Наталья Данилова - Павловские должны умереть Страница 5

Алексей Петрович молчал, а я не мог смотреть на него в эту минуту.

– Послушайте, Николай. Вы молоды и ваша жизнь только начинается. Я знаю, что для вас сейчас эти слова кажутся глупостью, но послушайте знающего человека. Все уже случилось и вам не повернуть время вспять. Живите, просто живите. Боль покинет вас когда-нибудь.

– Вы, вероятно, правы. Расскажите мне о Глаше, – мне хотелось перевести разговор на другую тему.

– Понимаю ваш интерес. Мне самому не дает покоя все, что случилось у Павловских. Глаша стала работать у Петра Исакиевича около двух лет назад. Она родилась здесь, ее матушка знатная скотница. Говорят, она совсем обезумела после смерти дочери. Глаша была красавицей, настоящим райским цветком. Она позировала мне год назад для нескольких картин, я сумел узнать ее ближе. Кто мог убить ее? Этот вопрос не дает мне покоя. Она так любила жизнь, у нее было столько планов. Следователь Вениамин Иванович был у меня тому неделю и рассказал, что она приняла яд. Поверьте, она не могла этого сделать, по крайней мере, не таким способом. Она говорила мне, незадолго до случившегося, что скоро в ее жизни все изменится, и она уйдет от Павловских. Мне показалось тогда, что она чего-то или кого-то боится, но ее словам значения не придал, – наш разговор прервал Саша. Он вбежал в гостиную, сел рядом со мной и запрокинул ногу на ногу.

– Я не хочу читать. Я хочу слушать о Глаше!

– Сашенька, дружок мой, у меня для тебя поручение. Будь добр, найди Герцога. Он убежал от меня, а скоро ночь, не хочу, чтобы он напугал кого-то из деревенских, – с этими словами Гижицкий протянул Саше поводок, и тот покорно подчинился.

– Моя собака всех здесь пугает, – Гижицкий и я наблюдали в окно как Саша весело бегает вокруг пруда, и, размахивая поводком, зовет собаку. – Я, кажется, не договорил.

– А у Глаши был возлюбленный? – мой вопрос слегка удивил Гижицкого, отчего он нервно застучал по столу костяшками пальцев.

– Тот же вопрос задавал и следователь. Понимаю вас, вы думаете так: деревенская девушка позирует увядающему скучающему богачу, он ее соблазняет, а потом бросает несчастную. Но уверяю вас, так пишут в женских романах, которыми зачитываются столичные барышни. Глашенька знала, чего хочет. Я был для нее неоправданным безумием. Думаю, что когда она жила в городской квартире Павловских, она с кем-то повстречалась. Хотите это узнать, расспросите Вареньку.

– Вареньку?

– Да, несомненно, ее. Эта девочка так некрасива, что Глашенька была для нее неким идеалом – красивая, свободная от светских предрассудков, сильная. Наверняка Варенька знала многие секреты Глаши, могла знать и имя ухажера. Кстати, Николай, приглядитесь к Вареньке. Девочка она стеснительная, друзей ни здесь, ни в столице не имеет, замкнута. Попытайтесь стать ей другом, скрасьте девичье одиночество. Могу я вас просить об этом? Знайте, судьба детей Павловских мне не безразлична.

– Я буду рад.

– Расскажите, как умерла вторая девушка, Дуня?

– Мне не хочется вспоминать ту ночь. Иногда, закрыв глаза, я так и вижу эту страшную картину. Она плавала на поверхности воды в резервуаре, я видел ее мертвые белки глаз. Господин следователь сказал нам, что ее сначала задушили где-то на заднем дворе дома, потом бросили в резервуар, и уже мертвое тело закололи длинным железным прутом, который потом нашли у обрыва.

– Зачем кому-то так жестоко поступать с бедняжкой? Какой зверь мог такое учинить?

– Кухарка Маша уверяет всех, что в усадьбе поселился демон.

Я услышал звонкий смех Гижицкого.

– Какая глупость! Впрочем, немудрено. После проповедей отца Варфоломея можно уверить во что угодно. Он любит напускать туман на неокрепшие деревенские головы. Да мы с вами увлеклись, Николай. За окном совсем темно. Я велю кучеру Ваньке отвезти вас до усадьбы. Места здесь хоть и безопасные, но в виду последних событий будем благоразумны, – с этими словами он встал с дивана и проследовал в прихожую.

Мне совсем не хотелось возвращаться. Сам не знаю почему, но я проникся к этому господину и захотел узнать его ближе. Тем временем Саша уже ожидал нас на пороге дома, держа на поводке огромного пса, по неодобрительному рыку которого я понял, почему деревенские опасались его.

Вернувшись в усадьбу и уложив спать утомленного прогулкой Сашу, я спустился в библиотеку для ставшего уже привычкой ночного чтения. Я с удивлением обнаружил, что здесь меня поджидали. Варвара Петровна восседала в огромном кресле, скрестив руки на груди.

– Где вы были, Николай Сергеевич? – в голосе я услышал неодобрение.

– Судя по тону, вы уже знаете где. Мы с Сашей были у господина Гижицкого, вашего соседа.

– Весьма опрометчивый поступок. Сначала следовало спросить у меня.

– Позвольте поинтересоваться, а что преступного я совершил?

– Господин Гижицкий не самая лучшая компания для Сашеньки. Известно ли вам, что господин Гижицкий идолопоклонник?

– Что, простите? – я засмеялся, на что Варвара вскочила с кресла и стала нервно сжимать руки.

– Все об этом знают. Ненавистник церкви, к тому же жуткий мошенник.

– Это вы откуда узнали?

– Вы знакомы с ним несколько часов, а я знаю его с детства. Лучше спросите при следующей встрече с ним, как он тринадцать лет назад разорил отца.

– С чего вы так решили? Разве ваш отец не проиграл все состояние за карточным столом?

– А известно ли вам, что в карты не играют в одиночку?

– Хотите сказать, что Гижицкий обыгрывал вашего отца?

– Хочу и говорю.

Я стоял и смотрел на нее. На ее вздернутый вверх некрасивый носик, волевой подбородок. Она с вызовом смотрела на меня, казалось, готовая ринуться в бой.

– Так это вы?

– Что я?

– Вы пишете мне записки с угрозами?

Я увидел, как она побледнела, и ее губы задрожали. Моя догадка была верной. Я приблизился к ней и схватил за запястье руки.

– Я закричу.

– Не нужно, просто послушайте. Если вы будете продолжать, я сумею сделать так, чтобы вы замолчали, – я сам не верил в то, что был способен сказать такие слова маленькой напуганной девчонке.

– Вы убили Глашу! Вы были ее женихом, я видела вас в Петербурге вместе. Отойдите, я вас боюсь.

– Я никого не убивал!

– Когда отец приедет в усадьбу, я все ему расскажу.

– Делайте что хотите, – с этими словами я отпустил ее руку и ушел прочь.

5

Шли дни. Супруги Павловские по-прежнему проживали в столице, решая какие-то неотложные дела. После нашего разговора с Варварой я стал избегать ее. Меня не пугали ее угрозы, скорее мне было стыдно за свое собственное поведение тем вечером в библиотеке. Однажды сентябрьским утром я прогуливался в одиночестве у обрыва. Мои мысли были далеко и я не замечал, как вокруг умирает природа, деревья покрываются золотым сиянием и с реки веет настоящей зимой. Внезапно я обнаружил, что невдалеке стояла Варвара и рассматривала крону старого дерева. Заметив меня, она уверенным шагом стала приближаться.

– Это становится невыносимым, – сказала она, едва мы поравнялись. – Вы избегаете меня, как школяр! Теперь я почти уверенна, что вы вовсе не убийца. Вы не способны причинить человеку боль. Только себе самому.

– Что вы хотите от меня?

– Ну, простите, простите. Тысячу раз, простите. Это было глупо, жутко по-детски, писать вам эти записки. Но что я могла подумать? Я ведь видела вас с Глашей в Петербурге, и не один раз. Потом она обмолвилась, что скоро уедет от нас, выйдет замуж. Я сложила одно с другим. И теперь представьте, каково было мое удивление, когда в день смерти Глаши вы появились на пороге нашего дома?

– Вы правы. Но все совсем не так.

– Так это были вы или нет? Вас любила Глаша?

– Нет, это не я, – я решил соврать Варваре. Мне не хотелось говорить ей правду, ведь истолковать ее она могла как угодно.

– Ну и ладно. Это останется нашей тайной. Пойдемте собирать листья.

Весь день мы провели вместе. Варвара оказалась интересной, начитанной девочкой. Но в свои восемнадцать лет она была наивна как ребенок. Иногда мне казалось, что в семье Павловских все перепуталось: Саша был гораздо разумнее, чем его старшая сестра.

Тем же днем я получил первое за все время пребывания в усадьбе письмо от матушки. Оно встревожило меня и я решил, что попрошусь съездить в Петербург, как только Петр Исакиевич вернется.

Как-то в середине сентября все обитатели усадьбы стали свидетелями еще одного невероятного и пугающего происшествия. Саша заболел, его лихорадило несколько ночей подряд. Опасаясь за жизнь ребенка, я стал проводить ночи рядом с ним, наблюдая как тяжело вздымается и опускается его грудь в приступах лихорадки. Он часто просыпался и звал меня, и тогда я садился рядом и рассказывал ему глупые истории своего далекого детства. В одно утро, нас с моим воспитанником разбудил крик в гостиной. Я немедля спустился вниз и увидел, как Варвара забралась на стол и отчаянно кричит. Подбежав к ней, я схватил ее за руки: