Саймон Тойн - Соломон Крид. Искупление Страница 6

– Миссис Коронадо, может, лучше вы поехали бы со мной? Если хотите, я подвезу вас домой.

Джим рассказал ей о странном маленьком городе посреди пустыни на самой первой встрече, на вечеринке знакомств, устроенной для первокурсников на юридическом факультете Чикагского университета. Холли помнила, как сияли глаза Джима, когда он рассказывал про родные места. Сама она провела юность в убогом пригороде Сент-Луиса, поэтому город среди пустыни в тени красных гор показался необыкновенно романтичным. Как и его вдохновенный уроженец.

– Миссис Коронадо? С вами все в порядке?

Холли повернулась и внимательно посмотрела на простодушного жилистого юнца в пыльном зеленом комбинезоне. Парень – смущенный, стесняющийся, вздрагивающий – мял в руках бейсболку. Короткие, цвета меда волосы торчали над кожей такого же медового оттенка.

– Как вас зовут? – спросила Холли.

– Билли я. Билли Уокер.

– Билли, у вас есть лопата?

На лбу под отметиной от бейсболки появилась морщина.

– Простите?

– Я спрашиваю про лопату. Она у вас есть?

Парень покачал головой – понял, к чему идет дело.

– Да вам не нужно самой… в смысле, я там закончу и прямиком сюда. И все сделаю.

– И когда вы закончите?

Он посмотрел вниз, в долину. Изрядная ее часть была закрыта ползущей стеной дыма.

– Наверное, когда с огнем справимся.

– А если вы погибнете?

Морщина на лбу углубилась.

– А если сгорит весь город и вы вместе с ним? Кто тогда вернется и похоронит моего мужа? Полагаете, следует попросту оставить его диким зверям?

– Нет, мэм. Конечно же нет.

– Билли, люди любят строить планы. Давать обещания, которые не выполняют. Я хотела прожить в замужестве за человеком, лежащим в этом гробу, до седых волос. Но еще я пообещала себе этим утром, что встану и придам себе приличный вид. Джеймс достоин приличных похорон. Ими я и займусь. А лопата здорово поможет мне сдержать это обещание.

Билли посмотрел вниз, на смятую бейсболку, открыл рот, снова закрыл, так ничего и не сказав, развернулся и потопал вниз по склону – туда, где в тени большого тополя посреди кладбища стоял грузовичок. Из бочки в кузове торчали инструменты, на водительском месте сидел крепкий уродливый бульдог. Он наблюдал за поднимавшимся из долины дымом, вывесив из пасти мокрый язык. Пес не шелохнулся, когда Билли запрыгнул в кузов, заставив грузовичок закачаться на рессорах. Бульдог вслушивался, не спуская глаз с приближавшегося огня.

Дым закрыл уже треть неба и расползался, будто черный занавес, медленно заслоняющий день. У стелы на краю города собирались люди и машины – черные точки на фоне оранжевой придорожной пыли. Пару недель назад Джим был бы в центре активности: организовывал бы, возглавлял бы, спасал бы город, рисковал бы ради него жизнью. В конце концов, город и забрал его жизнь.

Холли услышала топот, стихший в нескольких футах за спиной.

– Я бы мог вас подвезти до дома, – сказал Билли, обращаясь скорее к ее туфлям, чем к ней самой. – Я вернусь до заката и все доделаю, обещаю.

– Билли, дай мне лопату.

Он поднял лопату, осмотрел лезвие. Солнце блеснуло на отточенной стальной кромке. Лопата выглядела новой.

– Если ты не дашь мне эту чертову штуку, я закопаю мужа голыми руками!

Билли сокрушенно покачал головой – мол, что поделаешь?

– Неправильно оно как-то, – заключил он и, перевернув лопату, вогнал в землю, словно копье. – Когда закончите, просто оставьте где-нибудь здесь. Я потом заберу.

С тем он повернулся и заторопился к машине.

Холли подождала, пока гул мотора затеряется вдалеке и на кладбище снова придут звуки запустелого, удаленного от города места. Стояла долго, слушая, как на ветру стучит о дерево веревка на флагштоке у входа, как полощется приспущенный флаг Аризоны, как гудит ветер в проводах линии, идущей от города к кладбищу. Интересно, сколько вдов стояло вот так, слушая звуки одиночества?

– Ну вот, Джимбо, наконец-то мы одни, – прошептала она ветру.

В последний раз они были здесь вдвоем пару месяцев назад, на фотосессии перед избирательной кампанией. Не одни – присутствовало еще несколько человек: пресса, фотографы. Холли стояла рядом с мужем на фоне могильных камней, а за спинами супругов расстилался город. Муж описывал свои планы на будущее города, еще не зная, что этого будущего не увидит.

Холли подошла к могиле, схватила за край песочного цвета холст, прикрывавший груду выкопанной земли, потащила, спотыкаясь. Каблуки вязли, сшитое на заказ платье мешало двигаться. Холли купила его для праздника по поводу новой должности мужа – маленькое, черное, стильное, но не слишком вызывающее, чтобы не отвлекать внимания от красавца-мужа, настоящей звезды шоу. Черное платье у Холли было только одно.

Она споткнулась опять и чуть не упала. Тесное платье мешало сохранять равновесие.

– Дерьмо! – выкрикнула вдова в тишину. – Гнусное гребаное дерьмо!

Она стряхнула туфли – они полетели, кувыркаясь. Одна покатилась к торчащим ножам-листьям агавы, другая отскочила от крашеной доски, отмечавшей место упокоения некоего Дж. Дж. Джеймса, умершего от «английского пота» в 1882 году.

Холли сжала руками подол платья и рванула по шву. Все равно она больше никогда бы его не надела. Сколько ни меняй вид, не добавляй пояса и шарфы – не спрячешь, что это платье с похорон мужа. Холли дернула еще раз и разодрала до самых бедер. Широко расставила ноги, чувствуя подошвами жар земли. Хорошо освободиться от тесной одежды, от туфель. Чувствуешь себя собой. Она схватила лопату, загнала лезвие в землю, подняла, ощущая, как напряглись мышцы рук и спины. Повернулась и высыпала землю в яму. Сухой краснозем глухо бухнул о крышку гроба, где лежал муж.

«Пятая годовщина – деревянная» – так он сказал недавно.

А первую годовщину они встретили в городе. Тогда были каникулы, и Джим захотел показать жене город, где надеялся когда-нибудь стать шерифом. Он представил ее всем, кому смог, сводил на танцы – в зале не было человека, который бы не знал Джеймса Коронадо, – потом повез кататься в пустыню. Холли с Джимом любили друг друга на одеяле у костра под открытым небом, и казалось, что на земле не осталось никого, кроме них двоих. Холли купила в сувенирной лавке оловянную звезду и подарила мужу – игрушечный шерифский значок. Пусть носит, пока не добьется настоящего.

А он сказал, улыбаясь, что первая годовщина – бумажная. Олово дарят на десятую.

Джим знал множество подобной милой чепухи, и Холли это очень нравилось. Так здорово слышать ее от надежного, крепкого парня. Именно таким он и был. И таким остался навсегда. Он так и не успел надеть настоящую звезду. А на пятую годовщину Холли подарила ему сосновый гроб на дне шестифутовой ямы.

Она вытерла щеку тыльной стороной ладони. Черт, слезы.

А ведь обещала себе, что не заплачет. Хорошо хоть не видит никто. Нет уж, подобного удовольствия она им не доставит. Этот город и так забрал у нее слишком многое.

Холли вспомнила, что в последний раз видела Джима сидящим дома за рабочим столом. Ей показалось, муж плакал.

– Я должен это исправить! В этом городе нужно все менять! – только и сказал он.

Затем сунул бумаги в кейс и уехал на ночь глядя. А приехал вместо него мэр Кэссиди – в три часа ночи, чтобы лично сообщить новость. Произнести приличествующие случаю пустые слова:

– Трагедия… несчастный случай… я так сочувствую… все, что город может сделать для вас… поможем, чем сможем…

Холли вывалила еще лопату земли на гроб мужа, потом еще одну… Усилия, нудная боль в мышцах глушили злость и горе. И с каждой новой толикой земли шептала молитву – но не о своей мертвой любви. Слезы бежали по щекам, ветер нес из пустыни гарь, а вдова молилась о том, чтобы пожар стал возмездием, насланным высшей силой, которая пронесется сквозь город и сожжет проклятое место дотла.

– Все, что город может сделать для вас… – говорил Кэссиди, потупившись, вертя шляпу в руках.

«Вы все можете сдохнуть и сгореть в аду.

Вот это вы можете сделать для Холли Коронадо».

10

– Как он умер? – спросил Соломон, заставляя голос звучать спокойно, но едва сдерживая убийственную ярость.

Отчаяние было физически ощутимым, бушующим внутри ураганом, валуном, придавившим душу. И еще горше было от того, что привязан, заперт внутри жестяной коробки.

– Разбился на машине, – ответил коп, все еще глядя в боковое окно на склоны гор. – Он ехал поздней ночью и то ли заснул за рулем, то ли резко свернул, объезжая что-то, – и угодил в ущелье. Ударился головой, проломил череп. Когда Джима нашли, он был уже мертв.

Соломон подумал, что именно этот Морган и нашел Джеймса Коронадо уже мертвым.

За окном виднелся город: обломки изгороди среди пустыни, убогие лачуги с ржавой жестяной крышей или без крыши вообще. Все незнакомое.

– Где все люди?

– А-а, это старые шахтерские дома, – объяснил Морган. – Думаю, их сохранили атмосферы ради. Чтобы туристы прониклись, перед тем как попадут на Мэйн-стрит. Сейчас большинство горожан живет в центре.