Денис Соколов - Корпорация «Просперити» Страница 5

Борьба была ожесточенной и кровопролитной, но закончилась она до начала аукциона. На самом аукционе предлагаемые активы интереса не вызвали. На каждый завод было ровно по два претендента, один из которых отказывался от борьбы уже на втором шаге торгов. Все предприятия ушли почти по стартовым ценам, впятеро дешевле того, что организаторы обещали президенту. Да еще и заплатили деньгами, ранее взятыми в долг у того же государства.

Магнаты рассудили, что вместо того, чтобы конкурировать, можно договориться и разделить между собой лакомые куски.

Конечно, договоренности эти были достигнуты не без труда, но подробности были известны лишь участникам.

Единственным исключением стал алюминиевый завод. Осведомленные люди намекали, что Крупенину, которому он по итогам договоренностей достался, Гасанов этого не простил. Сразу после аукциона он начал информационную кампанию против соперника, рассчитывая, что ему удастся убедить президента: отдавать завод Крупенину было ошибкой, под руководством олигарха он окончательно развалится, а Россия потеряет рынок алюминия навсегда.

Но Крупенин не только дал ответный залп из всех своих СМИ, но и в спешном порядке начал модернизацию завода, и уже через полгода под прицелами телекамер принимал президента в реконструированных цехах, среди улыбающихся рабочих. Президент размяк от возлияний и угощений, произнес прочувствованную речь об эффективных собственниках, а вернувшись в Москву, сразу назначил Крупенина вице-премьером, ответственным за развитие промышленности.

Гасанову пришлось отступить. И вот теперь Дима с изумлением читал проект договора, который прислали юристы Крупенина. По нему весь пакет акций переходил в собственность корпорации «Просперити», той самой, ради которой он ездил в Амстердам. Дима не очень разбирался в экономике, но подозревал, что сумма, указанная в договоре, не совсем соответствует рыночной цене предприятия. Но еще более удивительным был второй договор, по которому Крупенинский банк выдавал кредит корпорации «Просперити» как раз на сумму, равную стоимости завода. То есть Крупенин не просто продавал завод заклятому врагу, но и давал ему деньги на эту покупку. А у Димы в руках была доверенность на управление всем этим богатством. В один момент он стал олигархом. Только вот богачом себя не чувствовал.

Вслед за алюминиевым заводом пошли другие. К следующему месяцу на балансе «Просперити» уже числилось две дюжины крупнейших предприятий страны, а капитал перевалил за триллион долларов. Причем схема всегда была одна и та же: сначала от владельца предприятия поступают кредитные деньги, а затем они идут на покупку заводов и месторождений. Дима сидел на работе почти круглые сутки. И потому что работы было действительно много, и потому что после расставания с Ольгой незачем и некуда было спешить. К тому же ему стало казаться, что в последнее время за ним наблюдают. Это его не слишком удивило: человека с доверенностью на управление триллионом долларов не стоило оставлять без присмотра.

Жизнь протекала как в тумане. Дима постепенно все глубже проваливался в ощущение нереальности происходящего. Его подавляли огромные суммы, с которыми приходилось иметь дело, а временами охватывал страх – конечно же, он понимал, что стал участником чего-то ужасного. Но этот страх быстро сменялся привычной апатией. Дима чувствовал себя роботом без души, эдаким дополнительным соглашением, необязательным приложением к основному договору займа жизни.

Его роман с Марией получился столь же стремительным и внезапным, как и карьерный взлет. Впрочем, он был и настолько же ненастоящим, как и богатство, которым Дима распоряжался.

Мария работала в финансовой службе, именно она занималась бухгалтерией корпорации «Просперити». Дима знал, что ей уже за сорок, но знал это из документов – выглядела она великолепно. Темноволосая, среднего роста, она неукоснительно соблюдала принятый в банке деловой дресс-код: темный низ, светлый верх. Правда, на ее фигуре даже консервативная одежда выглядела фривольно, бросая вызов корпоративным стандартам. Она работала в банке со дня его основания и, поговаривали, раньше она была любовницей самого Гасанова.

В последнее время Диме приходилось часто общаться с Марией по делам корпорации, но он по-прежнему робел в ее присутствии.

Их роман начался, как в дешевом сериале. Был вечер пятницы, сотрудники расходились с работы раньше обычного. Кто постарше – отправлялись на дачи, молодые встречались с друзьями в кафе, а потом шли в ночные клубы. Диме спешить было некуда. Раньше, с Ольгой, он пошел бы в ресторан или в театр. Поэтому теперь особенно остро чувствовал одиночество именно по пятницам и старался загрузить себя работой, благо недостатка в делах не было – документы на огромные суммы текли рекой. Он посмотрел на часы – уже половина десятого, – и начал собираться домой, когда дверь его кабинета открылась.

После нового назначения его перевели из общего зала в отдельный кабинет. Небольшой, но уютный. Коллегам Димы совсем не обязательно было быть в курсе дел «Просперити».

Мария стремительно вошла и, не говоря ни слова, обняла Диму и поцеловала его. Ошарашенный Дима опомнился, только когда почувствовал ее мягкий язык у себя во рту. Его будто ударило током – сказались месяцы напряжения, ноги подкосились и он рухнул в кресло. Мария все также молча опустилась перед ним на колени и начала расстегивать брюки. Уже через секунду ее лоб плотно прижался к его животу. Шок от неожиданности и возбуждение смешались в такую гамму чувств, что Диме показалось, будто сознание разделилось надвое, и пока одна частичка вместе с телом бьется в агонии чувств, другая со стороны наблюдает за происходящим. «Может быть, я умер», – подумал Дима, – «и душа покинула тело». Странно, но мысль не вызвала у испуга. В этот момент он кончил, и две частички души снова объединились в бьющемся в оргазме теле.

Мария облизала губы, сказала лишь «Пока, милый», и вышла из кабинета. Ошарашенный Дима так и остался сидеть с расстегнутыми брюками.

В понедельник Мария ни словом не обмолвилась о произошедшем. Лишь вечером позвонила из переговорной и попросила зайти.

Открыв дверь, Дима увидел Марию, стоящую спиной ко входу. Вернее, она лежала грудью на столе, юбка ее была закинута на плечи, а трусики (лиловые – отметил Дима) спущены до колен. Просунув руку между ног, Мария ласкала себя и тихо постанывала. Теперь уже Дима действовал стремительно.

С этих пор почти каждый вечер они занимались любовью. Они почти не разговаривали, но Мария каждый раз придумывала что-то новое. Дима знал, что в офисе повсюду камеры, и об их развлечениях все известно, но старался об этом не думать. Фантазия Марии была неисчерпаема, и когда неудобная офисная мебель стала ограничивать ее идеи, они сняли квартирку неподалеку от офиса, где и предавались своей странной любви. Дима по-прежнему ничего не знал о Марии. Есть ли у нее муж и дети? Он не решался спросить, но догадывался, что семья у нее есть, так как она никогда не проводила с ним выходные.

Большие деньги, которыми они управляли, похоже, влияли на их отношения, сводя с ума и провоцируя на безумства.

– Мне иногда кажется, что мы с тобой – последние люди на земле, – как-то сказала Мария. Она лежала в кровати и курила. – Все куда-то ушли, а нас забыли.

Дима промолчал. Поле секса с Марией он часто думал об Ольге, которая не была такой умелой и опытной, но ее он действительно любил. Понимая, что роман с Марией лишь опустошает его, сил позвонить Ольге он в себе не находил.

Утром в центре города в «Старбаксе» всегда многолюдно. Занятые люди предпочитают деловые завтраки в кофейнях, где не надо ждать, когда приготовят и подадут еду, а потом принесут счет. Нет ничего более неприятного, чем, закончив обсуждение деловых вопросов, томиться, обмениваясь с собеседником ненужными и пустыми фразами. В кофейне же можно взять кофе на вынос, а закончив разговор, немедленно разойтись. Так, по крайней мере, рассуждал Тимур. Но назначать сегодняшнюю встречу в «Старбаксе» было ошибкой. Они пьют уже третий латте, до конца разговора еще далеко, а Тимур ошарашен открывшейся перед ним картиной.

Тимур зашел в кафе без четверти восемь, но Алексей уже сидел за столиком и читал «Ведомости». За несколько лет, прошедших с их последней встречи, Данц почти не изменился. Он носил такой же серый костюм, правда, теперь явно сшитый по мерке, а не купленный, пусть и в дорогом магазине. Такая же белая рубашка и туристические ботинки – неизменным сочетанием белой рубашки с походной обувью Алексей удивляя всех еще в «Депо». К тому же он никогда не носил портфели, предпочитая походный рюкзак. Видимо, эта экипировка напоминала ему о в временах студенческих стройотрядов. Когда Тимур вошел, Алексей как раз рылся в черном рюкзаке из дорогой кожи.