Алексей Антонов - Ёж Страница 6

…Я вышел из обычной хрущевки уже в двенадцатом часу. Солнце светило достаточно ярко и дарило мне свое тепло. Ощущение невероятного одиночества не покидало меня, я будто остался в этом мире совсем один, и это солнце светило только для меня одного, и луна всходила только для меня. Хотелось достать из кармана сотовый телефон, позвонить кому-нибудь, чтобы меня забрали отсюда как можно быстрее, но я знал, что это невозможно, да и было ли это подлинным желанием, я не был уверен. Город Еж был своеобразным местом, в центре высились четыре хрущевки в пять этажей, меж ними тянулась центральная улица, прямая, как лезвие римского меча. Чуть поодаль улочки уже не были заасфальтированы, по обочинам тянулись заборчики, за которыми прятались частные домики. На северо-западе города располагался небольшой магазинчик, добротно построенный, видимо, еще в сталинские времена, именно там торговали теми самыми японскими вещичками, о которых говорил Виктор. В магазине я побывал в первый же день, здесь я отметил чуть большую разруху, нежели в квартирах и домах Ежа. Поначалу я решил, что тут похозяйничали дикие животные, но мешанина следов от тяжелых ботинок в пыльном полу говорила о том, что здесь побывал человек, и побывал он тут уже гораздо позже того самого знаменательного девяносто четвертого года.

Я хорошо помню тот самый первый день, когда я вышел из тайги на улицы Ежа. Мой маршрут был просчитан до мелочей, рассчитан до самой последней секунды моего пребывания в пути, и я не выбился из графика, мне удалось добраться до этого города точно в срок. Я ехал на своей «Хонде» до последней дороги, по которой мог пробраться мой уже не новый «Элемент». Я съехал в лес и запарковал маленький внедорожник так, чтобы его не было видно с дороги, как-никак мы живем не в Европе, и вот так бросить машину посреди дороги не выйдет (хотя дорога и была заброшена), ибо через недельку ее разберут по запчастям даже в самой непроходимой глуши. Дальше начинался непроходимый бурелом, иной раз мне казалось, что я выбиваюсь из графика, так как путь оказался намного сложнее, чем я думал. На пятый день своего путешествия я наткнулся на браконьеров, глушивших рыбу динамитом в реке. Это были два дедка лет эдак под восемьдесят, и было ясно, что глушат они тут рыбу годов с пятидесятых. Картина была еще та, я, грязный и потный, в сотнях километрах от цивилизации набредаю на двух мужиков с запаленными динамитами. Я, конечно, шел на звук взрывов, но они-то никак не ожидали встретить в этой глуши живого человека.

— День добрый, — я вышел к берегу реки, вернее, к маленькой бухте, что была образована поворотом огромной массы воды по скальной местности. Любая пауза в монотонном пешеходстве радовала меня, и я нисколько не сомневался в своей безопасности.

— Здорово, мил человек, — один из дедков не растерялся, но, мягко говоря, насторожился. Я обратил внимание на два карабина, лежащие неподалеку от них, и перехватил свой покрепче, все-таки в этой глуши могло произойти все что угодно.

— Как улов? — я извлек сигарету из пачки с намерением прикурить ее.

— Клюет нынче не очень, — ответил все тот же дед, — что ты тут потерял, городской ты наш? — Он как-то хитро прищурился, и я заметил, что дедок слегка придвинулся к лежащим неподалеку карабинам, я, конечно, не спец в оружии по известным причинам, но кажется, один из них был «Вепрем», а вот второй — явно отголоском военного прошлого, оставшимся как трофей после Второй мировой.

— Направляюсь я в Еж, слышали про такой? — я выпустил первую струю дыма, давая понять, что вовсе не агрессивно настроен и к рыбнадзору не имею никакого отношения.

Дед усмехнулся и посмотрел на своего напарника по браконьерству.

— Делать тебе нечего в тех местах: или сгинешь навсегда, или не дойдешь. Километров сто тебе еще шагать, не меньше, за перевалом, — он махнул в сторону гряды гор, что была видна с берега речки, — непролазная тайга, дикий зверь не пройдет, не то что городской пижон, да и гряду перейти надобно. Гиблые места там, сынок, не суйся и цел будешь, а сунешься — пропадешь. Наш брат туда не захаживает, а тебе и подавно там дела нет.

— Есть ли дело у меня там или нет, я сам разберусь, а за совет спасибо. — Я спиной начал пятиться в лес, не спуская глаз с дедов, один из которых так и остался безмолвным истуканом. Карабин я держал наготове и мог бы пустить его в ход в случае необходимости, но такого случая, хвала всевышнему, не представилось. Погрузился в зелень леса, развернулся и пошел быстрым шагом прочь, через несколько секунд я услышал первый взрыв, браконьеры вновь взялись за свое.

В Еж я пришел рано утром. Предыдущую ночь я провел в полукилометре от него, даже не подозревая об этом. Река, режущая тайгу, как нож масло, делала у самого Ежа резкий поворот и заворачивалась в причудливую дугу, похожую на греческую омегу, в этой самой дуге город и стоял. За десятилетия отсутствия людей небольшой отвал, удерживающий воду, начало разрушать бурными потоками, и городу угрожала серьезная опасность быть смытым в один из сезонов половодья. Думаю, жить ему оставалось не больше лет пяти. Первое, что я увидел, был изгиб реки, упирающийся в этот самый отвал, он уже почти целиком был скрыт водой, несмотря на сезон. Лето в этом году выдалось жарким и на редкость сухим.

— Вовремя я! — я сам не заметил, как сказал это вслух, присев прямо на землю, я закурил, глядя на бурные воды реки. Момент стоил того, чтобы сделать паузу, предвкушение чего-то неизведанного будоражило мою кровь, я слишком долго добирался сюда, чтобы смазать радость моего прибытия в город. Надо сказать, что это была определенная традиция, доходя до объекта моих исследований, я останавливался у его границ и выкуривал сигарету, во времена похождений со Славкой мы опрокидывали по двадцать пять граммов коньячку, а вечером, переполненные эмоциями, допивали флягу до конца, рассматривая фотографии, сделанные накануне.

Выкурив сигарету, я встал и направил свои стопы в Еж — город, население которого в далеком девяносто четвертом исчезло в один миг. Я усмехнулся, не верить Виктору у меня не было оснований, но и люди не исчезают бесследно. Конечно, эта история будоражила мое воображение, мне даже хотелось верить, что именно так все и было, я хотел найти доказательства тому, но какая-то рациональная, цифирная часть моего мозга настойчиво строила иную версию. Эта самая часть была почти уверена в том, что случился некий катаклизм, скажем, людям не хватило в ту зиму продуктов для пропитания, и они двинулись к большой цивилизации через морозную тайгу, где все и замерзли к чертовой матери. Мой мозг мог долго мусолить различные рациональные теории, чем он и занимался на протяжении всего моего пути в Еж, но все это было не более чем насилие собственной головы, мне нужны были доказательства, за коими я и пришел сюда, мало того, я был намерен выяснить, куда именно и по какой причине это самое население кануло в лету.

Я вошел в город первым человеком с девяностых, мой взгляд цеплялся за каждую мелочь, за каждую деталь. Асфальт давно пришел в негодность, козырьки хрущевок обрушились, окна в домах по большей части были выбиты — долгое отсутствие человека сказалось буквально на всем. По обочинам и у дворов частных домов стояли проржавевшие машины, в своем большинстве это были военные уазики. Особый дух этого места начал пропитывать меня, именно за этим я шел в этот город.

Через полчаса я набрел на местный «супермаркет», о котором был наслышан. Как это ни странно, окна были целы в количестве двух штук, правда, дверь прогнила и висела на одной петле. Это было одноэтажное здание, когда-то выкрашенное в белый цвет, сейчас штукатурка растрескалась и пообсыпалась, но остатки былой роскоши все еще были заметны. Я аккуратно отодвинул дверь в сторону, единственная уцелевшая петля еле ворочалась, моя нога уже ступила на деревянный пол магазина, когда я резко остановился. На дверях, видно, когда-то висел обычный навесной замок на двух скобах, обе скобы были сбиты, замок валялся тут же, на крыльце, он сильно проржавел, но на нем можно было разобрать следы сильных ударов. В стене рядом с дверью виднелось пулевое отверстие. Я присел на корточки и взял замок в руки, он был сильно деформирован, и то, что я принял раньше за удары, было ничем иным, как следы от пуль.

— Вот те раз! — Я частенько говорил вслух, когда путешествовал в одиночку, долгое отсутствие общения с живыми людьми сказывалось на мне. Двух браконьеров, что я повстречал накануне, в расчет можно не брать, они, конечно, были живее всех живых, но общение с ними не принесло особого удовольствия. Я не нуждался в светских беседах, но в собеседнике хотел видеть адекватного человека, не хватающегося за карабин при малейших подозрениях.

Повертев замок в руках, я положил его на то место, где нашел. С первых же шагов в Еже я наткнулся на нечто, что не вписывалось в теорию Виктора, но с легкостью вписывалось в мою. Очевидно, у людей все-таки закончились припасы, голод довел их до штурма магазина с применением огнестрельного оружия. Хотя в каждой очевидности есть неочевидные вещи. Я подошел к окнам, решеток в рамах не было, к чему было выбивать дверь, стрелять по замкам, наделать столько шума, когда легко можно было влезть в окно? Да и лесорубы получали не так мало наличных, чтоб им не хватило на зиму денежных запасов. Думаю, каждый из них был микромиллионером, тратить деньги в этой глуши было просто не на что, а люди работали здесь поколениями. Каждый мой новый вывод порождал сотни новых логических цепочек, я решил отложить их на потом. Скажем, на вечер, за кружечкой горячего черного чая их можно было покрутить, совмещая разные грани, приходя к новым неожиданным заключениям.