Уоррен Мерфи - Дамоклов меч Страница 5

Только где их найти? В местечке Рай, штат Нью-Йорк, где Римо оставил своего престарелого наставника, никаких бездомных он тоже не встретил. В окрестных городах – то же самое. Он попробовал в самом Нью-Йорке, но там буквально у всех был одинаково затравленный и ободранный вид, так что отличить рядового гражданина от изгоя, по выражению телевизионщиков, индустриального общества просто не представлялось возможным. Римо решил, что в Вашингтоне эти различия будут больше бросаться в глаза, и, вдохновленный своей благородной миссией, прибыл в столицу.

Не тут-то было.

В конце концов бесцельные ночные блуждания привели Римо к ступеням Капитолия. Полчаса назад, когда он смотрел на него с высоты обелиска, поблизости от здания не было ни одной живой души. Но сейчас... Римо не поверил своим глазам: ступени словно покрывала серая шевелящаяся масса. Мужчины и женщины, одетые в немыслимые лохмотья, передавали друг другу окурки сигарет и сигар, поднося к ним зажигалки “Зиппо”, тут и там горели костры, вокруг которых сгрудились скрюченные оборванные фигуры.

Толпу на ступенях окружал плотный кордон полиции с пластиковыми щитами, поодаль стояли наготове секции заграждения. Просочившись между двумя полицейскими, Римо влился в толпу и направился к неопределенного возраста худому мужчине, одетому в несколько натянутых один на другой свитеров и джинсы с огромными дырами на коленях. Сидя на ступенях, мужчина пытался прикрыть замерзшие коленки руками в перчатках, лишенных пальцев. У ног его лежал огромный плакат с надписью: СПАСИТЕ БЕЗДОМНЫХ! При виде страдальца у Римо от жалости защемило сердце.

– Слушай, старик, как насчет теплого ночлега? – осведомился он, подойдя поближе.

– Проваливай! – ответствовал изгой индустриального общества.

– Ты подумай, – настаивал Римо.

– Сам мозгами пошевели, – огрызнулся тот. Голос его неожиданно показался Римо знакомым. Он пристальнее вгляделся в покрытое грязью лицо.

Перед ним сидел знаменитый голливудский актер, приобретший славу и состояние на фильмах о Вьетнаме, фильмы его Римо не нравились – на вьетнамскую войну это было похоже так же, как “Эмпайр стейт билдинг” на индейский вигвам. Римо вспомнил – ведь у этого типа есть сын, тоже актер, который сподобился продолжить отцовский промысел. Тоже снимался в фильмах о Вьетнаме. Ни одного из них Римо, правда, не смотрел. Его несколько коробили заявления папы с сыном о том, как глубоко проникли они в психологию ветеранов вьетнамской войны, побывав под обстрелом холостыми патронами на гавайском побережье, где снимались их фильмы.

Сам Римо хорошо помнил ту войну.

– А вы случайно не?.. – начал Римо.

Актер резко оборвал его:

– Автографов не даю.

– Да мне и ни к чему, – Римо снова пожал плечами. – Я хочу вам помочь, серьезно. Ужасно грустно видеть вас в таком положении. Но... почему вдруг вы оказались на улице? Разве ваши дети не могли позаботиться о вас?

– Что значит – не могли? Они и заботятся. Вон, сзади сидят. – Актер кивнул на две фигуры, привалившиеся друг к другу несколькими ступенями выше. – Оба здесь.

Ну да, вспомнил Римо, ведь у него два сына. И младший – тоже актер. Черт, наглухо вылетела их фамилия. И оба парня в таких же лохмотьях...

– Акция протеста, понял? Против бесчеловечного обращения правительства с бездомными, – прервала его мысли кинозвезда.

– И как же вы протестуете? Одеваясь в лохмотья?

– А ты чего хотел? Лучший способ понять кого-то – пожить так, как он, – осклабившись, актер извлек из бумажного пакета бутылку виски.

– Вы бы лучше пожертвовали в какой-нибудь социальный фонд.

– Это помогло бы лишь сегодняшним бездомным. А как быть с завтрашними? С будущими поколениями лишенных крова? Нет, поправить дело может лишь политическая акция. Чего не хватает сегодняшней Америке – так это стыда!

– Но если все богатые люди будут жертвовать на социальные нужды, наверняка не будет больше бездомных в Америке, – в который раз пожал плечами Римо.

– Значит, если я актер и мой годовой доход выражается семизначной цифрой, я должен направо и налево раздавать свои бабки, да? Я их, знаешь ли, заработал. Так с какой стати мне делиться с теми, кто и не почесался ради этого? Я на съемках “Армагеддона вчера” едва Богу душу не отдал. Ты сам поделился бы с первым встречным деньгами, за которые жизнью рисковал, а?

– Если бы это кому-то помогло – да, – кивнул Римо.

– Все равно это не решение проблемы.

– А фильмы ваши – барахло! – И Римо отвернулся.

Соседкой актера оказалась полная женщина в рваном розовом свитере, натянутом на хлопчатобумажное платье.

Римо присел около нее.

– А что думаете вы, мэм? Сможет эта... мм... процессия на ступенях Капитолия помочь вам обрести потерянное жилище?

– Никакое оно не потерянное! – огрызнулась женщина. – Скажу больше – вам бы такое. К вашему сведению, я – президент Вспомогательной женской лиги при Совете американских церквей. И я слышала, какие мерзости вы говорили нашему доблестному борцу за права обездоленных. Вам следовало бы знать, молодой человек, что дармовые деньги никогда не решат никаких проблем. Вынудить правительство принимать больше социальных программ – вот единственный путь покончить с общенациональным бедствием.

– Разумеется. – Римо поспешил удалиться.

Следующим его собеседником оказался пыльного вида молодой человек. Римо принял его за мусорщика. Он оказался аспирантом Гарварда, работавшим над диссертацией о бездомных, под которую получил двухмиллионный грант. Попались Римо также два репортера столичных газет, которые у него на глазах тут же передрались из-за того, кому принадлежат исключительные права на завтрашнюю публикацию.

– Хоть один настоящий бездомный тут есть?! – возопил Римо с верхней ступени лестницы, оглядывая людской муравейник.

Руку поднял гарвардский аспирант.

– Родители на прошлой неделе выгнали меня из их дома в Майами. Есть!

– Вот и сиди тут. – Один из сыновей актера поднялся и принялся резво спускаться вниз по ступеням. – Я со всяким дерьмом не общаюсь. Пока, я пошел.

– Я с тобой, – поднялся вслед за ним его братец.

– Сесть, ублюдки! – взревел их папаша. – Где ваша общественная совесть, подлецы?

– У тебя в заднице, – хором ответили детки.

– Там же, где и твоя, – снизошел до разъяснений старший сынок. – Тебе до всего этого дерьма примерно столько же дела – только ты хочешь сделать рекламу для очередной твоей говенной картины, папочка. Про семью бездомных – с нами, разумеется, в главных ролях. Мой совет – пошли это к черту. Потому как мой счет теперь раза в два побольше. В связи с чем, родитель, я начинаю собственный проект.

– Ах ты, неблагодарный урод! – загремел отец, вскакивая.

На ступенях завязалась драка, и Римо, неприязненно поморщившись, проследовал далее. На сей раз он не стал скрываться от полицейских, и один из них окликнул его.

– Эй, мистер, вы тоже участник демонстрации?

– Ну нет, – Римо покачал головой.

– Тогда мне придется попросить вас уйти отсюда. Право на участие – только по персональным приглашениям, сэр.

– Как это я сразу не догадался, – хмыкнул Римо. Подумав, он остановился. – Слушайте, а настоящих бездомных вы здесь когда-нибудь видели?

Полицейский скептически взглянул на Римо.

– В Вашингтоне? Где работает правительство? Да вы что, сбрендили, мистер?

– Похоже, не я один, – пробурчал себе под нос Римо, кинув последний взгляд на ступени, где орава псевдоотщепенцев готовилась к последнему и решительному протесту.

Чиун, Мастер Дома Синанджу, ждал Римо в номере гостиницы в Джорджтауне, который они сняли на двоих несколько дней назад.

– И скольким же бездомным мы помогли сегодня? – ядовито поинтересовался он, когда Римо появился в дверях.

– Об этом, – мрачно ответил Римо, – я не желаю разговаривать.

Усевшись на диван, Чиун демонстративно повернулся к Римо спиной и уставился в телевизор. Все то время, что они работали в Штатах, телевизор был его первым и единственным развлечением. Римо, однако, не мог спокойно лицезреть восседающего на диване Чиуна. Чиун был корейцем – за восемьдесят, хрупкого сложения, с жидкими седыми прядями на подбородке и над воротником кимоно... В общем, место ему было на тростниковой циновке. Раньше, в старое доброе время, он и мог сидеть только на ней...

Ныне Мастер Синанджу, облаченный в безупречно сшитый костюм-тройку, не без комфорта расположился на широченном диване. Вернее, костюм был бы безупречным, если бы не одна деталь – под страхом смерти Чиун заставил портного сделать рукава на полметра длинней, чтобы прятать в них отягощенные длиннющими ногтями пальцы.

– Я же говорил тебе, что нет никаких бездомных в Америке, – соизволил наконец подать голос Чиун, скосив глаза в сторону Римо. – Америка – слишком большая и великодушная страна, чтобы позволить даже самым ничтожным жить в картонных ящиках или спать на жутких скамейках в парке.