Джон Гришэм - Апелляция Страница 6

А что нам было делать? Собираться каждое утро у колодца, как древние египтяне, и нести домой кувшины на головах? Пробурить собственные скважины за 2000 долларов и обнаружить под землей такую же мерзкую жижу, как обнаружил в свое время город? Поехать в Хаттисберг, найти никем не оккупированный кран и притащить сто ведер воды к себе?»

Она слышала и опровержения — давно, когда эксперты указывали на таблицы и уверяли городской совет и кучу людей, набившихся в зал заседаний, вновь и вновь повторяя, что вода прошла пробы и пригодна к употреблению, если ее правильно очистить надлежащим количеством хлора. Она слышала, как известные эксперты, привлеченные «Крейн кемикл» в суд, говорили присяжным, что да, возможно, за многие годы существования на заводе в Бауморе случилась небольшая «утечка», но об этом не стоит беспокоиться, потому что бихлоронилен[1] и другие «запрещенные» вещества попали в почву, а в итоге — в подземные воды, что никоим образом не могло повлиять на качество городской питьевой воды. Она слышала, как правительственные ученые, не жалея слов, успокаивали людей, убеждая их, что вода, которую и нюхать нельзя без отвращения, вполне пригодна для питья.

Даже когда люди стали массово умирать, продолжали звучать опровержения. Рак подкосил многих в Бауморе, больные были на каждой улице, почти в каждой семье. Уровень заболеваемости по стране в Бауморе был превышен в четыре раза. Потом в шесть, потом в десять. На суде привлеченный Пейтонами эксперт объяснял присяжным, что в географической зоне, обозначаемой с учетом границ города Баумора, уровень заболеваемости раком в пятнадцать раз превышает средний уровень по стране.

Рак распространился настолько, что местных жителей стали изучать самые разные исследователи, как частные, так и государственные. Термин «очаг заболевания раком» знали уже все жители города, и Баумор стал считаться радиоактивным. Один умный журналист в своей статье назвал округ Кэри «округом Канцер,[2] что в США», и это прозвище приклеилось к месту.

Округ Канцер, что в США. Ситуация с водой тяжелым бременем ложилась на торговую палату Баумора. Экономическое развитие прекратилось, и город стал стремительно приходить в упадок.

Дженет закрыла кран, но вода все еще была там, в трубах, которые, невидимые, пробегали через стены и уходили в землю где-то под ее ногами. Она всегда была там, поджидая, словно навязчивый ухажер с бесконечным терпением. Она текла неслышно, неся за собой смерть, ведь ее выкачивали из-под земли, загрязненной «Крейн кемикл».

Ночью Дженет часто лежала, открыв глаза, и слушала шум воды за стенами.

Текущий кран представлялся вооруженным мародером.

Она машинально причесала волосы и попыталась не задерживать взгляд на собственном отражении в зеркале, потом почистила зубы с водой из кувшина, который всегда стоял на раковине. Приведя себя в порядок, Дженет включила свет в коридорчике рядом со своей комнатой, натянула улыбку и шагнула в тесную каморку, где у стен расселись ее друзья.

Настало время помолиться.

Мистер Трюдо ездил на черном автомобиле «бентли», а возил его черный шофер по имени Толивер, который утверждал, что он родом с Ямайки, хотя его иммиграционные документы вызывали не меньше подозрений, чем его карибский акцент. Толивер возил эту важную персону уже десяток лет и мог по одному выражению лица определить, какое у босса настроение. На этот раз дело было плохо, быстро решил Толивер, когда они пробирались по забитой автомобилями ФДР-драйв[3] из центра города. Это было ясно уже по тому, как мистер Трюдо захлопнул за собой заднюю правую дверь, прежде чем Толивер успел подбежать и исполнить свои обязанности надлежащим образом.

Босс, по его мнению, умел сохранять железное спокойствие в зале заседаний. Там он всегда оставался невозмутим, решителен, расчетлив и так далее. Но в уединении на заднем сиденье автомобиля, когда окно было поднято и скрывало его от внешнего мира, часто проявлялась его истинная сущность. Это был взрывной человек с огромнейшим эго, который ненавидел проигрывать.

А это дело он точно проиграл. Там, сзади, он говорил по телефону, не срываясь на крик, но и не шепотом. Акции рухнут. Юристы — дураки. Все ему врали. Нужно задуматься об урегулировании убытков. Толивер слышал лишь обрывки разговора, но было очевидно, что произошедшее в Миссисипи имело катастрофические последствия.

Его боссу было шестьдесят два года, и журнал «Форбс» оценивал стоимость его чистых активов в два миллиарда долларов. Толивер часто задавался вопросом, когда он успокоится? Что он сделает еще с одним миллиардом, а потом еще с одним? Зачем так много работать, когда у него и так есть больше, чем он может потратить? Дома, самолеты, жены, корабли, «бентли» — у него были все игрушки, которые мог пожелать нормальный белый мужчина.

Но Толивер знал правду. Нет такой суммы, которая удовлетворила бы мистера Трюдо. Здесь встречались и более богатые люди, и он изо всех сил старался угнаться за ними.

Толивер повернул на запад на Шестьдесят третьей улице и начал пробираться на Пятую авеню, а там резко повернул и оказался перед толстыми железными воротами, которые быстро распахнулись. «Бентли» скрылся в подземном гараже, затем остановился рядом с охранником, который уже ждал поблизости и сразу открыл заднюю дверь.

— Выезжаем через час! — рявкнул мистер Трюдо в сторону Толивера, даже не глядя на него, а потом исчез вместе с двумя толстыми дипломатами.

Лифт быстро поднялся на шестнадцать этажей вверх, где в роскоши и великолепии проживали мистер и миссис Трюдо. Их пентхаус простирался на два верхних этажа, а его многочисленные гигантские окна выходили на Центральный парк. Они купили эту квартиру за 28 миллионов долларов вскоре после своей помпезной свадьбы, которая состоялась шесть лет назад, а потом потратили еще 10 миллионов или около того на то, чтобы придать ей такой вид, как на страницах глянцевых журналов по дизайну. Их обслуживали две горничные, повар, дворецкий и двое слуг — ее и его, как минимум одна няня и, конечно же, необходимый миссис Трюдо личный ассистент, который помогал ей всегда быть организованной и приходить на обед вовремя.

Слуга взял дипломаты и подхватил пальто, как только мистер Трюдо скинул его с плеч. Карл поднялся по лестнице в самый большой зал в поисках жены. На самом деле он не испытывал особого желания видеть ее в тот момент, но знал, что от него ждут соблюдения маленьких семейных традиций. Брианна Трюдо сидела в гардеробной в окружении двух парикмахеров, которые неистово работали над ее светлыми прямыми волосами.

— Здравствуй, дорогой, — дежурно произнесла она больше для парикмахеров — двух молодых мужчин, которых, похоже, нисколько не возбуждал тот факт, что она была практически раздета.

— Тебе нравится моя прическа? — спросила Брианна, наблюдая в зеркало за тем, как парни суетятся и колдуют в четыре руки над ее волосами. Не «как прошел день?», не «привет, милый», не «как закончился процесс?», а просто «тебе нравится моя прическа?».

— Красиво, — ответил он, уже отстраняясь. Церемония соблюдена, теперь он мог уйти и оставить ее наедине со специалистами. Он остановился у их огромной постели и бросил взгляд на вечернее платье от Валентино, как ему тут же сообщила жена. Оно было красного цвета, с глубоким вырезом, в который, возможно, поместится, а возможно, и нет, ее потрясающая новая грудь. Короткое и почти прозрачное, оно, судя по всему, весило меньше двух унций и, вероятно, стоило как минимум 25 тысяч долларов. Платье было второго размера — это значило, что оно повиснет на ее истощенном теле, а другие анорексичные дамочки на вечеринке будут подходить и восхищаться, как хорошо оно «сидит». Откровенно говоря, Карл уже начал уставать от маниакальных ежедневных потребностей Брианны: час в день с тренером (300 долларов), час индивидуального занятия йогой (300 долларов), час с диетологом (200 долларов), — все ради того, чтобы сжечь последнюю жировую клетку в организме и удержать вес в рамках между девяносто и девяносто пятью фунтами. Брианна всегда была готова для секса — такова была часть договоренности, — но теперь он иногда боялся, что она уколет его тазовой костью или он просто раздавит ее своей тяжестью. Ей был всего тридцать один год, но он уже заметил пару морщинок прямо у нее над носом. Хирург может все исправить, но разве это не слишком высокая цена, которую приходится платить за то, что она морит себя голодом?

Однако перед ним стояли более важные проблемы, о которых стоило беспокоиться. Молодая красивая жена была всего лишь приложением к могущественной личности, которой он являлся, и пока Брианна Трюдо еще могла устроить пробку на дороге, околдовав всех водителей.

Она родила ему ребенка, появление которого не много значило для Карла. У него и так уже было шестеро детей — вполне достаточно, по его мнению. Трое из них были старше Брианны. Однако ребенок обеспечивал стабильность, а поскольку она была замужем за человеком, который очень любил женщин и преклонялся перед институтом брака, ребенок означал прежде всего семейные ценности, узы и связи и, хотя это не произносилось вслух, юридические сложности в случае, если что-то пойдет не так. Ребенок был защитой, в которой нуждается каждая жена богатого мужа.