Кен Фоллетт - Ночь над водой Страница 5

– Твой почерк, Перси!

– Вовсе нет!

Но все уже это увидели. Маргарет весело хохотала. Перси нашел где-то старую фотографию и сделал шокирующую отца надпись, чтобы разыграть его. Тот попался на удочку и был просто ошеломлен, что неудивительно: каково расисту обнаружить, что его жена и дети смешанной крови? И поделом ему.

– Ну что за чушь! – Отец швырнул фото на стол.

– Как ты можешь, Перси! – укоризненно произнесла мать.

Родители сказали бы еще что-нибудь, но в этот момент отворилась дверь, и Бейтс, дворецкий с весьма скверным характером, возвестил:

– Завтрак подан, ваша светлость.

Вся семья прошествовала через холл в столовую. Ясное дело: подадут пережаренный ростбиф, как всегда по воскресеньям. Мать же положит себе только салат, потому что не ест ничего жареного, уверенная, что огонь уничтожает полезные качества продуктов.

Отец прочитал молитву, и все сели. Бейтс предложил матери копченую лососину. Копченые, маринованные или иным способом сохраненные продукты, по ее теории, были в полном порядке.

– Конечно, нам остается только одно, – сказала мать, накладывая в тарелку предложенную ей на подносе рыбу. Говорила она безапелляционно, как бы напоминая нечто общеизвестное. – Мы все должны перебраться в Америку и оставаться там, пока не кончится война.

Все словно оцепенели.

– Нет! – в ужасе выпалила Маргарет.

– Думаю, на сегодня споров больше чем достаточно. Давайте хотя бы позавтракаем в покое и согласии, – смиренно произнесла мать.

– Нет! – снова крикнула Маргарет. От возмущения она почти потеряла дар речи. – Вы… вы этого не сделаете, это, это… – Маргарет хотела обрушиться на родителей, обвинить их в трусости и предательстве, кричать во весь голос о своем презрении к ним, протестовать, но слова застревали в горле. – Это нечестно! – только и выдавила она.

Но даже столь слабый протест показался отцу недопустимым.

– Если ты не в состоянии попридержать язык, избавь нас от своего присутствия!

Маргарет поднесла салфетку к губам, пытаясь сдержать рыдания, отодвинула стул, встала и выбежала из комнаты.

Конечно, они планировали это на протяжении нескольких месяцев.

Перси после завтрака заглянул в комнату Маргарет и рассказал все подробности. Дом будет заколочен, мебель затянут чехлами, слуг распустят. Имение останется под надзором отцовского управляющего, который будет собирать арендную плату. Деньги останутся в банке, их нельзя переводить в Америку из-за валютных ограничений военного времени. Лошадей продадут, пледы засыплют нафталином, серебро надежно припрячут.

Элизабет, Маргарет и Перси разрешалось взять с собой по чемодану, остальное будет доставлено транспортной компанией. Отец забронировал билеты для всей семьи на «Клипер» компании «Пан-Американ», вылет в среду.

Перси потерял голову от возбуждения. Он уже летал на самолете, но «Клипер» – это совершенно другое дело. Самолет громадный и роскошный: несколько недель назад, когда полеты только начались, он не сходил с газетных полос. Полет в Нью-Йорк длится двадцать девять часов, и ночью, над Атлантикой, пассажиры ложатся спать.

Ничего не может быть возмутительнее, подумала Маргарет, они полетят в неслыханной роскоши, оставляя согражданам лишения, страдания, войну.

Перси убежал паковаться, а Маргарет легла, уставившись в потолок, горько разочарованная, дрожа от гнева и заливаясь слезами от бессилия хоть как-то изменить свою судьбу.

Она пролежала в постели и не выходила из комнаты до утра следующего дня.

В понедельник, с рассвета, когда она еще лежала в постели, в комнату вошла мать. Маргарет приподнялась на подушках и с ненавистью взглянула на нее. Та устроилась за туалетным столиком и смотрела на отражение дочери в зеркале.

– Пожалуйста, не ссорься с отцом, – сказала она.

– Но это же трусость! – крикнула Маргарет.

Мать побледнела:

– Дело не в трусости.

– Бежать из страны, когда начинается война!

– У нас нет выбора. Мы должны уехать.

– Может быть, объяснишь почему?

Мать повернулась к ней и посмотрела дочери прямо в глаза:

– Иначе твоего отца бросят за решетку.

Для Маргарет это было полной неожиданностью.

– С какой стати? Быть фашистом – еще не преступление.

– Но есть закон о чрезвычайном положении. Нас предупредил сочувствующий отцу чиновник министерства внутренних дел. Отца должны арестовать в конце недели, если он будет к тому времени находиться на территории Англии.

Маргарет трудно было поверить, что отца хотят посадить в тюрьму, будто мелкого жулика. Все оказывается не так просто, подумала она, война переворачивает жизнь с ног на голову.

– Нам не позволят взять с собой наши деньги, – с горечью сказала мать. – Вот такие в Англии понятия о справедливости.

Мысль о деньгах была последним соображением, которое могло сейчас прийти в голову Маргарет. Теперь в подвешенном состоянии оказалась вся ее жизнь. Внезапно набравшись храбрости, она решила выложить матери то, что было у нее на уме. Маргарет набрала полные легкие воздуха и выпалила, пока не прошла решимость:

– Мама, я не хочу ехать с вами!

Мать ничуть не удивилась: наверное, ждала чего-то в этом роде. Мягким невыразительным тоном – так мать всегда говорила, когда хотела уклониться от спора, – она сказала:

– Ты должна поехать с нами, дорогая.

– Меня в тюрьму никто не посадит. Я могу остаться с тетушкой Мартой или с двоюродной сестрой Кэтрин. Может, ты поговоришь с отцом?

Вдруг на лице матери появилась несвойственная ей злая гримаса.

– Я родила тебя в боли и муках, и я не позволю тебе рисковать жизнью, пока могу этому помешать!

Маргарет ошеломил столь бурный всплеск материнских чувств. Но все же она запротестовала:

– Но ведь речь идет о моей жизни, и я имею право голоса!

Мать вздохнула и снова заговорила в своей обычной вялой манере:

– То, что думаешь ты или думаю я, не имеет никакого значения. Отец не позволит тебе остаться, о чем бы мы с тобой ни договорились.

Покорность матери раздражала Маргарет, и она решила действовать.

– Я сама у него спрошу.

– Я бы попросила тебя этого не делать, – сказала мать, и теперь в ее голосе слышалась мольба. – Ему и без того трудно. Ты же знаешь, как он любит Англию. В других обстоятельствах он звонил бы сейчас в военное министерство, чтобы получить назначение. У него сердце разрывается.

– А мое сердце?

– Это совсем другое дело. Ты молода, у тебя вся жизнь впереди. Для него отъезд из Англии – крушение всех надежд.

– Я не виновата, что он – фашист! – резко ответила Маргарет.

– Я думала, что в тебе больше доброты, – тихо сказала мать и вышла из комнаты.

Маргарет почувствовала себя виноватой, и все-таки возмущение терзало ее душу. Это так несправедливо! Отец никогда не считался с ее мнением, а теперь, когда ход событий доказал его неправоту, от нее ждут сочувствия.

Она вздохнула. Мать у нее – красавица, женщина эксцентричная, непредсказуемая. Выросла в богатой семье, человек сильного характера. Свойственная ей эксцентричность была результатом сильной воли и отсутствия образования, которое могло бы этой волей управлять: ею овладевали безумные идеи, потому что она так и не научилась отделять здравые суждения от вздора. Ее непредсказуемость являлась способом борьбы сильной женщины с мужским превосходством: спорить с мужем не дозволялось, но можно было выскользнуть из-под его контроля, нацепив на себя маску непонимания. Маргарет любила мать и терпеливо относилась к ее странностям, но преисполнилась решимости не походить на нее вопреки их внешнему сходству. Если Маргарет не дают образования, она будет учиться сама и скорее останется старой девой, чем выйдет замуж за какого-нибудь свинтуса, который сочтет себя вправе обращаться с ней, как с домашней прислугой.

Иногда она мечтала о том, чтобы у нее с матерью были совсем другие отношения. Маргарет хотелось довериться ей, вызвать ее сочувствие, посоветоваться. Они могли бы стать союзницами, вместе добиваясь свободы в мире, который предпочитал видеть в женщинах украшение чужой жизни. Но мать давно уже отказалась от подобной борьбы и хотела того же от Маргарет. Но этому не бывать. Она станет сама собой, она полна решимости добиться поставленной цели. Но как?

Весь день еда стояла у нее поперек горла. Она пила одну чашку чая за другой, а слуги тем временем готовились заколачивать дом. Во вторник, когда мать поняла, что Маргарет не собирается паковать свои вещи, она велела новой служанке Дженкинс сделать это за нее. Конечно, Дженкинс не знала, что паковать, и Маргарет пришлось ей помогать: мать в конечном счете добилась своего. Впрочем, как всегда.

– Не повезло вам, мы закрываем дом через неделю после того, как вы начали у нас работать, – сказала Маргарет новой служанке.

– Теперь работу будет легко найти, миледи. Мой отец сказал, что безработицы во время войны не бывает.