Джеймс Гриппандо - Губительная ложь Страница 5

Итак, она произнесла это. Пусть только мысленно. Пейтон уже успела примириться с тем, что работа врача-педиатра далеко не мед. Она понимала, что дети, как и взрослые пациенты, тоже будут умирать. И ее больные также. Однако этот случай оставил глубокий след в ее душе. Это была первая смерть, которую она видела. С точки зрения медицины они с врачом-наставником сделали все возможное, чтобы спасти мальчика. Они не совершили ни одной ошибки, сделали все абсолютно правильно. В этом не было никаких сомнений. Труднее всего объяснить родителям мальчика, что ребенок получил слишком серьезные травмы и спасти его было просто невозможно.

А ведь ей так хотелось сказать им, что с их сыном все будет хорошо.

Она остановилась на светофоре и завороженно наблюдала за ритмичной работой стеклоочистителей. «Вумп-вумп» — тихо шелестели они. На авеню Пастер не было интенсивного движения. Водители слышали штормовое предупреждение и не выезжали. Хотя на дороге вообще не было никаких машин, она все-таки остановилась на красный свет. Какой-то идиот так запрограммировал светофор, что красный свет появлялся даже тогда, когда в этом не было совершенно никакой необходимости. Должно быть, какой-то инженер был чрезмерно озабочен проблемами безопасности дорожного движения.

Эта непредвиденная остановка дала Пейтон возможность проверить входящие сообщения на мобильном телефоне. Но связи не было. Наверное, из-за метели, подумала она и попыталась еще раз, включив голосовую почту. Первые три сообщения не содержали никакой важной информации. Четвертое было от мужа — короткое напоминание о том, что он вернется из Провиденса не раньше завтрашнего вечера. Это чтобы она не беспокоилась о том, как ему придется добираться домой в такую плохую погоду. Пейтон чувствовала себя виноватой. Вчера утром они долго говорили о том, что в последнее время им с трудом удается выкроить время, чтобы побыть вдвоем. Какое все-таки счастье, что она была вчера дома. Она даже поцеловала его на прощание, перед тем как он уехал в аэропорт.

Сегодня он будет ночевать в каком-нибудь унылом отеле, а она даже не ответила на его звонок, чтобы пожелать спокойной ночи.

Пейтон размышляла, позвонить ему или нет. И что он может ей ответить, если она разбудит его в три часа ночи, чтобы сказать, что любит его? Прочитав следующее сообщение, она немедленно забыла об этом. Ее словно окатили ушатом ледяной воды. Это сообщение было от Фелиции из клиники в Хейвервиле.

«Я подумала, что будет справедливо, если ты ответишь за все, что сделала. Я решила возбудить уголовное дело против тебя за создание угрозы безопасности. Если у тебя есть вопросы, то пусть твой адвокат свяжется с моим».

Это все ее уязвленная гордость. Очевидно, Фелиция наняла себе одного из тех вертких адвокатов, которые не задумываясь могут испортить карьеру молодому врачу, ради того чтобы содрать солидную денежную компенсацию с администрации больницы. Жаль, что она тогда не поговорила с доктором Саймонсом. Он здравомыслящий человек. Ему удалось бы пресечь все на корню. Может быть, еще не очень поздно. Прежде всего утром она поедет в клинику и поговорит с ним лично. Но до утра еще далеко. Пейтон была человеком нетерпеливым. Ей хотелось предпринять что-нибудь прямо сейчас, чтобы как-то возместить вчерашнее бездействие. Все, что она пока может сделать, так это позвонить доктору Саймонсу и оставить на его автоответчике сообщение, о том что она приедет в клинику к началу рабочего дня.

На светофоре загорелся зеленый свет как раз в тот момент, когда ей удалось дозвониться в клинику.

— Здравствуйте, это доктор Пейтон Шилдс.

— Клиника сейчас не работает.

— Я знаю. Не могли бы вы связать меня с голосовой почтой доктора Саймонса?

— Одну минуту, — ответили ей, переключая.

«Это доктор Хью Саймонс…»

В то время когда Пейтон слушала вступительное приветствие, сзади на огромной скорости пронеслась большая машина, подняв волны снежной жижи. Дорожная грязь полностью накрыла ее машину. Ей почти ничего не было видно. Тут как раз закончилось вступительное приветствие и прозвучал сигнал. Пейтон со злостью пробормотала: «Козел».

У нее все похолодело внутри, когда она поняла, что ее слова записались на пленку.

Пейтон, ты — идиотка.

Она подумала, стоит ли позвонить еще раз. Ситуация явно вышла из-под контроля. Каждый раз, когда она начинала нервничать, то вспоминала правило, которое ее отец называл правилом ямы. Оно гласило: не заходи слишком далеко. Она выключила телефон, швырнула его на пассажирское сиденье и сжала руль обеими руками.

Пейтон ехала на юг по Джамайка-вей. Это была извилистая дорога с двумя полосами движения, огибающая западную оконечность Олмстед Парка — старый фешенебельный район города. Здесь располагались многочисленные парки в стиле Фредерика Лоу Олмстеда, известного дизайнера, создавшего нью-йоркский Централ-парк. Родители Пейтон жили сразу за Кантри Клабом. Это действительно был деревенский клуб, родоначальник сотен подобных заведений, разбросанных по всей стране. Понятно, что Пейтон, происходившая из семьи полицейского, не могла здесь родиться и провести детство. Но мать Пейтон была весьма успешным агентом по недвижимости. Она занималась этим делом почти всю свою сознательную жизнь. К тому времени, когда Пейтон исполнилось семнадцать, благодаря усилиям матери ее семья в конце концов смогла позволить себе переехать в этот район. Правда, Пейтон в скором времени вернулась в Саус Энд. Там люди были попроще и не страдали высокомерием и заносчивостью. Но Пейтон подобные вещи совершенно не беспокоили.

По мере того как она продвигалась вперед вдоль полосы деревьев, ограничивающих парк, улица становилась все темнее. Озеро Джамайка было скрыто от глаз пеленой снегопада. На трассе не было никакого движения, но где-то далеко впереди она заметила две неясные светящиеся точки. Вскоре стало понятно, что это задние габаритные огни машины. Возможно, это просто обман зрения. Метель играет с ней в странные игры. Ей показалось, что огни приближались с большой скоростью. Похоже, машина ехала задним ходом. На извилистой Джамайка-вей такие маневры опасны при любой погоде, а сейчас это казалось настоящим безумием. Пейтон постепенно снизила скорость своей машины. Она боялась, что, резко затормозив, может потерять управление. Густой мокрый снег залепил почти все ветровое стекло. Ветер поднимал снежные вихри. Пейтон отрегулировала скорость стеклоочистителей. Посмотрев вперед, она увидела, что машина исчезла. Это было странно — машина не могла свернуть на боковую улицу. Она включила фары на полную мощность и увидела ее метрах в ста впереди. У Пейтон внутри все похолодело от ужаса: фары машины были выключены и ехала она еще быстрее.

Пейтон помигала фарами, опасаясь, что водитель просто пьян. Никакого ответа не последовало. Машина приближалась. Проехав половину разделявшего их расстояния, Пейтон снова помигала фарами. Ответная вспышка света почти ослепила ее. Она отвернулась, но было практически невозможно укрыться от этого света. Свет бил прямо в лицо. Прямо в лицо.

Он движется по моей полосе!

Она включила сирену. Встречная машина неслась с бешеной скоростью, очевидно намереваясь столкнуться с ней лоб в лоб. В панике Пейтон нажала на газ и свернула вправо. Ее машина сразу же начала крутиться на ледяной дороге, совершенно выйдя из-под контроля. Вторая машина промчалась сзади нее, не изменив курса. Видимо, водитель пытался проехать по следам ее шин на снегу. Машина Пейтон ударилась в ограждение и рикошетом отскочила назад. Перед ее лицом резко надулась подушка безопасности, потом осела на ее колени. Машину продолжало нести на противоположную сторону улицы. Казалось, она движется по вихревой спирали — машину крутило, разворачивало. Свет передних фар слепил глаза, разрезая темноту ночи и освещая заснеженную дорогу. Передняя часть машины врезалась в бетонное ограждение, и сила инерции подняла машину над этим ограждением. Потом она наклонилась и перевернулась, снова перевернулась и, восстановив равновесие, покатилась вниз по дорожной насыпи.

Пейтон не могла пошевелить руками. Ее тело дергалось, голова билась о подголовник сиденья. Все стекла в машине разлетелись вдребезги. Разбились боковые окна, разбилось ветровое стекло. Ее окатил целый фонтан острых стеклянных брызг. Она ощутила неприятное покалывание на лице. Лицо стало влажным и теплым. Пейтон ничего не видела и ничего не слышала, даже своих собственных криков. После сильного удара машина прекратила скользить и катиться вниз. Разбитая машина приземлилась в снежный сугроб. Это смягчило удар. Пейтон не понимала, лежит ли машина на правом боку или, наоборот, на левом. Она не была уверена, находится ли в сознании. Ей казалось, будто она плывет, продолжает медленно двигаться. Она ощутила холод: он поднимался от ступней и дошел до колен. Потом Пейтон снова почувствовала влагу. Но это была уже не та горячая влага, которая окутала все лицо, — это был холод, ледяной холод. Машина упала в снежный сугроб. Ей казалось, что она плывет. Вокруг была вода.