Деннис Лихэйн - Мистик-ривер Страница 52

Так что, по правде говоря, последнее, что он видел, это ее профиль, когда, прикоснувшись губами к его щеке, она сказала: «Пока, папа».

Пока, папа.

И Джимми понял, что это «пока» и то, что было позже вечером, и есть последние минуты ее жизни и это будет мучить его всего сильнее. Если бы он был там, если бы он провел с дочерью побольше времени в тот вечер, может быть, в памяти его и остался бы другой ее образ, более поздний.

Но этого не произошло. И образом этим завладел Дейв. Завладели Ив с Дайаной. И ее убийца.

Если суждено тебе было умереть, думал Джимми, если вещи такие действительно предопределяются, пусть бы ты умерла на моих глазах, глядя мне в лицо. Мне было бы очень больно, Кейти, видеть, как ты умираешь, но я бы знал, по крайней мере, что тебе было не так одиноко умирать, глядя мне в лицо.

Я тебя люблю. Очень сильно люблю. По правде говоря, я люблю тебя больше, чем любил твою мать, больше, чем сейчас люблю твоих сестер, и больше, чем люблю Аннабет, прости меня, Господи. А я ведь их очень люблю. Но тебя я люблю больше, потому что, когда я вышел из тюрьмы и очутился с тобой на кухне, мы были одни во всем мире. Забытые, никому не нужные. Мы были в таком страхе и замешательстве и чувствовали себя такими жутко несчастными. Но мы преодолели это, разве не так? Мы сумели заново отстроить нашу жизнь, превратить ее во что-то приличное, так что в один прекрасный день и страх прошел, и несчастными мы себя больше не чувствовали. Я не сумел бы сделать это один, без тебя. Не сумел бы. Я не такой уж сильный.

Ты выросла бы в красивую женщину. Может быть, в прекрасную жену. Чудесную мать. Ты была мне другом, Кейти. Ты видела мой страх, и ты не испугалась, не убежала. Я люблю тебя больше всего на свете. А скучать по тебе я стану так, что это станет сущим наказанием. Это убьет меня.

И на мгновение, стоя под душем, Джимми вдруг ощутил ее ладонь у себя на спине. Вот что он забыл из последнего их свидания. Наклонившись поцеловать его, она положила ладонь ему на спину, на позвоночник между лопатками, и прикосновение это было теплым.

Он стоял под душем, все еще чувствуя тепло ее руки, и потребность плакать исчезала. И в скорби своей он вновь обретал силу, мощь. Он чувствовал, что дочь его любит.

Поставив машину за углом возле дома Джимми, Уайти и Шон вернулись на Бакинхем-авеню. День клонился к вечеру, холодало, небо из голубого становилось темно-синим, и Шон поймал себя на том, что думает, чем сейчас занята Лорен – может быть, стоит у окна и тоже видит это темно-синее небо и чувствует, как холодает.

Направляясь к трехэтажке, где обитали Джимми с женой в квартирке, зажатой, как сэндвич, между обиталищами полоумных братцев Сэвиджей с женами и любовницами, они увидели Дейва Бойла – нырнув в открытую дверцу «хонды», Дейв протянул руку в бардачок, затем защелкнул его и, вылезая из машины, выпрямился, держа в руке бумажник. Запирая дверцу, он заметил Шона и Уайти и улыбнулся им:

– Опять вы двое.

– Мы как грипп, – сказал Уайти. – От нас не спасешься.

– Как дела, Дейв? – спросил Шон.

– За четыре часа мало что могло измениться. Вы к Джимми?

Они кивнули.

– Какие-нибудь новости в расследовании?

Шон покачал головой:

– Да нет, просто хотим заглянуть, проведать.

– Сейчас они ничего. Думаю, только устали очень. Джимми не спал со вчерашнего дня. Аннабет вдруг жутко захотелось курить, я вызвался сходить за сигаретами и совсем забыл, что оставил в машине бумажник.

Он помахал опухшей рукой с бумажником и сунул его в карман.

Уайти тоже сунул руки в карманы и, усмехнувшись, покачался на пятках.

– Больно, должно быть, – сказал Шон.

– Это? – Дейв вновь поднял руку, поглядел на нее. – На самом деле ничего страшного.

Шон кивнул и тоже, как и Уайти, усмехнулся. Оба они, стоя, пристально глядели на Дейва.

– Я тут недавно на бильярде играл. Ты ведь знаешь, какой бильярд у Макджилса, Шон: прислонен одним боком к стене, и пользуешься этим дурацким кием.

– Конечно, – сказал Шон.

– Шар лежал возле самого края, я целился в шар на другой стороне. Я занес руку для удара, слишком сильно размахнулся, забыв, что стою у стены, и – бац! – рука чуть стенку не проткнула.

– Ух ты! – воскликнул Шон.

– Ну и как удар? – поинтересовался Уайти.

– А?

– Попал?

Дейв нахмурился:

– Промазал. И всю партию продул после этого.

– Еще бы, – сказал Уайти.

– Все пошло наперекосяк, – сказал Дейв, – а до этого я выигрывал.

Уайти кивнул, глядя мимо Дейва на машину:

– Послушайте, у вас та же история, что и с моей?

Дейв оглянулся на машину.

– Да нет, у меня вроде все в порядке.

– А у меня с моим «аккордом» прямо беда. На больших оборотах пропадает искра. У моего приятеля то же самое было, так он, чтобы поправить это, такую кучу денег вбухал, легче было бы другую машину купить. Представляете?

– Не очень, – сказал Дейв. – Для меня это все абстракция. – Он обернулся назад, потом опять посмотрел на них. – Ну, пошел за цигарками. Увидимся в доме, да?

– Да, увидимся, – сказал Шон и помахал ему, когда Дейв, сойдя с тротуара, пересек улицу.

Уайти глядел на «хонду»:

– Порядочная вмятина, и как раз спереди.

– Вот так-то, сержант, а я думал, ты это проглядел.

– А эти россказни насчет бильярда? – Уайти присвистнул. – Он что, направляет кий ладонью?

– Правда, есть тут одно небольшое «но», – сказал Шон, глядя вместе с Уайти, как Дейв входит в винную лавочку.

– В чем же оно состоит, о проницательнейший из полицейских?

– Если ты считаешь, что именно Дейва видел на парковке возле «Последней капли» свидетель Сузы, значит, он раскроил череп кому-то другому в то время, как девчонка Маркус уже была убита.

На лице Уайти появилась гримаса разочарования.

– Ты так думаешь? А я лишь считаю, что он находился на парковке в то время, как девушка, которую полчаса спустя убили, вышла из бара. И считаю, что в четверть второго, как он уверял, дома его не было.

Через стекло витрины было видно Дейва у прилавка беседующего с продавцом.

– Кровь, которую эксперты соскребли с асфальта на парковочной площадке, могла находиться там не один день. Показаний о каких бы то ни было происшествиях, кроме стычки в баре, мы не имеем. Завсегдатаи бара молчат об этом? Драка могла произойти накануне. Она могла произойти днем. Не существует причинной связи между этой кровью на парковочной площадке и Дейвом Бойлом, сидящим в своей машине в час тридцать, однако существует огромная причинная связь между Бойлом в машине и тем, когда Кейти Маркус покинула бар.

Он хлопнул Шона по плечу:

– Пойдем. Поднимемся.

Шон в последний раз кинул взгляд через улицу, увидел, как Дейв расплачивается в лавочке. Ему стало жаль Дейва. Независимо от того, был ли он виноват, он вызывал в людях жалость, примитивную и даже безобразную, но острую, как шип.

Сидя на кровати Кейти, Селеста слушала, как по лестнице поднимаются полицейские, как их тяжелые ботинки громыхают по ветхим ступеням. Аннабет послала ее за платьем для Кейти, которое Джимми должен был доставить в похоронное бюро, послала с извинениями за то, что не в силах сама зайти в комнату. Это было синее платье с глубоким вырезом, которое, как это помнила Селеста, Кейти надевала на свадьбу Карлы Айген, а к распущенным волосам ее над самым ухом был тогда еще приколот сине-желтый цветок. Все тогда просто обмерли от этой красоты, с которой она, Селеста, никогда даже равняться не могла, но о которой сама Кейти, казалось, даже не подозревала. Как только Аннабет назвала синее платье, Селеста сразу же поняла, о каком платье идет речь.

И вот она зашла сюда, в эту комнату, в которой накануне застала Джимми, уткнувшегося лицом в подушку Кейти, вдыхавшего ее запах, и открыла окно, чтобы выветрился густой и терпкий запах потери. Платье она нашла в глубине шкафа в чехле на молнии. Вытащив его, она на минутку присела на кровать. Снизу до нее доносились звуки улицы – хлопанье автомобильных дверец, обрывки и отголоски болтовни пешеходов, шипенье пневматической двери автобуса, открываемой на углу Кресент, – а она глядела на фотографию Кейти и Джимми на тумбочке возле кровати. Эта фотография была давняя: Кейти принужденно улыбается, сидя на плечах отца; Джимми держит ее за щиколотки и смотрит прямо в объектив фотоаппарата; он тоже улыбается чудесной открытой улыбкой, улыбкой удивительной, потому что от Джимми меньше всего можно было ожидать открытости, но когда он улыбался, обычная его сдержанность отступала.

Она держала фотографию в руках, когда снизу услыхала голос Дейва: «Опять вы двое». И после сидела, обмирая по нарастающей, слыша весь разговор Дейва с полицейскими и потом замечания, которыми обменялись Шон Дивайн и его товарищ, когда Дейв отошел и направился через улицу за сигаретами для Аннабет.

В течение десяти – двенадцати ужасных секунд она думала, что вот сейчас ее вырвет прямо на синее платье Кейти. Диафрагма ходила ходуном, горло сжималось, в животе бурлило. Она согнулась пополам, пытаясь удержаться от рвоты, из горла рвались хриплые позывы, но рвоты не было. Потом это прошло.