходил на перехват. Иногда он приносил команде очки. И каждый раз принимал удары.