Кэтти Райх - Смерть дня Страница 5

Левая половина дома обуглилась, задняя часть разрушена больше всего. На дальней стороне виднеются черные балки там, где когда-то крыша соединялась со стенами. Откуда-то сзади все еще поднимаются струйки дыма.

Передняя часть пострадала меньше. Деревянное крыльцо ведет в дом, маленькие балкончики выступают из верхних окон. Крыльцо и балкончики сделаны из розовых балясин, закругленных кверху, с отверстиями в виде сердца через равные промежутки.

Я оглянулась. Через дорогу стоял такой же швейцарский домик, окрашенный в красные и синие цвета. Перед ним, скрестив на груди руки и засунув ладони под мышки, застыли мужчина и женщина. Они безмолвно наблюдали, щурясь в утреннем свете, – угрюмые лица под одинаковыми оранжевыми охотничьими шапками. Соседи, сообщившие о пожаре. Я оглядела дорогу. Больше поблизости ни одного дома. Кто бы там ни услышал глухой взрыв, У него, должно быть, очень хороший слух.

Мы с Ламаншем двинулись к дому. Миновали десяток ярких пожарных в желтых костюмах, красных касках, синих форменных ремнях и черных резиновых ботинках. У некоторых на поясах болтались кислородные баки. Многие, похоже, сворачивали оборудование.

Мы подошли к полицейскому в форме, стоявшему у крыльца. Как и полицейский у дороги, он был служащим безопасности Квебека, возможно, с участка в Сен-Жовите или ближайшем городе. Провинциальная полиция Квебека обслуживает всю территорию от острова Монреаль, за исключением городов, которые в состоянии содержать собственную полицию. Сен-Жовит для этого слишком мал, так что либо начальник пожарной станции, либо соседи вызвали службу безопасности Квебека. Те, в свою очередь, позвонили специалистам по поджогам из нашей лаборатории. Отдел по пожарам и взрывчатым веществам. Я гадала, кто решил вызвать следователя. Сколько жертв мы обнаружим? В каком они будут состоянии? Явно в плохом. Сердце тревожно забилось.

Ламанш снова протянул жетон, полицейский рассмотрел его.

– Un instant, Docteur, s’il vous plait[13], – проговорил коп, подняв руку в перчатке.

Позвал одного из пожарных, сказал ему что-то и указал на голову Ламанша. Через секунду мы получили каски и маски. Первые надели, последние повесили на руку.

– Attention![14] – крикнул полицейский.

Потом отошел в сторону, пропуская нас. О да. Я буду осторожной.

Передняя дверь распахнута настежь. Когда мы переступили порог и оказались вне солнечного света, температура упала градусов на двадцать. Воздух внутри пах сыростью, горелым деревом, расплавившимся пластиком и материей. Все покрывала темная липкая сажа.

На второй этаж вела лестница, слева и справа зияло пустотой то, что когда-то было гостиной и столовой. Остатки кухни располагались сзади.

Я и раньше бывала на пожарищах, но мало видела настолько разгромленные здания. Повсюду обуглившиеся доски, словно обломки кораблекрушения. Они перекрещивались на замысловатом стуле и каркасе дивана, прислонялись к лестнице, подпирали стенки и двери. Остатки мебели лежали черными грудами. Со стен и потолка свисали провода, трубы изгибались внутрь. Оконные рамы, лестничные перила, подоконники – все заткано черным ледяным кружевом.

Дом кишел людьми в касках, они разговаривали, что-то замеряли, фотографировали и записывали на камеру, собирали улики, царапали в блокнотах. Я узнала двух специалистов по поджогам из нашей лаборатории. Они держали измерительную ленту, один сидел на корточках в заданном месте, другой разматывал ленту, записывая данные каждые несколько метров.

Ламанш заметил члена следственной команды и начал пробиваться к нему. Я последовала за начальником, осторожно пробираясь между перекрученными металлическими стеллажами, разбитым стеклом и чем-то по виду напоминавшим скомканный красный спальный мешок, чье содержимое изверглось на поверхность, точно лава.

Следователь оказался очень толстым и очень красным. Он слегка выпрямился, когда увидел нас, выдохнул облачко пара, выпятил нижнюю губу и обвел вывернутой наизнанку перчаткой окружающую нас разруху.

– Значит, господин Юбер, два трупа?

Ламанш и Юбер представляли две противоположности по телосложению, как контрастные оттенки в палитре. Патолог – высокий и поджарый, с вытянутым лицом, напоминавшим морду ищейки. Следователь – круглый во всех смыслах слова. Я видела Юбера в горизонтали, а Ламанша в вертикали.

Юбер кивнул, и три подбородка заволновались над шарфом.

– Наверху.

– Еще кто-нибудь?

– Пока нет, но мы еще не закончили нижний уровень. Пожар был гораздо сильнее в задней части дома. Возможно, что-то взорвалось в комнате рядом с кухней. Там выгорело все, пол провалился вниз.

– Видели тела?

– Нет еще. Жду допуска наверх. Начальник пожарной команды хочет убедиться, что там безопасно.

Я разделяла опасения начальника.

Мы молча стояли, разглядывая пожарище. Прошло время. Я шевелила пальцами рук и ног, пытаясь прогнать холод. Наконец по лестнице спустились трое пожарных. Они были в касках и защитных масках и выглядели так, будто искали химическое оружие.

– Все нормально, – объявил последний пожарный, расстегивая и снимая маску. – Теперь можете подниматься. Только смотрите, куда ступаете, и не снимайте каски. Чертов потолок может обрушиться. Пол в порядке.

Пожарный пошел к двери, потом обернулся:

– Они в комнате слева.

Мы с Юбером и Ламаншем осторожно поднялись наверх, под ногами скрипели осколки стекла и обугленных камней. У меня уже образовался ледяной ком в животе и появилось ощущение пустоты в груди. Несмотря на свою профессию, я так и не могу привыкнуть к виду насильственной смерти.

Наверху одна дверь вела налево, другая – направо, прямо находилась ванная. Хотя по сравнению с первым этажом дыма было много, вещи здесь остались почти нетронутыми.

Слева в дверном проеме виднелись стул, шкаф и край двухъярусной кровати. На последней – ноги. Мы с Ламаншем зашли в комнату слева, Юбер завернул в правую дверь.

Задняя стена обгорела наполовину, кое-где в цветастых обоях зияли мелкие дыры. Балки превратились в черный уголь, поверхность стала грубой и пузырчатой, как кожа крокодила. "Аллигаторная" – напишут специалисты по пожарам. Обугленные и замерзшие обломки под ногами, все покрыто сажей.

Ламанш медленно огляделся, потом вытащил из кармана крошечный диктофон. Назвал дату, время и место и начал описывать жертв.

Тела лежат на двухъярусных кроватях, которые стоят углом в дальнем конце комнаты, между ними умещается маленький столик. Странно, но оба человека полностью одеты, хотя дым и сажа скрывают покрой и половые различия. Жертва у задней стены носила теннисные туфли, тот, что у боковой стены, умер в носках. Я заметила, что один спортивный носок наполовину свалился, обнажив обугленную лодыжку. Кончик носка нелепо свисал с пальцев. Обе жертвы – взрослые люди. Один, кажется, более крепкий, чем второй.

– Жертва номер один, – продолжал Ламанш.

Я заставила себя взглянуть поближе. Жертва номер один высоко подняла руки, будто приготовившись к удару. Поза кулачного бойца. Огонь, взобравшийся по задней стене, был недостаточно жарким, или ему не хватило времени, чтобы уничтожить всю плоть: он опалил верхние конечности и привел к сокращению мышц. Ниже локтя руки тонкие как палки. Куски обожженных тканей собрались на костях. Ладони превратились в черные обрубки.

Лицо напоминало мне мумию Рамзеса. Губы сгорели полностью, открыв зубы с темной потрескавшейся эмалью. Один резец покрыт золотом. Нос обгорел и провалился, ноздри направлены вверх, как у летучей мыши. Виднелись мышечные волокна, окружавшие глазницы и тянувшиеся вдоль скул и нижней челюсти, как линия, нарисованная в учебнике анатомии. В каждой впадине по сморщенному и высохшему глазному яблоку. Волос нет.

Жертва номер два все же пострадала не так сильно. В некоторых местах кожа обуглилась и растрескалась, но в основном просто закоптилась. Тоненькие белые линии расходились от уголков глаз, кожа с внутренней стороны ушей и под мочками осталась бледной. Волосы превратились в кудрявую шапку. Одна рука лежит вдоль тела, вторая протянута в сторону, будто в попытке найти партнера уже после смерти. От вытянутой руки осталась лишь черная костлявая клешня.

Ламанш продолжал монотонно и мрачно описывать комнату и ее безжизненных владельцев. Я слушала вполуха, обрадованная, что мои услуги не понадобятся. Или понадобятся? Здесь должны быть дети. Где они? Через открытое окно лился солнечный свет, виднелись сосны, блестел белый снег. Снаружи жизнь шла своим чередом.

Мои размышления прервала тишина. Ламанш прекратил диктовать и сменил шерстяные перчатки на латексные. Он начал обследовать жертву номер два: поднял веки, изучил содержимое носа и рта. Потом повернул тело к стене и поднял затылок.

Внешний слой кожи потрескался, края загибаются назад. Отшелушившийся эпидермис полупрозрачный, как тонкая пленка в яйце. Под ним проглядывали ярко-красные ткани с белыми вкраплениями там, где соприкасались с мятыми простынями. Ламанш прижал палец в перчатке к задней мышце, на алой плоти появилось белое пятно.