Эрик Ластбадер - Черное сердце Страница 52

Девушка опять что-то рявкнула, резко вскочила и перевернула стоявший перед ней стакан. Теперь вскочил и Эллиот. Он толкнул девушку, та пошатнулась и полетела на как раз проходившую мимо Кэтлин. Кэтлин была вполне готова к такому развитию событий, однако сделала вид, что испугалась. Она подхватила девушку, та повернулась к Кэтлин, что-то прошипела сквозь зубы и выскочила из ресторана.

Кэтлин стояла как вкопанная и смотрела на Эллиота.

— Ох, извините, — в смущении произнес он. — С вами все в порядке?

— Со мной-то все нормально, а вот как с вами?

Он улыбнулся, и улыбка мгновенно преобразила его лицо: этот Эллиот определенно Кэтлин нравился.

— Мы все время ссоримся.

— Неужели? — переспросила она. — У вас, должно быть, интересные отношения. Вам не приходится скучать, — и отправилась в дамскую комнату. Делать ей там было совершенно нечего, и она принялась читать надписи на стенах. «Он из тех, кто разбивает все сердца», — читала она. Ниже, другим почерком, было подписано: «Неужели? Дайте номер справочника».

Затем внимательно оглядела себя в давно немытом зеркале и вышла. Эллиот остановил ее на пути к бару.

— Почему бы вам не выпить со мною?

— А почему я должна это делать?

— Да потому что мне бы этого очень хотелось.

— Хорошо, по крайней мере, вы ответили честно, — она улыбнулась. — Ладно, по-моему, вы действительно должны мне угощение, — и махнула бармену, который принес ее коктейль. — Расскажите-ка мне о своей подружке.

— О Полли? — Он засмеялся. — На нее лучше смотреть, а не слушать.

Кэтлин изобразила искренний интерес:

— Тогда почему вы с ней встречаетесь? Вы не производите на меня впечатление человека, довольствующегося малым.

Эллиот, с которым женщины еще никогда в жизни так серьезно не разговаривали, смутился:

— Ну, я с ней не так уж, чтобы и встречаюсь... Извините, я не представился. Меня зовут Эллиот Макоумер.

Она заметила, что он внимательно ее разглядывает: проверяет реакцию на известное имя? Он явно хочет, чтобы его принимали как такового, а не как сына своего отца.

Она протянула ему руку:

— Кэтлин Кристиан, — лицо ее было безмятежно: она ничем не выдавала своего знакомства с этим именем. — А что, если вы пригласите меня на ленч?

Трейси отвез Туэйта к себе, на Восточную Тридцатую улицу, просто потому, что полицейскому больше некуда было пойти.

— Может, ты хочешь к Мелоди? — спросил Трейси, когда они выходили из ресторана.

— Ни в коем случае, — Туэйт поморщился. — Не хочу, чтобы она меня таким видела. Все ее материнские инстинкты заработают на всю катушку.

Трейси искоса глянул на него:

— А, может, это не так уж и плохо? Ты же говорил, что она очень специфическая женщина.

— Значит, я врал, — отрезал Туэйт. Потом подумал и произнес: — Кажется, сейчас поздно звонить Уайту. Очень бы хотелось поскорее получить те снимки, — он старательно избегал смотреть Трейси в глаза. Да и говорил уже с трудом.

— Я бы тоже не прочь. Только, думаю, нам обоим сейчас не повредит немного сна, фотографии подождут до утра.

— Конечно, подождут, — Туэйт покачнулся, и Трейси пришлось подхватить его под локоть. — Да кого я обманываю? — вопросил Туэйт пространство. — Конечно, хорошо бы поехать к ней. — Он изо всех сил старался держаться прямо. — Она целуется лучше, чем ты. И поумнее тебя будет. Ты отличный парень, но в постели с ней лучше!

И вот теперь, утром, он со стоном спустил ноги с покрытого простынями дивана в гостиной. Трейси уже проснулся и хлопотал на кухне. Войдя в комнату, он увидел, что Туэйт сидит на краю дивана, и смотрит в пол.

Трейси поставил на стеклянный журнальный столик дымящуюся кружку с кофе, но Туэйт на нее даже не взглянул.

Лорин сегодня ушла рано, у нее был утренний класс. Она вообще всю неделю репетировала по утрам, и каждый раз после ее ухода Трейси казалось, что дом пустел. По правде говоря, это ощущение ему не нравилось. Получается, он стал настолько от i нее зависимым?

— Давай, — мягко обратился он к Туэйту. — Выпей.

— Нет, — полицейский не шелохнулся. — Не хочу.

— Завтрак почти готов.

— А, так вот почему пахнет горелым... Спасибо, я не голоден.

Трейси усмехнулся:

— Да у тебя обыкновенное похмелье.

Туэйт даже не удосужился ответить. Трейси сел, глотнул кофе, с удовольствием отметил, как в нем разливается живительное тепло. Наконец Туэйт поднял на него красные, воспаленные глаза.

— А ты-то сам? Ты же пил не меньше, может, даже больше. После такого у каждого будет похмелье. А ты вон как скачешь...

— Я — человек из железа, — засмеялся Трейси и протянул Туэйту кружку. — Выпей кофе. Мне нужно, чтобы ты пришел в себя. Пора позвонить Айвори Уайту. Фотографии, помнишь?

Туэйт кивнул и тут же схватился за голову:

— Ой, не надо было головой трясти, — потом глотнул кофе, потер ладонями лицо, стараясь взбодриться. — Помню. Только мне почему-то на все теперь наплевать. После этой ночи, — он закрыл руками лицо. — Ох, Боже, это был сон! Ну скажи, что мне просто приснился страшный сон!

В комнате воцарилась тишина. Трейси вышел на кухню, поел, совершенно не чувствуя вкуса пищи. Сейчас никто ничего для Туэйта сделать не может. Разве только Мелоди... Но Туэйт сам должен это понять.

Позавтракав, Трейси вернулся в гостиную. Туэйт сидел теперь прямо, зажав в ладонях чашку с кофе.

— Подогреть?

— Нет, нормально, — он поднял голову, и Трейси увидел, что Туэйт пытается улыбнуться. — Ты же знаешь, какие мы, полицейские! Пьем все, что горит.

— Слушай, я сам могу забрать фотографии, а ты останься здесь и отдохни. Поджарь себе яичницу, если мимо сковородки не промахнешься.

— Не такая уж плохая идея! — Туэйт порылся в нагрудном кармане рубашки. — Где-то здесь у меня его телефон. Позвони, узнай адрес. Он должен быть сейчас дома, ему сегодня в ночь выходить.

Чернокожий патрульный Айви «все зовут меня Айвори»[18]. Уайт жил в Санни-сайде. Он, его худенькая жена и малыш — все умещались в двухкомнатной квартирке в южной части Сорок седьмой авеню.

— Иисусе, — объявил он, встретив Трейси, — я не знал, что и думать, когда подъехал к дому Туэйта. Позвонил в полицию и пожарным, но, оказывается, они уже выехали... — Он пожал плечами. — С Туэйтом все в порядке?

— Будет в порядке.

— А как его семья?

— Им не повезло. — Трейси наблюдал, как жена Уайта пытается укачать на руках плачущего ребенка. Она глядела на него с испугом — он уже видел такие испуганные глаза раньше, и почувствовал себя очень неловко: зачем они вмешивают в это дело Уайта? Но деваться было некуда.

— О Господи. — Уайт перекрестился.

— Милый, что случилось? — Голос миссис Уайт дрожал от страха.

— Ничего, детка, — Уайт повернулся к ней. — Отнеси малыша в спальню, поближе к увлажнителю. Ты же слышишь, как он кашляет. — Затем пояснил Трейси: — У ребенка круп. Мы всю эту неделю не спали, — и внезапно, словно у него кончились слова, встал и протянул Трейси конверт.

— Ужасно, это ужасно... Жаль Туэйта. Он хоть и белый, а неплохой человек. — Уайт улыбнулся, словно давал Трейси понять: не принимай эти мои слова всерьез. — Мистер Ричтер...

— Трейси.

— Хорошо, Трейси. Видите ли, теперь, когда у нас появился Майкл, я должен думать о продвижении по службе. И если Туэйт может мне помочь, я должен держаться Туэйта. Дженни этого не понимает. Она уверена, что если ты ведешь себя хорошо, тебя и так повысят. Может, так оно и есть... Точнее, так оно и бывает, если ты — белый. — Он помолчал и добавил: — Я только надеюсь... Я надеюсь, что эта трагедия не изменит планов Туэйта.

Трейси улыбнулся:

— Мы оба высоко ценим то, что вы сделали, Айвори. Я не знаю, что обещал вам Туэйт, но он человек слова, — он пожал полицейскому руку. — Не беспокойтесь.

— Уж постарайтесь.

Вернувшись домой, Трейси застал Туэйта в куда лучшем состоянии. Он принял душ, побрился, на лице появился румянец, а в глазах снова запрыгали искорки.

— Извини, что подпортил тебе ночью ковер, — сразу объявил он.

— Ладно, Дуглас. Все мы человеки.

Туэйт искоса глянул на него:

— Кроме тебя, пожалуй. Я тут вспоминал о том, что ты вытворил вчера с Антонио... Скорее, чтобы не думать о том, что мне предстоит сделать. Родители Дорис, — он глянул в окно, — они никогда меня особенно не жаловали. А мне предстоит им все рассказать. Не просто это, ох, как не просто, приятель, — он пожал плечами. — Вот потому я и думал о том, что ты вчера с ним разделался. Как это, черт побери, у тебя получилось?

— Вряд ли можно объяснить. Но можно научиться.

— У того старика в доджо?

Трейси улыбнулся.

— Нет. Хигуре — мой нынешний сэнсей. А человека, у которого я учился, уже нет в живых, — глаза его затуманились. — Он умер три года назад, на прекрасной ферме в Виргинии, среди лесистых гор, чистокровных лошадей и чудесных охотничьих псов. Всего того, что он так любил.