Антон Леонтьев - Танцующая с дьяволом Страница 51

Валерик использует ее так же цинично, как когда-то Люблянский.

Лариса услышала шаги и увидела Валерика, который вышел с кухни. Увидев ее, он на мгновение остолбенел, а потом, прелестно улыбнувшись, как умел только он, осведомился:

– Так рано? Я думал, ты только к восьми вернешься…

Конечно, он беспокоится, не слышала ли она его телефонный разговор…

Всплеснув руками, Лариса запричитала:

– Ах, да вот только вошла! И на ровном месте поскользнулась и пирожные, которые для вас купила, уронила!

Валерик, явно успокоившись, тотчас бросился ей помогать. Лариса наблюдала за его четкими действиями и думала, что она была готова не только жить с этим негодяем, но и стать его женой. И сделать его отцом Тимыча…

– Гм, отличные пирожные! – произнес Валерик, поднимая одно, не пострадавшее, демонстративно сдувая с него пыль и отправляя в рот. – Хочешь?

Ей сделалось тошно, причем не в переносном смысле, а в самом прямом. Опрометью бросившись в ванную, Лариса долго стояла над умывальником, чувствуя спазмы в животе.

– Лариса, все в порядке? – донесся до нее обеспокоенный голос Валерика.

– Да, сейчас выйду! – ответила она. – Просто переработала и давно не ела…

На самом деле это была реакция на него – на Валерика. На него, бывшего частью их. Лариса посмотрела на себя в зеркало и приказала себе больше не давать волю эмоциям. Потому что если Валерик один из них, то он выведет ее к главарям, оставшимся в тени. И к их идейному вдохновителю и отцу-основателю Люблянскому.

Поэтому от нее требовалось играть прежнюю роль и вести себя так, как будто ничего не произошло.

Когда она вышла, Валерик и Тимыч уплетали пережившие падение на паркет пирожные. Они радостно пододвинули ей тарелку, но Лариса отвернулась, так как на нее снова накатила тошнота.

Она осторожно взглянула на Валерика. А потом на сына. Она оставляла Тимыча с ним… Ей сделалось жутко.

Потом, после пирожных, Валерик стал к ней приставать. Но его прикосновения, прежде такие желанные, теперь жгли кожу.

– Лариса, помнишь, как позавчера классно было? – спросил он, кусая ей мочку уха. Тимыч поднялся к себе в комнату, и они были на первом этаже одни. – Давай повторим – прямо здесь, прямо сейчас. Тимыч ничего не услышит…

Вывернувшись из его объятий, Лариса сказала:

– Извини, не могу… У меня что-то с желудком… Мне лучше поспать. Я таблетку приму от изжоги…

Валерик засуетился, намереваясь принести необходимую таблетку, но Лариса ничего не хотела брать из его рук. Он желал остаться на ночь, но она выпроводила его, сославшись на то, что боится его заразить, если у нее какая-то кишечная инфекция, и на то, что у Тимыча вообще вот-вот «последний звонок».

Всю ночь Лариса не спала, ворочаясь с боку на бок. Она даже плакала, хотя убеждала себя, что Валерик того не стоит.

К ней даже пришел Тимыч, который спал в соседней комнате и услышал ее приглушенные рыдания. Он обнял Ларису, прижался к ней жарким тельцем и прошептал:

– Мамочка, все будет хорошо, вот увидишь! Мне тоже плохие сны снятся, но я просыпаюсь и понимаю, что это все фантазии. И что надо только открыть глаза – и все пройдет.

Лариса еле сдержала всхлип. Если бы все было так просто! Похоже, она в самом деле влюбилась в этого мерзавца Рянько. Но ведь не могла же она любить одного из их соглядатаев?

Разбудил ее Тимыч, который в последний день перед каникулами воскликнул, поднеся ей к носу бокал с ароматным кофе:

– Мамочка, подъем, нас ждут великие дела!

Лариса подскочила, убедилась, что не слышала сигнала будильника на смартфоне, хотя тот наверняка пищал как ненормальный, а Тимыч, уже одетый, при галстуке и в жилетке, щегольски нагеленный и тщательно причесанный, сказал:

– Мамочка, начни день с кофе! И все сразу станет лучше!

Лариса улыбнулась, взяла горячую кружку и отхлебнула божественный напиток. Сын впервые сделал ей кофе и подал в постель! Недаром же она мучилась и рожала его…

И только потом вспомнила, что мучилась и рожала она того, другого, Тимыча.

– И где ты только научился? – спросила Лариса в восхищении. – Тебе только баристой в элитном ресторане работать!

Тимыч важно ответил:

– Валера научил!

Лариса едва не подавилась кофе, и Тимыч долго стукал ее ладошкой по спине, всерьез опасаясь, что его мамочка на месте отдаст концы.

Чтобы не расстраивать ребенка, Лариса быстро допила кофе, совершенно не чувствуя его вкуса, похвалила Тимыча, отчего тот расцвел, взглянула на часы и отправилась в душ.

Их в самом деле ждали великие дела.

Линейка и «последний звонок» были организованы отлично, и Лариса, специально взявшая в этот день отгул (и пусть на работе все горит и рушится, сын важнее!), была страшно горда за своего Тимыча, когда тот вместе с девочкой из параллельного класса пробежался по площадке, трезвоня в большой бронзовый колокольчик.

А потом, после официального начала каникул, были подарки. Лариса заехала с Тимычем в то самое венское кафе, в котором продавались столь любимые им пирожные. Когда Тимыч слопал целых три в один присест, Лариса осторожно вытащила из сумки, которую все время таскала с собой, объемистый пакет, перевязанный темно-синим бантом.

Тимыч разорвал оберточную бумагу – и завизжал на все кафе:

– Мамочка, неужели это та самая приставка последней наикрутейшей модели?! Этого не может быть! Ты же сказала, что она такая дорогая, что ты не будешь мне покупать…

Он повис у нее на шее, а Лариса ощутила, что на глаза навернулись слезы. Ведь и другой Тимыч мог бы точно так же обнять ее и радоваться компьютерной приставке…

Но никакого другого Тимыча не было – был только этот, ее единственный сын.

Заказав четвертое пирожное, Тимыч ускакал в туалет. Лариса, убрав обрывки подарочной бумаги, заметила, что на мобильный пришло сообщение.

Так и есть, от Валерика. Он хотел узнать, когда сможет с ней увидеться. И как у нее дела. И когда он может приехать, чтобы сделать Тимычу подарок.

Лариса ничего не ответила, просто стерла все сообщения от Рянько. А затем внесла его в «черный список».

Официант поставил перед Ларисой огромную чашку, покрытую горой молочной пены. Лариса рассеянно произнесла:

– Нет, мы это не заказывали…

– За счет заведения, – услышала она тихий голос и подняла глаза.

Он изменился, похудел, был гладко выбрит. Волосы теперь были длинные, высвеченные перекисью и забранные в хвост. Наверняка парик.

Но это был он – Илья Люблянский собственной персоной.

– Лариса Игоревна, вы же любите такой кофе, не так ли? – произнес он и уселся около нее на свободный стул.

Лариса быстро схватила смартфон и дрожащими пальцами стала набирать номер полиции. Только какой он, номер полиции?

– Не рекомендую вам это делать, – расплылся в улыбке объявленный в международный розыск беглый банкир, который имел наглость вальяжно сидеть в венском кафе в центре столицы. – Вы ведь еще не задались вопросом, отчего ваш сынок так долго торчит в здешнем сортире.

Лариса неловко поднялась, толкнув столик и расплескав принесенный Люблянским кофе. Банкир скривился и произнес:

– Сядьте! Сказал вам, сядьте! Что, решили его искать в мужском туалете? Вы, насколько я знаю, любите его в последнее время посещать. Вашего Тимыча там уже нет. Он в руках моих людей.

Лариса ощутила, что сердце ухнуло куда-то в тартарары. Невидящими глазами она уставилась на веселых, снующих по кафе людей, в том числе с детьми. Никто из них не подозревает, что в паре метров от них сидит основатель секты педофилов и убийц и ведет с ней непринужденную беседу.

И который только что похитил ее сына, как и десять лет назад…

– Вот и хорошо, – произнес банкир. – Не дергайтесь. Потому что, если станете вопить или совершать неадекватные действия, мне придется вас ликвидировать прямо на месте. Ну а вашему сыночку уготована иная участь. Вы, думаю, понимаете, какая…

Они следили за ней. Так и есть, следили… Вели все время, а она, дура, считала, что они не посмеют на нее напасть. И даже отказалась от сопровождения горилл Солдатова.

И наверняка им помог предатель Валерик, сообщив, в какое кафе она постоянно ходит с Тимычем. А его послание – всего лишь попытка узнать, началась ли операция его босса, Люблянского, или еще нет…

– Мы следили за вами, – подтвердил ее мысли Люблянский. – Ведь вы нанесли нашему «Клубу любителей-цветоводов» серьезный удар. Серьезный, но не смертельный. Однако вы продолжали копать в том же направлении, и я понял, что вы не успокоитесь. Поэтому пришлось принять меры и устранить наших соучастников. Но вы все равно продолжали копать. Так что настало время устранить вас.

Лариса взглянула на торжествующего Люблянского и спросила: