Чингиз Абдуллаев - Долина откровений Страница 6

В воскресенье утром водитель повез меня в аэропорт. Там уже ждала другая машина с огромным букетом цветов. Я вылез из своего «Мерседеса», взял букет и пошел в VIP-зал, где уже собирались участники нашего путешествия. Настроение у меня было прекрасное. Я ведь не подозревал, что не все из нас вернутся в Москву и что с нами случится на этом острове.

Глава 4

Самолет был небольшой, но очень удобный. Две стюардессы сразу предложили нам на выбор соки, шампанское, французское белое вино или коньяк. Большой салон был отделан светлой кожей, и небольшой кабинет для переговоров находился в другом конце лайнера. Для взлета мы все собрались в большом салоне. Так получилось, что Дебольский уселся впереди. Ибрагим сел рядом с Аллой во втором ряду, а я соответственно устроился около Юлии в третьем. Я вручил ей огромный букет цветов, и она немного удивленно взглянула на меня.

– Спасибо, – кивнула она, положив букет рядом с собой, – не ожидала. Это вы внесли за меня такую сумму?

– Пустяки, – я сразу догадался, что о деньгах ей сказала Алла. Это было приятно, пусть знает, кто именно пригласил её в это путешествие. К тому же ни Ибрагим, ни Алла не знали, что я платил только половину. Приятно экономить даже на женщине, которая тебе так нравится.

Юлия была в белой юбке и в голубой блузке. У неё на руках были часы, которые могли стоить тысяч двадцать или двадцать пять. Я невольно нахмурился, увидев эти часы. Нужно быть кретином, чтобы не догадаться, чей это подарок. Подобные «сувениры» могут дарить своим женщинам только такие бандиты и транжиры, как Гога Тбилисский.

Стюаюрдесса подошла к нам и наклонилась к Юлии.

– Если разрешите, я поставлю букет в вазу, – улыбнулась она моей спутнице.

– У вас есть даже вазы? – Юлия улыбнулась, ей было приятно оказаться на борту такого самолета.

– Конечно, – стюардесса забрала букет.

Последним в салон самолета ворвался Феликс. Он вечно опаздывает и никогда никуда не приходит вовремя. Повертев головой, он растерянно поздоровался со всеми. Поцеловал руку Юлии.

– Я очень рад, что ты летишь с нами, – сказал он моей соседке.

– И я рада, что ты тоже здесь, – ответила Юлия.

У меня начало портиться настроение. Они были близкими друзьями, или он был её «другом», до того как она выбрала Гогу?

Не секрет, что Феликсу нравились очень красивые женщины, и он мог тратить на них огромные деньги. Но, кивнув мне, он прошел дальше и уселся рядом с Дебольским. Они о чем-то начали оживленно переговариваться. Всякий раз, когда они беседуют, я понимаю, что за каждым их словом стоят деньги. Хотя Леонтий Яковлевич, по-моему, больше доверяет не Феликсу, а Лёве Горенштейну. Но это уже его личный выбор. Нет, я тоже деловой человек, поймите меня верно, но эти трое умеют делать деньги из воздуха.

Самолет быстро взлетел, взяв курс на юг. Стюардессы сообщили нам, что вскоре принесут завтрак. Или обед по нашему желанию. В обычных самолетах сейчас курить запрещено, но на этом борту мы могли делать всё, что хотели. Ибрагим достал сигареты. Дебольский чуть поморщился, но ничего не сказал. Юлия тоже достала свою пачку сигарет. Ибрагим решил не испытывать терпение Леонтия Яковлевича, который не выносил дыма. Поэтому он поднялся и перешел в кабинет, находившийся в хвосте самолета. Юлия и Алла отправились следом. Я впервые в жизни пожалел, что не курю.

Из кабинета доносился их смех. Я поднялся и прошел к мужчинам. Феликс давно бросил курить, ещё лет десять назад, Дебольский никогда не курил. Я тоже счастливо избежал этой заразы. И теперь вынужден прислушиваться к смеху и разговору двух женщин, находившихся в кабинете.

– Странная у нас компания, – словно прочитав мои мысли, сказал Леонтий Яковлевич, – две курящие женщины на трех некурящих мужчин.

– Сейчас эмансипация и равноправие, – рассмеялся Феликс. У него такая буйная растительность, что я невольно ему завидую. У меня не такие густые волосы, хотя не лысый, как Ибрагим, и не прикрываю с двух сторон волосами лысину, как Леонтий Яковлевич.

– Зато у нас Ибрагим дымит как паровоз, – продолжал Дебольский, – даже в самолете не может потерпеть.

– Обратно будет лететь из Таиланда на их «Боинге», – напомнил я своим спутникам, – а там не разрешают курить даже в первом классе. Придется ему помучиться.

– Ничего, здоровее будет, – улыбнулся Дебольский. – И вообще, ему нужно предложить завязывать с никотином. Серьезные бизнесмены уже давно следят за своим здоровьем и не позволяют себе таких глупостей.

– Он кавказский мужчина, а у них все долгожители, – заметил Феликс. – Я где-то читал, что чем южнее находится страна, тем больше в ней курильщиков.

– Это зависит не от климата, а от уровня образования и цивилизации, – строго заметил Дебольский. – Знаете, где больше всего курильщиков? Почти сто процентов мужчин. В секторе Газа у палестинцев. Почти все мужчины курят дешевые сигареты. А рядом живут израильтяне, где процент курильщиков в несколько раз меньше. Вот так.

– Только не говорите это в присутствии Ибрагима, – усмехнулся Феликс, – он сразу скажет, что вы не любите мусульман и всегда выступаете за евреев.

– А он не мусульманин, – вмешался я, – Ибрагим осетин по отцу, а значит, православный. Хотя по матери он может быть и мусульманин. Там на Кавказе все так запутано, что ничего не поймешь.

– И не нужно ничего понимать, – отмахнулся Феликс. – Ибрагим вполне устраивает меня как деловой партнер и наш товарищ. Кто он по национальности, к какой вере принадлежит и кем были его бабушка или мама, меня мало интересует. У меня, например, греческие корни, но я никогда не считал себя греком. А Ибрагим часто обижается, когда начинают говорить о «лицах кавказской национальности». Он считает, что мы должны разделять, где осетины, где чеченцы, где грузины, а где азербайджанцы. А почему я их должен разделять? В Индии, например, столько разных народов. Мы даже не знаем название многих из них. Для нас они все индусы.

– Но кавказцев мы должны отличать, – я выступаю на правах эксперта, так как моя мама родом из Пятигорска. И среди её соседей было много армянских и лезгинских семей. – Помните бесланскую трагедию? Тогда пострадали осетины. А среди нападавших были ингуши и чеченцы. Просто сверху дали указание не муссировать эту тему в СМИ. И правильно сделали. Чтобы не стравливать лишний раз народы, которые и без того не очень доверяли друг другу. У осетин и ингушей старые земельные разногласия. И теперь представьте, как обижается осетин, когда его называют чеченцем или ингушом. А возьмите армян и азербайджанцев. Они тоже обижаются, когда мы в Москве их путаем. Для нас они все на одно лицо, все чернозадые и чужие.

– Ну, хватит, – поморщился Леонтий Яковлевич, – вы оба очень неполиткорректные люди. Ни ты, Феликс, ни ты, Роман. Так нельзя. Когда дело касается бизнеса, мы забываем, кому и зачем продаем. И у кого покупаем. Главное, чтобы у него были деньги либо с изображением американских президентов, либо цветные картинки европейской цивилизации. Мы даже готовы принимать наши рубли, которые уже давно не «деревянные». На этом уровне национализма не бывает. Деньги уравнивают всех, делая нас настоящими интернационалистами. А вот когда мы общаемся с другим уровнем людей, идем на базар, берем на работу новых сотрудников, ищем прислугу, вот тогда мы и вспоминаем обо всех этих фобиях. Хотя сейчас фобии стали другими. Я слышал, что многие ищут себе охранников из мусульман, а домработниц из Филиппин или Китая.

– Да, – кивнул Феликс, – у нас тоже домработница филиппинка. Это сейчас модно. Исполнительная, чистоплотная, внимательная, аккуратная. И очень тихая, её почти не слышно. Идеальный работник. А насчет мусульман… Знаете, почему их сейчас берут в охранники? Среди них много по-настоящему верующих. Если он поклянется на Коране, что будет верно служить, то можете не сомневаться, он скорее отдаст жизнь, чем вас предаст. А среди остальных могут попасться и предатели. Верующих почти не осталось.

– Можно подумать, что среди верующих не бывает предателей, – меня раздражает смех, который все время доносится с другого конца лайнера. Но я пытаюсь скрыть своё раздражение.

– Сейчас предательство поощряется, – напомнил Леонтий Яковлевич.

Дебольский не намного старше нас. Но как-то так получилось, что мы все обращаемся к нему на «вы», тогда как он говорит нам «ты». Может, потому, что он гораздо опытнее нас. Когда он стоял у истоков цехового движения в нашей стране, мы были ещё неопытными мальчишками. В семидесятые годы, когда Леонтий Яковлевич работал курьером между Ташкентом и Ригой, некоторые из нас ещё учились в школе. Потом Дебольский стал одним из известных цеховиков и всегда счастливо избегал милицейских и прокурорских проверок. Его даже считали «счастливчиком». В конце восьмидесятых он был руководителем крупного кооператива, тогда как Феликс был ещё аспирантом в своем институте, я сидел младшим научным сотрудником у себя в лаборатории, а Ибрагим был комсомольским функционером в Дагестане. Кажется, третьим секретарем райкома комсомола. Уже через несколько лет все поменялось, наша большая страна распалась, и мы все трое ушли в бизнес.