Грег Лумис - Секрет Пегаса Страница 6

О том, как его выполнять, он не имел ни малейшего представления.

Атланта. Часом позже

С похорон Лэнг отправился в жилище Джанет. Конечно, дом надо было бы выставить на продажу, но он решил не делать этого. Джанет из сил выбивалась, чтобы заработать денег и дать своему сыну кров, который он мог бы считать своим. Этот дом был неотъемлем от них обоих, и Лэнг страшился даже мысли о том, что придется расстаться с ним.

Трава уже отросла. Рейлли с горечью подумал, что Джанет никогда не оставила бы ее нестриженой. Войдя во двор, он чуть не заплакал снова, увидев горку и качели, которые они вдвоем с Джанет установили два года назад. На это занятие была потрачена почти половина теплого летнего дня и море ледяного пива из холодильника. Лишь месяц назад Джефф признался своему дяде, что он уже большой и ему теперь нельзя играть на горке, как это делают малыши.

Лэнг открыл запертую дверь и сразу почувствовал, что дом успел приобрести ту атмосферу, которая всегда бывает заметна в обезлюдевших помещениях. Сказав себе, что ему необходимо внимательно осмотреть все, он поднялся наверх, опять спустился. Оказавшись в гостиной Джанет, Рейлли мрачно улыбнулся. Комната казалась намного опрятнее, чем он привык ее видеть. На стенах висели картины: угрюмые святые, суровые мученики и распятия, изобилующие струящейся кровью. Джанет коллекционировала живопись на религиозные сюжеты, и подтолкнул ее к этому занятию именно он, Лэнг.

Много лет назад беглец из одной балканской страны привез с собой часть своей художественной коллекции, картины, которые он, вне всякого сомнения, награбил в церквях, закрытых коммунистами, и принялся распродавать ее с таким азартом, который можно увидеть только у людей, впервые приобщившихся к капитализму. На одной картине, насколько помнил Лэнг, была изображена только что отрубленная голова Иоанна Крестителя в луже крови, на другой — истыканное стрелами тело полуголого мужчины, кажется, святого Себастьяна. Потрясающие краски, ранневизантийский стиль, да и цена на лондонском аукционе тоже весьма достойная. Джанет незадолго до того стала католичкой, и Лэнг решил, что подарить ей такую картину будет очень даже кстати. Если нет, то возникнет повод посмеяться.

Подарок пришелся куда более к месту, чем ожидал Лэнг. Он положил начало интересу, сопровождавшему всю последнюю часть жизни Джанет. Даже присоединившись к католической церкви, она не сделалась фанатичкой. А вот портреты изможденных святых и изображения их житийных страданий ей нравились. Его сестра объясняла свою привязанность тем, что это единственный жанр искусства, произведения которого она может приобрести. Картины импрессионистов и их современных последователей настолько дороги, что о них нечего было и мечтать. Зато церковной живописи на рынке так много, что цены на нее держатся на приемлемом уровне, и Джанет могла иной раз покупать даже древние произведения.

Еще ее развлекали не всегда удачные попытки Лэнга переводить латинские надписи, которые частенько попадались на картинах.

Он разделял интерес сестры к коллекционированию. В своих многочисленных путешествиях Рейлли собрал кое-какие вещицы, относившиеся к Античности, столь привлекавшей его: римскую монету с профилем Юлия Цезаря, этрусскую храмовую чашу, рукоять македонского меча, который вполне мог принадлежать кому-нибудь из солдат Александра.

Он уже запирал дверь, когда возле тротуара затормозила машина. Лэнг видел, как почтальон сунул что-то в ящик для писем и укатил.

Сара, секретарь Рейлли, последние несколько дней старательно собирала всю почту, состоявшую по большей части из рекламных объявлений. Это словно напоминало о том, что потребители существуют как ни в чем не бывало. От злой иронии, с которой крохи жизни Джанет оказались законсервированы в списках рассылки каких-то торговцев, делалось еще горше. Как душеприказчик сестры Лэнг собирался оплатить несколько счетов, а затем навсегда распрощаться от ее имени и с картами «Visa», и со службой «AmEx».

В ящике оказались открытка, извещающая о распродаже в универмагах «Нейман-Маркус», местная районная газетка и конверт с крупно отпечатанной надписью «Галерея Ансли». Лэнг почему-то заинтересовался, открыл конверт и извлек оттуда листок. Текст, отпечатанный на принтере, сообщал «дорогому покупателю», что галерея не смогла связаться с ним по телефону, но все же сообщает, что заказ выполнен.

Магазин, гордо именовавший себя «Галереей Ансли», представлял собой небольшую лавку на Шестой или Седьмой улице, всего в нескольких минутах от того места, где сейчас находился Лэнг.

«Вовсе незачем гонять туда Сару, — решил он. — Заеду сам».

За прилавком стояла совсем юная девушка с торчавшими в разные стороны бордово-красными волосами, очень густо подкрашенными губами, с татуировкой в виде бабочки на шее и серьгой-колечком, продетым через левую бровь. При взгляде на нее бездетным взрослым должно было становиться не по себе. Девушка посмотрела на него, на письмо. Ее мерно жующая челюсть приостановилась ровно настолько, чтобы выронить одно коротенькое слово:

— Вы?..

— Лэнгфорд Рейлли, брат доктора Холт.

Девушка вновь посмотрела на письмо, которое он держал в руке, опять взглянула ему в лицо.

— Иисус! Я же читала в газете!.. Ой, я вам так сочувствую! Доктор Холт… Она была такая славная. Вот лажа-то!

За свою жизнь он слышал множество соболезнований, да и сегодня их прозвучало более чем вдоволь. Но все равно слова девчушки прозвучали очень искренне.

— Благодарю вас. Я занимаюсь ее имуществом. Поэтому… — Он снова показал девушке письмо, которое продолжал держать в руке.

— Ой! Извините. Я сейчас принесу…

Она скрылась за стеллажами, но Лэнг без труда мог следить за ее передвижением по звуку лопающихся пузырей жвачки.

Когда девушка вернулась, в руках у нее был сверток из коричневой оберточной бумаги.

— Доктор Холт прислала это из Парижа и попросила нас изготовить рамку и оценить картину для страховки. — Девушка оторвала от свертка конверт, приклеенный скотчем. — Здесь полароидный снимок и акт оценки. Храните их где-нибудь в надежном месте, а у нас останется копия. — Она положила конверт и сверток на прилавок и сверилась с чеком. — С вас двести шестьдесят семь пятьдесят пять, с учетом налога.

Лэнг протянул ей пластиковую карту и, пока она не спеша вкладывала ее в терминал, сунул конверт во внутренний карман пиджака. Что же делать с очередной картиной на религиозную тему? О том, чтобы продать ее, не могло быть и речи. Джанет купила эту вещь в последние часы своей жизни. Он найдет для нее подходящее место.

Рейлли подписал чек, свидетельствующий о снятии денег с кредитной карты, убрал ее в карман и взял сверток под мышку. В дверях он остановился, чтобы переход из полутемного помещения магазина к яркому весеннему солнечному свету улицы был не так резок для глаз.

Ему показалось, что там что-то неладно.

Давным-давно выработанное умение, позволявшее Лэнгу совершенно бессознательно замечать все, что происходит вокруг, подобное инстинкту, благодаря которому олень издалека угадывает присутствие хищника, сделалось его неотъемлемой частью и сохранялось все те годы, когда он в нем не нуждался. Подсознание Рейлли отмечало даже сущие мелочи. Например, если швейцар дома, в котором он жил, стоял не слева, а справа от двери, или в богатом квартале, где подобало ездить «БМВ» и «Мерседесам», появлялась ржавая развалюха.

Ему понадобилось не более секунды, чтобы осознать, что он остановился, и еще одна, чтобы понять причину этого. Мужчина на другой стороне улицы!.. На первый взгляд могло бы показаться, что этот бродяга выветривал из головы демонов — следствие плохого вина, выпитого в каком-нибудь заваленном обрывками газет и битым стеклом подъезде дома, пустующего в ближнем квартале. Мужчина сидел лицом к Лэнгу с вроде бы закрытыми глазами. Грязная камуфляжная куртка, дырявые джинсы, протертые кроссовки без шнурков — все, казалось бы, соответствовало образу. Один из тысяч бездомных изгоев, шатающихся по городу. Но много ли среди них чисто выбритых и коротко — так, что волосы не свисают из-под вязаной шапочки, — стриженных? Даже если допустить, что он только что побывал в полицейском санпропускнике, вряд ли этот тип стал бы торчать здесь, где нет совершенно ничего интересного для него, в то время как в церкви, находящейся совсем неподалеку, на этой же улице, раздают суп и сэндвичи. К тому же слишком уж быстро он задремал. Лэнг мог поручиться, что, когда он входил в магазин, парня тут не было. Спустя две-три минуты он откуда-то взялся, успел удобно устроиться и уснуть. Даже разъедающая кишки отрава, купленная на долларовую подачку какого-нибудь яппи, у которого проснулась совесть, не может так быстро сбить человека с ног.