Ларри Бейнхарт - Библиотекарь или как украсть президентское кресло Страница 6

Прошло три дня, Сендаски был по-прежнему жив и тут небо буквально на пару часов расчистилось и его смогли перевезти в Сайгон, где он провёл три недели, потом его перевели на Гавайи, в госпиталь для ветеранов войны.

Прошло пятнадцать лет. Кенни жил в госпитале для ветеранов войны и чувствовал себя препогано. За эти годы он полюбил рисовать и даже неплохо научился делать это одной рукой, рисование ему нравилось, но людей, которым было по-настоящему интересно то, что он делает, было немного. Однажды Кенни смотрел какое-то медицинское шоу по телевизору, в гостях у ведущего была женщина-врач из города Поданк, штат Айдахо. Это был повтор, и его показывали сразу по нескольким каналам.

Кенни показалось, что он узнал женщину, которую видел тогда в полевом госпитале, где он метался в беспамятстве. Он упросил санитара записать передачу и найти ему телефон, когда Кенни позвонил и сказал, что звонит из госпиталя для ветеранов войны, его немедленно соединили с той женщиной, потому что она всегда просила соединять её со всеми, звонящими из госпиталей для ветеранов в любое время дня и ночи. Тогда Кенни спросил её, не ошибся ли он.

Она подтвердила, что была сестрой во Вьетнаме, после войны она вернулась и поступила в медицинский университет. Она спросила, как его зовут, а когда услышала ответ, сказала, что прекрасно помнит его.

— Как вы?

— Погано. Я бы даже сказал — отвратительно.

— Ой, как это нехорошо! Чем живёте, Кенни?

— Рисую помаленьку.

Энн попросила прислать ей несколько его работ, он согласился и послал. Через некоторое время она позвонила и спросила его, не хочет ли он работать над оформлением её шоу. Ей понравилось то, что он нарисовал одной здоровой рукой, «в этом что-то есть», — сказала она.

— Идите вы к чёрту со своей жалостью. Вы просто пытаетесь загладить свою вину за то, что тогда спасли меня, а не дали мне спокойно умереть.

— Я показала ваши работы своему начальнику. Ему они тоже понравились. Вы будете с нами работать или нет?

И Кеннет Сендаски нарисовал программе новую эмблему. Потом ему заказали целую серию работ. Через два года он стал зарабатывать столько, что смог переехать из госпиталя для ветеранов войн в отдельную квартиру и нанять сиделку.

Человеческое тело не приучено жить, когда ему не хватает стольких частей, оно становится подверженным различным заболеваниям, инфекциям, у человека начинаются многочисленные неполадки в самых разных частях организма. Кенни прожил ещё пять лет. Он застал первую предвыборную компанию Энн. Он даже рисовал для неё. Он поздравил её с избранием в Конгресс и сказал, что миру нужны такие люди, как она, и перед смертью поблагодарил её за подаренные годы жизни.

— Я много лет думал иначе, но жизнь есть жизнь и лучше уж прожить чуть-чуть подольше, чем умереть.

Так что, когда Энн Линн Мёрфи сказали, что президентом ей не стать ни при каком раскладе, и что выиграть она может только если случится чудо, а в наши дни чудес не бывает, она ни капельки не расстроилась. Такая мелочь остановить её не могла.

Глава 6

Два часа утра. Три часа. Четыре часа утра. Я крепко сплю. Как раз в четыре часа сон самый крепкий. Звонок. Я открываю глаза, но в комнате темнее, чем в моём сне, и какое-то мгновение глаза не могут привыкнуть. Телефон продолжает звенеть, я ползу к нему, чтобы прекратить этот звук. Может быть, мне всё это только снится? Рука нащупывает телефон и скидывает его на пол, он летит вниз, трубка слетает с базы и чтобы достать её, мне придётся теперь слезать с кровати. В трубке тоненький голосок зовёт меня по имени. В кромешной тьме, матерясь про себя, я ощупываю руками пол, нахожу трубку и прикладываю её к уху.

— Дэвид? Дэвид?

— Я, что?

— Как дела?

— Превосходно. Кто это?

— Ты продолжаешь работать у мистера Стоуи?

— Да, да. Это ты…

— Ой, как плохо!

— Элайна?

— Ты уже видел?

— Что видел? Ты о чём?

Трубка ответила мне длинными гудками.

Тут я окончательно прихожу в себя. Интересно, я действительно проснулся только что, или всё-таки уже некоторое время назад? Как бы то ни было, я лежу на полу с телефонной трубкой в руках. Был ли звонок в самом деле? И если был, что всё это значит?

Глава 7

Чтобы сделать картотеку, то есть разбить материал по стандартным темам, указать подзаголовки, правильно прописать перекрёстные ссылки, надо было сначала прочитать весь материал. Во всяком случае, это был бы классический подход к заданию. Дело бы двигалось очень медленно, очень по-научному, но двигалось.

С пришествием эпохи компьютеров картотеки начали формироваться на основе ключевых слов. У этой системы есть свои достоинства и недостатки. У меня был отдельный компьютер и начал я со сканирования документов, которые сохранял на жестком диске, естественно с резервной копией. Читать я не читал вообще, обращал внимание только на дату, если она была, а если её не было, я либо пытался самостоятельно определить дату написания, либо спрашивал у Стоуи. Конечно же, чем старее материал, тем нужнее была его память.

Самые большие проблемы были механического характера. С обычными листами работать было просто. Записные книжки, книги для записи деловых встреч и календари надо было сканировать чуть ли не вручную.

И только после того, как материал был обработан таким вот образом, я начал разбирать его по темам.

После того, как мне позвонила Элайна, ну или того, как мне приснился её звонок, я принялся искать что-то важное, важное настолько, что знать это было опасно для жизни, хотя что такого ужасно важного можно узнать в Америке 21 века, я не знал. Не филиал же семьи Сопрано ферма Стоуи. И вряд ли шофёр Раймонд окажется ещё и наёмный убийцей Раймоном.

Пока самыми близкими к разгадке оставались слова Стоуи, сказанные ещё в самый первый день, тогда он сказал, что давал деньги президентам. Я попытался вбить несколько имён президентов, но записи «$1000 наличными дано мистеру Рибозо, живущему возле Бискайского залива» рядом с фамилиями Никсона и Ричарда я не нашёл. Я попробовал вводить инициалы и картинка стала проясняться, но ничего криминального, того, что мне не следовало знать, никак не находилось.

Я заметил, где-то минут через сорок после дневного приёма лекарств (четыре часа) на Стоуи нападает мечтательное настроение, в этом лирическом настроении, к примеру, в первый день он начал цитировать мне Киплинга. Он принялся бормотать какие-то стихи, с большим чувством, но очень тихо. Чтобы разобрать, что он бормочет, я был вынужден наклониться к нему:

When the judge saw Reilly’s daughterHis old eyes deepened in his head,Sayin’ «Gold will never free your father,The price, my dear, is you instead».

«Oh, I’m as good as dead», cried Reilly,«It’s only you that he does craveAnd my skin will surely crawl if he touches you at all.Get on your horse and ride away».

Но она осталась и отдалась судье, судья же взял и повесил её отца. Текст очень похож на баллады Чайльд-Гарольда или сборник стихов Бобби Бёрнса, однако это не Чайльд-Гарольд и не Бобби Бёрнс, а Боб Дилан, 1963 год. Песня называется «Семь проклятий». Никогда бы не подумал, что мистеру Стоуи может нравиться Боб Дилан.

Более того, он знал и «Анатею», песню, написанную Нейлом Ротом и Лидией Вуд и исполняемую Джуди Коллинз, в которой рассказывается очень похожая история. И там и там главные герои крадут жеребцов и их обоих заковывают в наручники. И там и там, чтобы спасти своего отца (Рейли) или брата (Анатея), женщины предлагают сначала золото, потом отдаются судьям, но оба судьи не держат своего слова, Рейли и Лазло Фечер умирают, женщины проклинают судей.

— А помните, как именно они их прокляли? — голос Стоуи звучал очень грустно и печально.

— Я честно попытался вспомнить. «Кажется, она сказала, что ни один доктор его не излечит».

— А вы верите в проклятия?

Тут в дверь постучали, и почти сразу же в комнату вошли два человека, мужчина и женщина. Первое что бросалось в глаза — военная выправка первого. Он отчеканил: «Доброе утро, сэр» и выпрямился, хотя казалось, что более прямым быть уже невозможно, его голос звучал так чётко, так по-военному, было даже странно, что он не вскинул руку к голове. Голубоглазый, светловолосый, пышущий здоровьем, в хорошо сшитом костюме, ухоженный, ботинки натерты до блеска. На галстуке приколота эмблема морской пехоты. Узел на галстуке безупречен, а воротничок наглухо застёгнут.

Но, конечно же, в первую очередь моё внимание привлекла женщина, пришедшая вместе с ним. Белая кожа, василькового цвета глаза, иссиня чёрные волосы. Высокие скулы и разрез глаз выдавали в ней индейскую кровь. Но описывать её красоту было всё равно, что описывать картины Стоуи или его антикварную мебель. Женщина был настоящей. Настоящей, умной и загадочной.