Ключ к убийству - Урса Алекс Страница 5

Франсуа поморщился, но решил не раздувать скандал. На самом деле ему казалось, что Тамара преувеличивает. Став мамой, она моментально превратилась в адепта здоровой пищи и приверженца натуральных продуктов, мотивируя это заботой о малыше. Франсуа это слегка нервировало. Но говорить сейчас об этом усталой и сильно раздраженной с раннего утра женщине было верхом безумия.

– Хорошо, дорогая, – мягко ответил он, – я постараюсь купить эти японские подгузники.

– Франсуа, не надо стараться, – тут же услышал он в ответ. – Нужно купить, понимаешь? – Она, очевидно, сразу же пожалела о своей резкости и добавила как-то жалко: – Пожалуйста.

– Дорогая, мне нужно бежать. Я тебя люблю, – сказал в телефонную трубку Франсуа как можно спокойней.

– И я тебя люблю, – ответила она после паузы и повесила трубку. Еще одно изменение в их совместной жизни. Раньше ее «люблю» звучало как «хочу, чтобы ты сорвал с меня всю одежду и отымел прямо на полу», а теперь в нем было только «ладно, хрен с тобой».

– Месье Морель. – Он услышал стук в стекло, обернулся и увидел Жюли Лернон. Она протолкалась через толпу журналистов и отчаянно колотила кулачком в окно. Он опустил стекло, и девушка мгновенно просунулась в салон машины. – Поговорите с Альбертом Доланом! – проговорила она торопливо, оглядываясь на щелкающих затворами камер папарацци. – Он был лучшим другом Ксавье еще со студенческой скамьи. Сейчас, правда, они в ссоре, но если в жизни Седу и были какие-то секреты, о которых никто не знал, то Альберт единственный человек, которому бы он доверился!

Франсуа поспешил поднять стекло обратно, кивком головы показывая Жюли, что он ее понял. Затем выжал сцепление и надавил на педаль газа. Люди нехотя расступились и дали машине выехать на проезжую часть.

– Поехали допрашивать Бертолини, – буркнул он в сторону Баселя.

– Ну хоть самый обычный багет с ветчиной ты мне купишь по дороге? – проворчал тот, но ответа не услышал.

Глава 2

Комната допросов представляла собой мрачное помещение без окон. Как и любое, лишенное естественного освещения, оно угнетало и давило на психику, вызывая чувство дискомфорта у подследственных. Казалось, плохо прокрашенные тусклой зеленой краской стены были пропитаны их болью и отчаянием. Вся обстановка состояла из железного стола и трех стульев. Два стула по одну сторону от стола занимали Франсуа и Басель. На оставшемся напротив них сидел молодой человек, которого им предстояло допросить. Он был невысокого роста и болезненно худ. Его светлые, явно крашеные волосы выглядели всклокоченными и торчали в разные стороны. Он был бледен, и на фоне белой кожи лица явственно выделялась свежая багровая ссадина на скуле. Ясные карие глаза были сильно подведены косметикой. Его руки беспрестанно двигались: он без остановки потирал пальцами оба запястья, затем вскидывал ладони к шее, ощупывая ее, потом круг повторялся. Франсуа завороженно наблюдал за этим танцем рук, чувствуя, как начинает кружиться голова.

«Зря я не послушал Баселя. Нужно было позавтракать. Еще не хватало в обморок хлопнуться», – подумал он про себя, а вслух поинтересовался:

– С вами все в порядке? – При этом он кивнул на шею и руки молодого человека.

– Простите, – смутился тот, – я обычно ношу большое количество фенечек, ну… аксессуаров, тут и тут, – он жестами показал на шею и руки, – и когда нервничаю, то привык теребить их. Но у меня все здесь забрали, – горестно закончил он. С этими словами опустил руки и даже для верности зажал кисти между коленями, демонстрируя свою готовность сидеть смирно. Всем своим видом он напоминал большого ребенка. Даже тембр голоса у него был слишком высоким для человека его возраста. Франсуа не был большим поклонником современной музыки, но треки группы «Панацея» не мог не слышать. Они неслись чуть ли не из каждого утюга. И голос солиста, конечно, помнил. Так что был уверен, что и в повседневной жизни Бертолини говорит нормальным мужским баритоном. Теперь ему все время казалось, что тот вот-вот устанет кривляться и начнет говорить ниже. Но этого не происходило.

– Ссадина у вас на лице, – показал карандашом Франсуа, мысленно пожав плечами, – откуда она?

– Ах это? – потрогал подушечками пальцев разбитую скулу молодой человек и поморщился. – Это меня полицейский случайно об косяк задел, когда из квартиры Ксавье выводил, – улыбаясь, объяснил он.

– Случайно? – показал белоснежные зубы в улыбке Басель, и они с напарником переглянулись. Им хорошо были известны методы группы захвата.

– Ну, не специально же, – радостно подтвердил молодой человек. – С чего им меня бить специально? Я же им ничего не сделал.

– То есть жаловаться вы не будете? – уточнил Франсуа на всякий случай и покачал головой.

– Нет. Зачем? – искренне удивился молодой человек. – Я же говорю, они сделали это случайно, – повторил он, словно ему пришлось объяснять элементарные вещи.

– Хотите умыться? – рассеянно поинтересовался Франсуа.

– Зачем? – опять повторил молодой человек.

«Он так и будет отвечать вопросом на вопрос?» – раздраженно подумал Франсуа.

– Вы не успели смыть ваш концертный грим, – объяснил он терпеливо.

Анжело помолчал, соображая, а затем рассмеялся:

– Ах это! Нет-нет, это мой повседневный макияж. Я всегда так крашусь.

– Зачем? – подал голос Басель, оживляясь на своем стуле.

«Черт, они что, оба сговорились?» – простонал про себя Франсуа и покосился на напарника. Тот все еще дулся на него за то, что его оставили без завтрака. По дороге в комнату для допросов Басель успел выхватить пакетик с чипсами из автомата, но этого было так ничтожно мало, что его раздражение только усилилось.

– Ну, я же рокер. Звезда, – ответил молодой человек с таким выражением, словно ему снова пришлось объяснять прописные истины. При этом в голосе его не было высокомерия, только желание все как следует растолковать.

– Ладно, приступим к допросу, – вздохнул Франсуа, решив пока не обращать внимания на то, что не относится к делу. – Назовите ваше имя.

– Ангел, – с готовностью улыбнулся молодой человек.

Франсуа поморщился и отложил карандаш. Где-то в области затылка зарождалась тупая боль, грозя перерасти позже в настоящую проблему. А допрос явно обещал быть долгим и бестолковым, судя по подозреваемому.

– Назовите ваше настоящее имя, пожалуйста, – процедил Франсуа сквозь сжатые зубы. – Ангел – это же не имя…

– Нет, это сценический псевдоним, – улыбнулся тот. – Ксавье придумал. Мое настоящее имя Анжело. Анжело Бертолини.

– Сколько вам лет? – задал следующий формальный вопрос Франсуа, соблюдая хорошо известный порядок процедуры допроса.

– Мне тридцать три, – ответил молодой человек.

– Сколько? – переспросил Франсуа на всякий случай. Он не был большим поклонником группы «Панацея», но помнил точно, что у группы достаточно молодая фанбаза. До сей поры он был уверен, что возраст фронтмена не больше тридцати лет.

– Мне тридцать три года, – повторил оказавшийся уже не таким молодым человек с улыбкой. Франсуа присмотрелся. Действительно, под слоем макияжа можно было различить неуловимую на первый взгляд паутинку морщин. Но ребячливая манера поведения музыканта и его высокий тембр голоса так не вязались с тем, что он сказал. – Я понимаю ваше замешательство, – тут же счел необходимым разъяснить тот. – Ксавье не распространялся насчет моего возраста. Кажется, он говорил всем, что мне двадцать пять. Вроде это должно было быть частью моего имиджа. Но на самом деле мне трид-цать три.

– Род деятельности? – вздохнул Франсуа, задавая следующий дежурный вопрос и тоскуя заранее. Скорее всего, с этим рокером легко не будет.

– Я – солист группы «Панацея», – гордо известил их молодой человек, и его руки снова метнулись к шее. Впрочем, он тут же вспомнил что-то и опять поспешно зажал кисти рук между коленями. При этом он скалился в сторону Франсуа так, словно встретил лучшего друга после долгой разлуки.