Дразнилки - Александр Александрович Матюхин Страница 59

Путаные мысли, холодные как льдинки, больно царапали сознание. Алла отгоняла их, но они лезли и лезли, слово тараканы из-под сгнивших досок. Сомнения, страхи, переживания.

Ты только что спаслась от смерти, так нужно ли рисковать снова? Ради чего? Или ради кого? Подумай, важны ли тебе те люди, которые исчезли из твоей жизни двадцать лет назад? Да, они вернулись. Да, совсем другие. Да, ты не сможешь оказаться в прошлом и начать новый путь с какой-то яркой точки своей жизни. Так не бывает. Не работает.

– К черту! – Она не замечала, что ходит по комнате кругами и размахивает руками, будто хочет таким образом разогнать мысли. – Могу же я хотя бы раз в жизни чем-то рискнуть?

Где-то на улице закричали – громко и страшно. Крик оборвался на высокой ноте. Звонко разбилось стекло. Алла бросилась к окну, распахнула, высунулась в тяжелый летний зной едва ли не наполовину, осматривая двор.

Сквозь мясистую зелень почти ничего не было видно, но Алла сразу разглядела несколько автомобилей, выстроившихся кривой «змейкой» в кармане. Двери у всех были распахнуты, возле желтого «Форда» лежал на асфальте человек, лицом вниз, раскинувший руки в стороны. Неподалеку от него на коленях стояла женщина. У нее что-то было с лицом, не разобрать. Будто густо измазали красно-черной краской…

Раздался еще один крик, и Алла увидела у подъезда подростков. Тех самых, что постоянно там околачивались, грохотали скейтами и самокатами и слушали музыку. Их будто разметало по площадке взрывом: двое парней лежали на земле, один нелепо завалился на скамейке, ногами вверх, еще двое оказались в кустах. А в центре между ними стоял старый знакомый – Вано. Он была обнажен по пояс, из тела, разрывая синюшную кожу, торчали ребра, а короткие волосы на голове покрылась инеем. Вано сейчас должно было быть за тридцать, но выглядел он пятнадцатилетним, коренастым, как в воспоминаниях.

Вано что-то бормотал и посмеивался. В короткой паузе между взвизгами сирен Алла услышала обрывок старой дразнилки: «Уши как клапаны, к морде приляпаны…». И это был не голос Вано, а чужой и взрослый.

Лежащий у ног Вано подросток конвульсивно подрагивал и действительно раздувался – как пузырь, как еще один нарождающийся монстр.

Алла отпрянула от окна, побежала на кухню. Там выхватила из горы посуды нож, дальше – через коридор, к входной двери и вниз с пятого этажа, задыхаясь от жара, усталости и возраста. В висках болезненно пульсировало.

«Уши как клапаны…»

Вдавила кнопку домофона, распахнула дверь подъезда. Яркий дневной свет на секунду ослепил.

«К морде приляпаны…»

Алла шагнула к нему, размахнувшись ножом. Вано повернул голову – у него не было глаз, вместо них в глазницах стояли монетки, коротко блеснувшие на солнце.

Удар пришелся под подбородок, в шею. Алла ударила горизонтально, безумно надеясь, что лезвие отсечет голову, как палаческий топор. Но этого не произошло. Нож застрял, потом выскользнул из мягкой плоти, разбрызгивая искорки инея.

– Ну зачем же ты так? – из открытого рта Вано посыпалось множество разных голосов, и они застучали, будто мелкая галька по дну жестяной банки. – Элка, ты ж сеструха Капустина! Мы в одной команде!

– Нет больше никакой команды! – Алла сделала выпад, целясь острием в монетку.

Голова Вано дернулась, монетка выскочила из глазницы и со звоном упала на землю. Глазница мгновенно наполнилась темной вязкой кровью, которая поползла несколькими струйками по скуле и щеке.

– Нам же хорошо было. Не надо…

Вано не сопротивлялся, и это немного обескураживало. Гневный запал внезапно прошел. Перед Аллой стоял изуродованный подросток, с размазанной кровью на лице, без глаз, умирающий. Вина его была только в том, что когда-то давно он подружился не с тем человеком. Потом Вано открыл рот, и сквозь пожелтевшие зубы вновь посыпались вразнобой чужие многочисленные голоса.

– Холодно в санатории. Февраль. Долго искала брата? Держись за прошлое, дурочка. Нам кажется, в тебе ничего не зреет. Вкусно. Могила с дочерью, с собакой, с другими людьми. Раскапывала. О, мы всё знаем теперь. В голове у твоего брата. Раскапывала – и не заметила дочь. Как можно не заметить дочь? Аха-ха-ха.

Смех вырывался из Вано толчками, как густая венозная кровь.

– Элка, ты выйдешь гулять? – спросил он. – Помчали за город, там было хорошо.

Чужие голоса хотели вновь пробраться в голову. Алла чувствовала, как они прощупывают ее сознание, тянутся к очагам эмоций – гневу, страху, братской любви. У ног застонал от боли забытый подросток. Алла посмотрела на него и увидела монстра в распухшем и потрескавшемся теле. Носки ее армейских ботинок заляпались кровью.

Остро взвывала сирена, выдергивающая из кратковременного наваждения. Через дорогу, на детской площадке, закричала женщина, тыча в Аллу и Вано пальцем, а потом ее крик подхватила девочка лет пяти.

Гнев вернулся, Алла ударила снова, по второй монетке. Лезвие соскочило, разрезало кожу на переносице и еще ниже. Вано отступил на несколько шагов, протягивая ладони к лицу. Из порезов вместе с кровью выползала рыхлая снежная масса. В горячий летний воздух метнулись – и тут же растаяли – снежинки. А Алла обнаружила, что не может остановиться. Она била и била раз за разом, не целясь и ни о чем не размышляя. Эмоции захлестнули. В этом пожаре твари божии не могли выжить, как не выживают микробы в разгоряченном лихорадкой организме. Шипя от боли, они выбирались из ее головы.

Пошли прочь! Пошли прочь!

Удар, второй, третий. Ладони Вано покрылись кровоточащими ранами.

– Не надо! – кричали десятки голосов. – Так и скажи, что мы больше не друзья!

Развернувшись, Вано побежал, вихляя, по дороге. Споткнулся, упал, поднялся и побежал вновь. Алла же присела перед стонущим подростком, перевернула его на бок. Лицо парня превратилось в раздувшийся посиневший комок.

– Понятия не имею, как тебе помочь, – пробормотала Алла, ощупывая пальцами горячие окровавленные складки кожи. – Лежи и не двигайся, хорошо? Возможно, тебя найдут врачи. Я попробую их позвать, попробую рассказать о тебе.

Она подозревала, что подобных жертв в городе сейчас слишком много, чтобы врачи вообще обратили на ее просьбы внимание. Но надо было что-то сказать напоследок. Надо было утешить.

– Все будет хорошо.

Какая глупая фраза. Опыт подсказывал, что в жизни редко все бывает хорошо.

Нужно было торопиться. Алла