Виктор Пронин - Будет немножко больно (Женщина по средам) Страница 6

— Отвечать! — гаркнул он в лицо Вадиму. — Кто организатор? Ты все затеял?

— Да нет, почему именно я...

— Кто? Тот длинный?

— Никакого насилия... Все по доброму согласию... Она сама не возражала...

— Ясно. Изнасилования не отрицаешь!

— Неужели вы думаете...

— Ты! Мудак! Мне нечего думать. Теперь уже ты думай. И советую — давай показания по доброму согласию. Алексей! Составляй протокол. Один уже сознался.

— Я не сознавался, я только сказал...

— Ну! Слушаю тебя! Что ты сказал? Что все было по доброму согласию? Одна невинная девушка с тремя такими битюгами по доброму согласию? Да тут корова взвоет!

— Видите ли, капитан, — рассудительно начал Вадим, но Кошаев не пожелал его слушать.

— Почему вешалка сорвана? Почему лампа в спальне разбита? Почему битая посуда в комнате на полу? Откуда кровь на кровати? Это доброе согласие? Все. Хватит трепаться. Факт установлен. Участники задержаны. Признания получены. Алексей, пиши протокол. Этот красномордый уже созрел. Подпишет.

— А если не подпишет? — нервно усмехнулся Вадим.

— Тогда я с его яйцами сделаю то же, что и с дверными замками! Понял? — гаркнул капитан в лицо Вадиму с такой силой, что тот отшатнулся, ударившись затылком о стену.

— Между прочим, я могу и не отвечать на вопросы без адвоката, — неосторожно произнес Вадим, когда капитан уже направился к выходу из кухни.

— Что? — резко обернулся он и снова приблизился к Вадиму. — Алексей, ты слышал? Задержанный оказывает сопротивление. Ты видел, как яростно он сопротивляется? Видел?

— Видел, — кивнул Алексей. — Очень яростно. Он просто бросается на работников милиции с кухонным ножом. И только счастливая случайность и профессиональное мастерство позволило группе захвата избежать жертв.

Капитан с уважением посмотрел на Алексея, который так быстро сообразил, что нужно ответить, даже голову склонил к плечу слушая те слова, которые ему сейчас больше всего требовались.

— Ты слышал? — с улыбкой спросил он у Вадима. — Тебе только что зачитали строчки из протокола, который ты подпишешь. Ведь подпишешь?

— Ни за что! — выкрикнул Вадим. Он хотел еще что-то произнести, но мощный удар по лицу отбросил его к стене. А едва он выровнялся, капитан снова послал его в угол.

— Ишь какой свирепый! — проговорил Кошаев врастяжку. — Ишь, какой злобный! Да он просто псих какой-то... Это же тот самый сексуальный маньяк, которого мы так долго ловили... Алексей! Глянь в окно!

— А что там? — не понял Алексей.

— Полнолуние! С этими психами при полной луне происходят страшные превращения. Ты читал ориентировку про маньяка, который питается женскими грудями? Вот он! Перед тобой! — капитан выбросил вперед руку так, что его указательный палец уперся Вадиму в переносицу. — Они едят отрезанные груди сырыми, так что кровь течет по подбородку! Алексей! Ты посмотри на его подбородок! Он же весь в кровище!

— Это не я, — пробормотал Вадим. — Вы меня с кем-то путаете...

— А потом, когда луна скроется за горизонтом, они, видите ли, ничего не помнят.

— Катя сама ушла... Ничего мы у нее не откусывали...

— Только трахали?

— Да... да.

— Алексей! Пиши!

И, не задерживаясь больше на кухне, капитан решительными шагами вошел в комнату, где допрашивали Бориса. Этот держался крепче хныкающего Вадима, сидел насупившись, на милиционеров поглядывал настороженно, но без боязни.

— Так, — произнес капитан, подходя. — Один уже дал показания. Признался во всем и протокол подписал. А ты?

— А что я? — усмехнулся Борис. Его тяжелая налитая фигура, взгляд исподлобья, мощная выстриженная шея, выпирающий живот создавали впечатление непокорности.

— Ты признаешься?

— В чем?

— В изнасиловании, — капитан, отвечая на вопросы Бориса, начинал терять терпение.

— Не понимаю, о чем вы говорите...

В ответ капитан, не раздумывая, со всего размаха влепил такой мощный удар Борису в лицо, что того передернуло.

— Нарушаете, гражданин начальник, — Борис сплюнул кровавую жижицу на пол. — Нехорошо.

— А что хорошо?

— Всегда можно договориться по-человечески.

— Так, — протянул капитан. — Что же тебе мешает договариваться с людьми по-человечески?

— Ничто, в общем-то, не мешает...

— И ты показал, как это делается на практике, да?

— Ну, зачем так, капитан...

— Ха! — крякнул Кошаев. — Новые русские! Молодые, хваткие, решительные... Надежда и опора страны!

— А почему бы и нет? — спросил Борис. И в ответ получил еще один удар.

— Красномордый все на этого валит, — пояснил капитан милиционеру, который стоял рядом. — Он у них организатор, вдохновитель и главная ударная сексуальная сила. Вон хряк какой! Брюхо нажрал... Составляй протокол. Я вижу, он и в самом деле тянет на главаря.

— Ничего не буду говорить и ничего не подпишу, — сказал Борис.

— Совсем ничего не скажешь? — улыбнулся капитан.

— Совсем.

— И не подпишешь?

— Ничего, — Борис зло глянул на капитана.

— Очень хорошо, — неожиданно согласился Кошаев. — Можешь оставить его в покое. Не надо ничего спрашивать. Никаких вопросов, никаких протоколов. Сунем на сутки в камеру к уголовникам, но им надо сказать, что, дескать, насильник, девочку изуродовал... Они его всю ночь трахать будут во все дырки, которые только смогут обнаружить. Я смотрю, жопа у него прямо бабья... Для уголовничков будет просто подарок. А наутро его передадут в соседнюю камеру, выменяют за пару бутылок водки...

— Вы что это, серьезно? — побледнел Борис.

— И главное — по закону, — с улыбкой ответил капитан. — И по справедливости. Ты должен знать, что чувствовала девочка, когда удовольствие получал. Все, с этим ясно. Пойду посмотрю, как там долговязый вертится на крючке у правосудия.

— Товарищ капитан, — жалобно протянул Борис, только сейчас, видимо, осознав опасность, которая нависла над ним.

— Слушаю, — обернулся Кошаев.

— Ну, разберитесь вы... Нельзя же вот так...

— Как? Ты решил заговорить? Может быть, и протокол подпишешь?

— Ну... Если он будет соответствовать действительности... Почему и не подписать...

— Сейчас сюда доставим девочку, проведем очную ставку, запишем ее показания, запишем твои возражения, если таковые будут, сопоставим с показаниями остальных членов банды...

— Да какой банды, товарищ капитан? — взмолился Борис. — Ну, собрались ребята, ну, шампанского выпили...

— Вот и я о том же! Сейчас шампанское пьют только бандиты и их любовницы.

— Ну, не так уж я и виноват...

— А как ты виноват?

— Посидели, поговорили...

— Девчонку трахали?

— Понимаете...

— Я задал вопрос! — заорал Кошаев. — А ты, мразь поганая, сучий потрох, обязан на него отвечать. Если отвечать не желаешь, то через полчаса будешь в камере. Там о твоей жирной заднице давно мечтают. Человек двадцать в камере... На всех нарах перебываешь.

— Я же не отказываюсь...

— А я задал вопрос. Было?

— Ну... было.

— Все трое?

— Да...

— Кто первый?

— Понимаете...

— Повторяю вопрос... Кто первый?

— Ну... Ребята сказали... Иди ты...

— Кому сказали? — бесконечно терпеливым голосом произнес капитан Кошаев.

— Мне...

— И ты пошел?

— Пришлось...

— Бедный... Как же он страдал! — Кошаев посмотрел по сторонам, призывая милиционеров в свидетели. — Я же сказал — главарь. Так и оказалось. — Ты сколько весишь? — неожиданно спросил он у Бориса.

— Что? — не понял тот.

— Повторяю вопрос для идиотов... Твой вес? В килограммах.

— Ну... Восемьдесят семь... Может быть, девяносто...

— Ясно. Центнер. Алексей! — крикнул Кошаев в сторону кухни. А когда из двери выглянул участковый, спросил, — Сколько весит, по-твоему, эта девочка... Потерпевшая?

— Да на сорок пять потянет... С сумкой.

— Представляете картину? — Кошаев снова всех обвел гневным взглядом. — Представляете, что делал на ребенке этот вонючий центнер с яйцами?

— Она, между прочим, была уже... — начал было Борис, но Кошаев не дал ему закончить.

— Заткнись, дерьмо! Там вся простынь в крови! Это что, твоя кровь? Отвечай на вопрос!

— Я же не гинеколог, капитан, — попытался свести все к шутке Борис, но капитан проявил твердость.

— Ты им станешь. Обещаю. Пишите протокол. А потом повезем всех на экспертизу. Они же еще члены не успели отмыть, хряки вонючие.

И Кошаев прошел в спальню, где с некоторой вольностью, забросив ногу на ногу, сидел в низком кресле Игорь и терпеливо, с явной снисходительностью, объяснял старшине, что он ни в чем не виноват, что только стечение странных обстоятельств вынудило его... Не говоря ни слова, Кошаев с силой поддал красивую загорелую ногу Игоря.

— Сидеть прилично! — гаркнул он сознательно громко, сразу ломая тихую задушевную беседу.

— Не понял, — улыбнулся Игорь, но ногу все-таки подтянул поближе к сиденью кресла.