Патриция Корнуэлл - Точка отсчета Страница 5

Со стороны могло показаться, что ему нет никакого дела до местной знаменитости, которая тоже могла погибнуть в огне, но я достаточно знала Марино, чтобы понять: он просто направляет свои чувства туда, где еще может их контролировать. Судя о нем поверхностно, многие полагали, что Марино недолюбливает людей, и капитан никогда не пытался убедить их в обратном. Я представила нарисованную им картину и содрогнулась от ужаса.

Сцену можно было дополнить тревожным ржанием, стуком копыт, разносящих в щепки деревянные стены и двери, ревом растекающегося подобно лаве огня, но это было выше моих сил. Пламя уничтожило Уоррентон с его особняком, конюшней, запасами выдержанного виски и коллекцией оружия. Оно не пощадило ничего, кроме каменных стен.

Я посмотрела за спину Марино, в кабину, где Люси вела радиопереговоры с диспетчером, одновременно переглядываясь со вторым пилотом. Вдали, над горизонтом, висел еще один вертолет, «Чинук», а еще дальше полз по небу третий, напоминавший серебристую капельку стекла. Солнце поднималось все выше, а я смотрела на племянницу и снова переживала за нее.

Люси ушла из ФБР, потому что ничего другого ей не оставалось. Она ушла, оставив разработанную ею самой компьютерную программу искусственного интеллекта, запрограммированных ею роботов и вертолеты, летать на которых она научилась ради своего разлюбезного Бюро. Она ушла, оставив то, что любила, и оказалась теперь вне сферы моего контроля. Я не хотела разговаривать с ней о Кэрри Гризен.

Чтобы хоть чем-то себя занять, я откинулась на спинку сиденья и начала перечитывать материалы по Уоррентону. Привычка концентрировать внимание в любой обстановке, вне зависимости от настроения, выработалась у меня давно. Между тем рассеянно смотревший на меня Марино дотронулся до пачки сигарет, вероятно, проверяя, не забыл ли он их дома, и опустил стекло.

— Нет, — твердо предупредила я. — Даже не мечтай.

— Что-то я не вижу здесь таблички «Не курить», — парировал он, вытряхивая сигарету из пачки.

— Ты никогда их не видишь, даже если ими оклеены все стены. — Я просмотрела сделанные накануне заметки и остановилась на одной, показавшейся мне странной. — Начальник пожарной службы упомянул о поджоге ради выгоды. Что он хотел этим сказать? Что Кеннет Спаркс случайно стал жертвой собственноручно устроенного пожара? На чем основано такое предположение?

— Имя для поджигателя у него самое подходящее. Спаркс[7]. Должен быть виновен. — Марино глубоко и с наслаждением затянулся. — В таком случае злодей получил по заслугам. Знаешь, этих парней можно увести с улицы, но улицу из них не вытолкнешь.

— Спаркс воспитывался не на улице, — сказала я. — И между прочим, он был родсовским стипендиатом[8].

— Невелика разница, — продолжал Марино. — Хорошо помню, как этот сукин сын в пух и прах разносил полицию в своих газетах. Всем известно, что он занимается кокаином. Но мы не могли ничего доказать, потому что никто не хотел давать показания.

— Все верно, никто не смог ничего доказать, — вздохнула я. — И ты не можешь считать человека поджигателем только потому, что у него подходящая фамилия или тебе не нравится его редакционная политика.

— Послушай, так уж случилось, что ты разговариваешь с экспертом по всяким там говорящим фамилиям. К некоторым их имена подходят так, что начинаешь видеть в этом руку судьбы. — Не вынимая сигареты изо рта, Марино налил себе еще кофе. — Приведу несколько примеров. Коронер Гор. Серийный убийца Слотер. Педофил Чайлдс. Мистер Бэри хоронил своих жертв на кладбище. Есть еще судьи Гэллоу и Фрай. А как тебе Фредди Гэмбл? Парня взяли на махинациях со счетами в его собственном ресторане. Доктор Фаггарт убил пять мужчин-гомосексуалистов. Выколол им глаза. А помнишь Криспа[9]? — Он посмотрел на меня. — В него ударила молния. Бедняга сорвал с себя одежду, разбросал по автостоянке возле церкви и намагнитил бляху на ремне.

Слушать такое рано утром способен не каждый, поэтому я подтянула к себе наушники, чтобы узнать, о чем говорят в кабине, и хоть немного заглушить Марино.

— Не хотел бы я, чтобы в меня попала молния, — не умолкал капитан, подливая еще кофе, как будто у него не было проблем ни с простатой, ни с чем другим. — Все эти годы я составлял список. Никому не говорил. Даже тебе, док. Такое дерьмо, если не записать, обязательно забудешь. Думаю продать кому-нибудь. Знаешь, есть такие книжечки, они всегда валяются возле касс в магазинах.

Я надела наушники. Внизу сельские фермы и сонные поля постепенно сменялись домами с большими коровниками и длинными вымощенными подъездными дорожками. Коровы и телята на огороженных лугах выглядели черно-белыми пятнами, а по усыпанному сеном полю медленно, поднимая пыль, полз комбайн.

Аграрный пейзаж постепенно трансформировался в городок Уоррентон, городок, где преступность практически отсутствовала, а раскинувшиеся на сотни акров владения включали в себя гостевые домики, теннисные корты, бассейны и чудесные конюшни. Мы пролетали над частными взлетно-посадочными полосами и озерами с утками и гусями. Марино смотрел на все это, разинув рот.

Наши пилоты некоторое время молчали, ожидая, видимо, пока вертолет окажется в радиусе действия средств связи ГОР. Затем Люси переключилась на другую частоту, и в наушниках зазвучал ее голос:

— Эхо-один, вертолет девять-один-девять Дельта-Альфа. Тьюн, ты меня слышишь?

— Подтверждаю, девять Дельта-Альфа, — отозвалась командир группы Т.Н. Макговерн.

— Мы в десяти милях к югу, идем с пассажирами. Расчетное время прибытия восемь ноль-ноль.

— Вас поняла. У нас тут что-то вроде зимы, и теплее не становится.

Люси переключилась на службу автоматического погодного наблюдения Манассаса, и я еще долго слушала утомительное перечисление самых разных характеристик ветра, видимости, облачности, температуры, влажности и чего-то еще. Больше всего меня огорчило то, что температура со времени моего отъезда из дома опустилась на пять градусов по Цельсию, и я с завистью представила мчащегося к теплому солнцу и воде Бентона.

— У нас там дождь, — сказал в микрофон второй пилот.

— Это же по крайней мере на двадцать миль западнее, и ветер тоже западный, — ответила Люси. — Вот тебе и июнь.

— Похоже, у нас появился еще один «Чинук». Под горизонтом.

— Давай-ка напомним им о себе. — Люси снова переключилась на другую частоту. — Это девять-ноль-девять Дельта-Альфа. Вызываю «Чинук» над Уоррентоном. Мы у вас на трех часах, две мили к северу, тысяча футов.

— Наблюдаем вас, Дельта-Альфа, — ответил пилот военного вертолета, названного в честь одного из индейских племен. — Удачной вам посадки.

Моя племянница дважды щелкнула переключателем. Ее спокойный, уверенный низкий голос казался незнакомым. Какое-то время я еще подслушивала, потом, как только представилась возможность, вмешалась в разговор:

— Что насчет ветра и температуры?

— Западный, двадцать, порывами до двадцати пяти, — отозвалась Люси. — И будет еще хуже. У вас там сзади все в порядке?

— В полном, — ответила я и не в первый уже раз подумала о письме Кэрри.

Люси была в синем рабочем комбинезоне АТО, глаза защищали темные очки. Она отрастила волосы, и они изящными завитками ложились на плечи, напоминая отполированное экзотическое красное дерево джарра. Не то что мои короткие серебристые пряди. Я представила, как легко и уверенно касаются ее руки рычагов управления, как она работает педалями, удерживая вертолет в наклонном положении.

Летное мастерство далось Люси так же, как и все прочее, что она пробовала. Она быстро, за минимально требуемое время, набрала необходимое количество баллов как пилот частных и коммерческих рейсов, а затем получила удостоверение пилота-инструктора, потому что ей доставляло радость передавать свои знания и умения другим.

То, что наш полет подходит к концу, было ясно и без дополнительных объявлений: мы пролетели над рощей с наспех поваленными деревьями. Грязные черные дорожки пересекали свежую зелень склона, а с другой стороны невысоких пологих холмов вертикально поднимались, смешиваясь с серыми облаками, такие же серые струйки усталого дыма, оставшиеся от недавно бушевавшего внизу ада. Ферма Кеннета Спаркса представляла собой жуткое черное пятно, выжженную землю с дымящимися руинами строений.

Пожар оставил свой след, и с воздуха было, наверное, легче всего проследить, как началось и где закончилось уничтожение прекрасных каменных зданий, конюшни и амбара. Огонь прошелся здесь точно косарь, каждый взмах которого оставлял широкую черную полосу опаленной земли. Окружающая владения белая ограда была проломлена в нескольких местах пожарными машинами, вспахавшими акры тщательно подстриженной травы. Вдали виднелись безмятежные зеленые луга, узкая лента шоссе, Виргинская электростанция и снова дома.