Михаил Март - Лифт в преисподнюю Страница 57

— Дружников догадывается?

— Нет, конечно. Контингент ему известен, но он верит, будто отморозки за ум взялись. Старый лох. Что он кроме моря своего видел!

— Я зато видел наших старых корешей. Рубило у тебя в механиках ходит. Меня-то он не признал.

— А что? Дружников рад возвращению в строй старой гвардии. На уголовные статьи ему плевать, а Рубцова он с флота уважает.

— Ладушки. Из оставшихся в живых есть еще горячие головы, готовые меня пришить за взрыв на корабле?

— Среди наших нет. Ты нам тогда после побега здорово помог. Добро братва тоже помнит, не только зло. А вот Водяной тебя и Дейкина всеми фибрами ненавидит. Он же без руки остался, и сам же виноватым был. Водолазами он командовал, он и в ответе.

— Думаешь, пойдет на мокруху?

— Пойдет. Вся жизнь покалечена.

— Где он?

— То ли в Челябинске, то ли в Свердловске.

— Как же ты о нем узнал?

— А он на восьмидесятилетие командира приезжал. О нашей «биографии» ничего не знает. Дружников не велел говорить. Но злобы у Водяного на всех хватит.

— Скоро дашь ему весточку. Мол, ты нашел меня и Дейкина и можешь дать ему наводку, но сам в деле участвовать не будешь.

— Дейкин жив? — удивился Рябой.

— Жив. На меня работает. До сих пор поджилки трясутся. Водяной мне скоро понадобится.

— Рискуешь.

— Брось, Кирюша. Мой риск куда круче будет, чем разборки с киллерами. Встретишь его сам. Квартирку я ему присмотрю, чтобы он у меня на виду был. И узнай, каким образом он нас с Дейкиным убирать собирается.

— Не вопрос.

— Учти, Кирилл, я большой взрыв готовлю. Здесь твое временное прибежище. Когда дам сигнал, уйдешь. Трех-четырех надежных парней прихватишь, остальных сдать придется. У меня для вас угодья получше этих найдутся и документы чистые. А пока продолжай работать на Барзая. Мне нужно знать все о нем и его запросах.

— Связи прямой у меня с ним нет. Курьера с заданием присылает.

— Проверил курьера?

— Проследили. Источник из «Трех пескарей». Есть тут охотхозяйство в километре-двух по ту сторону от шоссе. Элитарный заповедник для высоких вельмож, особо приближенных к императору.

— Плохо. Этого я не знал. Выясни о заповеднике все, что можно, вплоть до членов клуба. Зашли к ним своего казачка. Вопрос важный. Для меня этот район стратегический, тут каждая кочка должна быть проверенной.

— Понял, Гена. Жаль будет покидать насиженное место.

— Другое тебе еще больше понравится.

Чаров встал и направился к дверям.

Ника была беспредельно счастлива, ей удалось удрать из дома на ночь. Как? Этого она Чарову не сказала. Молодая мать, жена его сына, пила шампанское и вела себя, как уличная проститутка, отрабатывающая тройную ставку. На реакцию любовника она отвечала только одной фразой: «Соскучилась до смерти, дай насытиться!»

Так ведь и в любовь поверить недолго, ловил себя на мысли Чаров.

К утру сумасшествие закончилось и, наконец, он смог с ней поговорить.

— Может, о сыне что-нибудь расскажешь?

— О старшем или о младшем?

— Начнем с младшего.

— Настоящий мужик растет. Здоровяк. А умный… Как ты. Все понимает. Не удивлюсь, если он скоро заговорит и спросит: «А где мой настоящий отец?» Придется сказать правду. Одного ты не учел, Геночка. Глазки у сыночка твои. Синие, как небо. Таких ни у кого больше нет. Старший-то этого пока не замечает, а вот свекровь часто и подолгу к внуку присматривается. Баба хитрая, себе на уме. Кто знает, что в башке ее творится.

— Скоро ей будет не до вас. Свои проблемы задушат. Ездил Андрей в Сочи с новым другом?

— Еще как! Мой сыщик мне рассказал, как они там всех баб перетрахали. Лыжи в углу так и простояли.

— Вот и ладушки. Я вам дачу присмотрю, неподалеку от моей. Скоро еще одну встречу в ресторане устроим, там я вам ключи и передам. Внуку свежий воздух нужен.

— Андрей же маменькин сыночек, куда он без нее.

— Будь пожестче с ним. Он мямля. Пойдет за тобой, куда прикажешь. Там сад большой. Зачем ему в тир ходить, пусть на свежем воздухе в стрельбе тренируется. Это тоже будет твоей идеей.

— Что ты задумал, Гена? Почему ты мне не доверяешь?

— Доверяю. Но когда человек все знает, он перестает удивляться. А мне нужно удивление на твоем лице, особенно, когда ты слышишь странные вещи от чужих людей, следящих за твоей реакцией и разбирающихся в актерской игре. Ты главное действующее лицо, а значит, твоя безопасность для меня главная задача.

— Хорошо. Как скажешь. Только бы побыстрее что-то случилось. Я больше не могу так жить. Каторга какая-то.

Веселость сменилась слезами. Как он устал от женских слез! Он устал. Очень устал. Но не мог позволить себе расслабляться. История только начиналась. Главные события были впереди.

Северная столица начала принимать гостей. Первым приехал из Харькова Алексей Остужев. Чаров встретил его на вокзале, и Остужев обратил внимание на очки.

— Ты действительно плохо видишь, Гена? Жаль. Под дымчатыми стеклами скрываются твои удивительные глаза.

— Нет, с глазами у меня все в порядке и шляпу я ношу редко. Дело в том, что я должен всем своим партнерам запомниться именно в таком виде. Даже консьержка в подъезде спросила меня о зрении. Пришлось признаться, что возраст берет свое. Кстати, она тоже вспомнила о цвете моих глаз. Они у меня, как визитная карточка, но теперь пришло время сменить имидж. Иначе мы не будем с тобой похожими.

— Со мной? Небо и земля.

— Почему же? Один рост, одна комплекция, цвет волос.

— Ты забыл добавить еще татуировку на плече. Вот тут мы с тобой, как близнецы. Помнишь, Пашка Лопухов нас колол в госпитале? Дурачки мы были. Красиво, конечно, необычно. Паша постарался. Мастерски выполнил свою работу. Такого рисунка я не видел ни у кого из флотских.

— И не мог видеть. Это герб эмигрантского морского клуба «Андреевский флаг». Русские офицеры, проигравшие революцию и удравшие за границу, решили создать свой флотский кулак, чтобы ударить по большевикам и восстановить Россию. Но у них, как ты догадываешься, ничего не получилось. Клуб и до сих пор действует. Точнее, существует. Благодаря членам клуба, а сегодня это уже не эмигранты, а их внуки, занимающие высокие посты, так вот, благодаря их содействию я вернулся на родину. Их герб застрял в моей памяти, и я сделал рисунок для Паши, а он перевел его на наши плечи.

— Ты мне ничего не рассказывал о своих морских приключениях.

— И не мог. Я дал подписку в КГБ о неразглашении. Корабль, на котором я служил, затонул в океане, а Советский Союз не мог признаться перед народом, что его ракетные крейсеры гибнут в мирное время из-за дефектов в конструкции. Нас в море подобрал французский линкор. В живых осталось девять человек.

— Так вот что означает наша татуировка! Больше четверти века таскаю ее на плече и только сейчас узнал.

Они вышли на привокзальную площадь и сели в «джип» Чарова. Шел дождь, дул промозглый ветер с Невы. Осень готовилась сдавать свои права зиме. Когда машина тронулась, Чаров продолжил:

— Похожесть нам нужна, Алеша. В этом суть твоей работы. Я привез из Парижа несколько пар таких очков, плащи, костюмы и даже шляпы. Ты должен одеваться в точности, как я. Таким образом, будет установлен полный контроль над партнерами, которые ловко пользуются моими частыми отлучками за границу. Тебе не придется с ними общаться, но они должны тебя видеть с определенного расстояния, что будет подтверждать мое присутствие в городе в то время, когда меня здесь не будет. Я нашел хорошего гримера с огромным опытом. Все они сейчас на мели. Нужно будет убрать «простыню» с твоего лица.

— Ты говоришь о бледности? У меня белокровие, Гена.

— Сделаем все, что сможем. Ты привез медкарту?

— Все привез. Но вряд ли это меня спасет.

— Будем стараться. Конечно, мужика из Харькова никто лечить не захочет, а потому будешь проходить через врачей под моим именем. В лицо меня никто не знает, я не телезвезда, однако имя мое в городе известно. Для Чарова они вывернутся наизнанку. Богатых клиентов здесь любят.

— Как и везде. Одна загвоздка. Как я смогу объяснить врачам Питера, почему за последние два года трижды лежал в Харьковских больницах?

— И над этим подумаем. А почему не заменить харьковские больницы Парижскими? Я очень часто бываю во Франции. Заменить выписки ничего не стоит. Не думай над этим. Ты сказал жене, куда и к кому поехал?

— Нет, Гена. Я суеверный. Пока не пойму, что встал на ноги и стою твердо, языком трепать не стану. Просто сказал, что есть возможность подзаработать в другом городе. Оставил ей деньги и уехал. Думаю, что с ее плеч камень свалился. Я же последние два года сидел у нее на шее.

— Ты правильно поступил. Лучше сделать приятный сюрприз, чем разочаровать.

Машина остановилась возле серой пятиэтажки в одном из узких переулков в центре города.