Антон Леонтьев - Танцующая с дьяволом Страница 54

Она положила руку на живот и произнесла:

– Но надо жить настоящим. И отчасти будущим. Ведь нас скоро станет четверо!

…С момента кульминации на подмосковном заводе, где был пристрелен Люблянский, прошло почти два месяца. Стояла середина июля, и за два дня до этого они отпраздновали восьмой день рождения Тимыча.

А еще раньше, в больнице, куда Ларису доставили по настоянию Валерика, установили, что ее здоровью ничего страшного не угрожает – и что она беременна. Этим и объяснялись приступы тошноты по утрам. Что ж, феерический секс с Валериком явился первопричиной.

Лариса была рада, хотя и шокирована. Ведь ей почти сорок! А Валерик, узнав, что станет отцом, с ума сошел от радости и тут же, в больнице, сделал Ларисе предложение. Которое она приняла, но заявила, что пожениться они могут и позднее, после появления на свет их малыша.

Рождение и смерть… Лариса думала об этом, следуя за Валериком в сопровождении людей Солдатова. Они находились где-то в подмосковной лесополосе.

– Вот он! – сказал Валерик, указывая на могучий искривленный дуб, выглядящий исполином среди чахлых деревьев. – Он вел речь о дубе…

Он – это был Тимофей. Нет, не ее Тимофей, а чей-то другой. Тот самый подросток, любимый ученик Люблянского и его сообщник. Имя-то было модное, ничего удивительного, что этого молодого человека звали точно так же, как ее сына.

Тимофей был помещен в специализированную клинику, с ним работали корифеи в области детского сексуального насилия. Лариса – хотя Валерик был категорически против – посетила парня.

Да, он был монстром, «подмастерьем сатаны», ассистентом во множестве похищений, изнасилований и убийств. Но в то же время несчастным ребенком, жертвой похотливых взрослых.

Лариса помнила тот бешеный взор и ужасные слова, что лились из уст Тимофея. Однако в больнице она увидела страдающего, жаждущего любви – и лишенного ее – мальчишку. Ведь ему было неполных семнадцать!

Родители Тимофея, считавшие своего сына умершим, узнав о том, во что он превратился, отказались посещать его, а родной отец в эфире «Народного ток-шоу» на всю страну заявил, что лучшее, что его сын может теперь сделать, так это пойти и утопиться в нужнике.

Тимофей знал многое – то, что сообщил ему в свое время Люблянский, бахвалясь своими «подвигами» и намереваясь сделать из мальчика своего идейного наследника. В том числе и подробности смерти сына Ларисы.

А также то, где банкир закопал его бренные останки.

Именно туда они и собрались в этот жаркий и душный июльский день.

Думала Лариса и о том, что доктор Перепелкин начал давать показания. Последовала череда арестов, и вдруг выяснилось, что одним из главарей «Клуба любителей-цветоводов» был родной сын младшего из братьев Никулиных, кронпринц и плейбой.

А вслед за этим разразилась жуткая драма: еще до того, как мужчину арестовали, его родной отец, владелец концерна, на который работала Лариса, пристрелил его из именного пистолета Стечкина в рублевском дворце. А потом сам встретил прибывших полицейских и с улыбкой предложил им выпить по рюмке водки за упокой души его грешного сына.

Судьба олигарха не особо занимала Ларису, она была уверена, что адвокат Светлый, тотчас возглавивший команду законников по защите Никулина, сделает все возможное и невозможное, чтобы его клиент вышел сухим из воды. Тем более что олигарх стал своего рода национальным героем – еще бы, не стал покрывать своего сына-преступника, а собственноручно порешил его! В Интернете курсировала петиция о награждении его орденом «За заслуги перед Отечеством», и сразу несколько одиозных партий сделали его своим почетным членом.

Лариса тогда сразу уволилась из концерна. И, надо же, прямо по дороге домой ей позвонил бывший шеф, Лев Юрьевич, и предложил ей забыть прошлые размолвки и вернуться на прежний пост в холдинге.

Лариса согласилась.

– Он сказал, с северной стороны, поросшей мхом, – произнес Валерик, обходя дуб. – Значит, вот здесь!

Сопровождавшие их люди Солдатова принялись копать. Валерик обнял Ларису и нежно поцеловал в висок.

– И все же ты уверена, что тебе надо это видеть? – прошептал он. – Ты можешь подождать в машине…

Лариса ответила, наблюдая за тем, как яма становится все глубже:

– Мне нужна правда. Я не хочу терзаться сомнениями. И жить прошлым…

Один из людей Солдатова подал голос, и Валерик первым приблизился к краю ямы. А затем обратил к Ларисе напряженное, бледное лицо.

– Все же, думаю, для беременной это не лучшее зрелище. Мы сделаем фото, и ты сможешь…

Лариса подошла к нему и взглянула на дно ямы. Она увидела то, что осталось от ее Тимыча, – опутанный корешками растений скелет, ступни которого были заключены в прогнившие, но все еще узнаваемые яркие кроссовки.

Те самые, которые они купили ему за пару недель до исчезновения.

– Я хочу остаться с ним наедине, – произнесла Лариса и посмотрела на Валерика.

Он помог ей спуститься в яму, а затем, как и люди Солдатова, удалился к шоссе. Лариса опустилась на колени перед скелетом сына. Она нежно дотронулась кончиками пальцев до белого черепа, а затем нагнулась и поцеловала его.

– Тимыч, мой мальчик… Как же я люблю тебя… И как же мне тебя не хватает…

И снова дотронулась до черепа, а потом зажмурилась – и вспомнила, как первый раз держала в руках в роддоме этот розовый сопящий комочек.

Тот самый, чьи останки сейчас лежали на дне ямы.

Валерик испуганно дернулся, завидев приближавшуюся к нему Ларису. Ее лицо было такое… одухотворенное. И строгое. И… и какое-то неземное. Прямо как у мадонны на картине старинного мастера.

Он думал, что она будет прощаться с сыном долго. А прошло не более десяти минут.

– Думаю, нам здесь больше делать нечего, – сказала она. – Вызывайте полицию.

Три недели спустя

Лариса вошла в кабинет шефа, и Лев Юрьевич поднялся из-за стола. Она вручила ему толстенную папку и произнесла:

– Вот то, что вы хотели.

Шеф пробежал глазами первые страницы, улыбнулся и сказал:

– Лариса, ты гений! Впрочем, я это давно знал. Ты и представить не можешь, как все без тебя было проблематично! Ведь Татьяна оказалась полным ничтожеством! Ты незаменима!

Лариса усмехнулась:

– Ваше решение отправить ее в Шанхай чревато осложнениями с китайцами. Хотя, как мне кажется, она найдет с ними общий язык… Девушка она видная…

Шеф хмыкнул, положил папки на стол и проговорил:

– Я тоже так считаю. Кстати, у меня для тебя сюрприз! Точнее, конечно, не сюрприз, потому что ты сама изъявила такое желание, честно говоря, для меня несколько странное… В общем, твой новый кабинет готов!

– Но вы же сказали, что ремонт продлится еще не меньше месяца… – удивилась Лариса, а шеф рассмеялся:

– Сюрприз! Ну что, хочешь увидеть свои новые апартаменты?

Конечно, она хотела.

Из кабинета шефа они вышли в коридор и проследовали в новый офис Ларисы. Это был бывший кабинет Люблянского.

Кабинет изменился до неузнаваемости, однако в стене по-прежнему была видна стальная дверь.

Лариса осмотрелась и, хлопая в ладоши, воскликнула:

– Это превзошло все мои ожидания!

Она приблизилась к стальной двери. Шеф, кашлянув, к ней присоединился.

– Гм, до сих пор понять не могу, как это ты хочешь сидеть в том же кабинете, пусть и полностью переделанном, что и… и этот субъект. Он же здесь замышлял свои… деяния…

– Не только здесь, но и в ресторанах, на улицах Москвы, в заграничных отелях…

Где угодно.

Лариса дотронулась до металлической двери, а шеф сообщил ей новый код. Дверь бесшумно открылась. Они оказались в пустой бронированной комнате-сейфе.

– Пусть так, Лариса, но ведь… но ведь вся эта обстановка постоянно будет напоминать тебе о твоем сыне… – сказал Лев Юрьевич. – И эта дверь… Почему бы ее не заделать и не заштукатурить? Она же как бельмо на глазу! И твой стол напротив нее. Ты будешь сто раз на дню утыкаться в нее глазами!

– О моем первом сыне, – поправила его Лариса. – Потому что у меня есть второй. И скоро будет третий… Кстати, я ведь еще не ставила вас в известность, но я как минимум на год полностью отхожу от дел.

Шеф вздохнул, покинул комнату-сейф и нервно прошелся по ковру.

– Понимаю, ты теперь мать почтенного семейства. Понимаю, что ты хочешь посвятить себя сыновьям и своему… другу. Но с документами ты хоть дома работать будешь?

Лариса улыбнулась:

– Конечно, буду. Но никаких звонков раньше девяти утра и позже восьми вечера. Я очень вам признательна, Лев Юрьевич!

Шеф зарделся, пробормотал, что без нее как без рук, и вздохнул:

– А похороны были невероятно трогательные. Спасибо, что пригласила нас с женой. Ведь мы сами родители, но и представить не можем, что значит потерять ребенка!