Кристофер Голден - Сыны анархии. Братва Страница 6

Он вышел на связь с Лином.

На стоянке у него за спиной зашаркали шаги, и Джекс обернулся, все еще мандражируя после утреннего нападения. Должно быть, вид у него был хоть сейчас в драку, потому что Чаки вскинул обе руки – вернее, то, что от них осталось, – в знак безоговорочной капитуляции, только бы Джекс понял, что он не представляет угрозы.

Будто Чаки Марстейн хоть когда мог представлять угрозу.

– Тпру, Джекс! Это только Чаки.

– Думаешь, я бы тебя не узнал?

Вечно психующий лысый недомерок с эспаньолкой казался более взбудораженным, чем обычно.

– Нет-нет. Я думал, вдруг ты ушел, типа, обозленный или чего.

Джекс спрятал телефон в ладонь.

– Ты вышел сюда не просто так.

– Извиняй, ага. – Чаки закатил глаза, сетуя на свою забывчивость. – Тебе звонок в конторе. Голос у дамочки совсем расстроенный. По ходу, чё-то срочное.

Нахмурив брови, Джекс зашагал к конторе.

– Имя спросил?

– Нет, – сообщил Чаки, нагоняя его, – но ежли это поможет, у нее, типа, акцент. По-моему, английский. А может, ирландский.

Джекс сунул телефон во внутренний карман жилета, тут же напрочь забыв о Чаки. Ступил в тень конторы и увидел на столе телефон с дико перекрученным старинным спиральным шнуром. Долю его отца в «Теллер-Морроу» унаследовала мать Джекса – Джемма, и большинство дней ее можно застать в конторе. Джекс порадовался, что сейчас ее здесь не оказалось, иначе на звонок ответила бы она. Во время своего пребывания в Белфасте много лет назад Джей-Ти закрутил с бабенкой по имени Морин Эшби. В результате у Джекса появилась единокровная сестра, о существовании которой он узнал, лишь когда сам посетил Белфаст. Любую женщина с ирландским акцентом, позвонившую в контору «Теллер-Морроу» и наткнувшуюся на Джемму, ждал бы не самый теплый прием.

Джекс снял трубку:

– Алло?

– Можешь говорить, Джекс? Я просто не знаю, кому еще позвонить.

Морин – женщина ершистая, но, пребывая в Белфасте, Джекс ладил с ней не так уж плохо. Она напоминает ему собственную мать, хотя скажи он такое вслух, Джемма распяла бы его на кресте.

В голосе Морин звучали такое отчаяние и страх, что Джексу стало очень не по себе.

– В чем дело? – Он оглянулся на Чаки. В голове его вдруг пронзительно затрезвонил сигнал тревоги. Заставить Морин Эшби потерять самообладание могло только одно. – Что-то стряслось с Тринити?

– Девчонка пропала, – сообщила Морин. – Скрылась с радара. Я оставила ей двадцать сообщений. От нее никаких вестей вот уж больше двух недель, а теперь…

– Как это две недели? Она же живет с тобой.

– Нет, уже несколько месяцев не живет.

– Погоди! – Тревога Джекса мало-помалу сменялась раздражением. Обернувшись, он знаками прогнал Чаки из конторы и, когда недомерок удалился, снова уселся за стол. – Начни с начала.

– Да не было начала, Джекс. Она смылась с этими русскими, и мне кажется, коли кто и сможет ее найти, то это ты.

Джекс запустил пятерню в густую копну своих белокурых волос.

– С какими еще русскими?

В свете сегодняшних событий от одного лишь этого вопроса его замутило.

– Это было пять месяцев назад, вот. Является целая русская делегация, мафиозные ублюдки, и хотят замутить дела с Броганом, Дули и Рорком…

– Без приглашения русские в Белфаст не ездят, – перебил ее Джекс.

– А мне не один хрен, приглашали их или нет? – огрызнулась Морин. – Мне только и ведомо, что они здесь были по делу. У Рорка есть друзья промеж них, насколько у Рорка вообще могут быть друзья.

На Джекса снизошло ужасающее спокойствие – чувство, неизменно охватывающее его всякий раз, когда дело принимает паршивый оборот. Будто тебя засасывают зыбучие пески, и остается лишь просто опустить руки, позволяя им увлечь себя вниз, понимая, что, как только они поглотят тебя, дело пойдет только хуже.

Ирландские Короли – правление «Подлинной ИРА» – устроили прием какой-то фракции «Братвы». Это не лишено извращенного смысла. Джимми О’Фелан – человек ПИРА в Калифорнии, распоряжавшийся подпольной торговлей оружием и взаимоотношениями с САМКРО – пытался отсечь «Сынов анархии», законтачив с русскими напрямую, но пустился во все тяжкие, так накосячив, что Короли не только дали благословение на его убийство, но и вознаградили САМКРО за ликвидацию.

Теперь же, если Морин знает, о чем говорит, русские после убийства Джимми O запросили аудиенции у Королей. Джекс понял, что нужно узнать побольше – узнать, как прошел этот визит и что он означает для взаимоотношений между САМКРО и ирландцами, но Морин позвонила не затем, чтобы говорить о делах или политике криминального бизнеса.

– Один из русских, громила по имени Олег Волошин, так он таскался за Тринити, будто на орбиту вышел вокруг нее.

– Думаешь, он ее забрал? – спросил Джекс, крепко стиснув трубку.

– Я знаю, что это он, Джекс. Тринити на Олега запала. Думает, что влюбилась в него… и, коли честно, я не так чтобы против. Я и сама любила порядком мужиков, не слишком придерживающихся буквы закона, а Олег… он славный малый для бандюгана. Тринити ушла к нему месяца четыре назад, но была на связи, регулярно мне звонила. А последние две недели и не пикнет, и это страшит меня до потери памяти.

Джекс откинулся на спинку стула, уставившись на дверь, которую Чаки оставил открытой, – воззрившись в пустоту.

– Слушай, – продолжала Морин, – я разумею, что есть и другие вещи, за которые нам надо потолковать, но прямо сейчас…

– Ты встревожена, – перебил он. – Я и сам встревожен. Но выехать из страны для меня сейчас почти невозможно. А уж ехать в Россию…

– Кто сказал хоть слово за Россию?

– Я думал, Тринити ушла с Олегом.

– Она ушла с ним, ага, но твоя сестренка не в России. Она в Америке. В последний раз, что я слыхала, она была в Неваде.

Джекс развернулся к столу, выудив карандаш и листок бумаги.

– Еще что-нибудь можешь мне сообщить о местонахождении Тринити или об этом Олеге и его людях? – спросил он.

Морин отбарабанила все, что знает, – всего ничего, а Джекс взял на карандаш все обнадеживающее – то есть сущий пустяк. И лишь повесив трубку, почувствовал чье-то присутствие у себя за спиной.

Обернувшись, он увидел свою мать Джемму, глядящую на него со знакомым брезгливо-пренебрежительным изгибом губ.

– Опять срешь мне за пазуху, – криво усмехнулась она.

4

Кейтлин Данфи зарезал ее хахаль, когда она застала его в пабе с другой девицей. Кейтлин, уязвленная и униженная, поговорив с ним в открытую, убежала из паба в слезах, и тогда девица, которую он клеил, вставила ему еще фитиль и вылила пиво ему на голову. Этот хахаль – Тим Келли – прокрался до квартиры Кейтлин, залив в себя больше алкоголя, чем счел бы разумным пьяный моряк. Тим и Кейтлин поругались, затем подрались, кулаки так и замелькали. Как и всякая добрая ирландская девушка, она платила ему той же монетой… вплоть до момента, пока он не сграбастал кухонный нож и не воткнул ей в горло.

Тринити любила милую Кейтлин. В детстве они вместе ходили в школу, а потом вместе проводили массу вечеров в пабе, а еще утренние пробежки в парке. Однажды они даже сидели вместе за решеткой, и чем меньше об этом говорить, тем лучше. На похоронах Кейтлин Тринити даже плакать не могла – гнев вытравил горе, – лишь отчаянно жаждала момента, чтобы сомкнуть пальцы на рукоятке ножа и попотчевать Тима Келли тем, на что тот сам напросился. Меньше месяца спустя с ублюдком было покончено, но убила его не Тринити.

Она жалела об этом годами. И всегда будет жалеть. Тринити Эшби всю свою жизнь провела в шаге от мира насилия, но сама преступницей не была, а тем паче убийцей. Но для Тима Келли уж непременно сделала бы исключение.

Ради Кейтлин Данфи.

И когда Джон Карни спросил, как ее зовут, имя Кейтлин выскочило как-то само собой. Теперь же стыдилась одной мысли об этом.

«Теперь идти на попятную уже поздно», – подумала она.

Во многих-многих отношениях.

Саммерлинская оружейная выставка-ярмарка закрылась под вечер, но сворачивание ее потребовало какого-то времени. Тринити просто в лепешку расшибалась, чтобы Олег и остальные парни не потеряли терпение, пока ждут, несмотря на то что они четверо, просто стоящие вместе в кружок – эта ирландская девчонка и троица угрюмых русских парней, все из себя на взводе, тронь и взорвутся, – не могут не привлекать нежелательного внимания даже в часы закругления оружейной выставки. Отправила Гаврилу и Феликса покататься, а сама с Олегом то разглядывала стенды торговцев, то слушала музыкальное представление, устроенное в восточном конце выставки, то посещала большой серебристый прицеп «Эйрстрим», превращенный в мобильный бар-закусочную.

Тамошний поп-корн, приготовленный в котелке по-домашнему, оказался восхитительным.

Теперь, когда оружейная выставка закончилась и солнце стремительно опускалось за горы на западе, они покатили по грунтовке, ведущей к главному дому ранчо Оскара Темпла. Со всех сторон их окружали изгороди, но больше их интересовали меры безопасности. Они углядели пару охранников и никак не меньше трех камер, отчего Олег с парнями занервничали. Они следовали за потрепанным, старым пикапом марки «Форд» с мощным кузовом позади, в котором Джон Карни возит свои товары на оружейные выставки, потому что хозяин пикапа вызвался их проводить.