Дуглас Престон - Ледовый барьер Страница 6

Короткая мелодия донеслась из плоской панели, встроенной в стол. Мелодичный голос секретарши произнёс:

— Сэр, к вам пришёл господин Глинн.

— Впусти его!

Ллойд даже не старался подавить нетерпение в голосе. Он никогда не встречал Эли Глинна прежде, и заставить его явиться лично оказалось необычайно сложной задачей.

Палмер Ллойд внимательно посмотрел на человека, который вошёл к нему в офис. Загорелое лицо не выражало ничего, а в руках не было даже портфеля. За годы своей долгой и успешной карьеры Ллойд понял, что самые первые впечатления о человеке, если быть достаточно внимательным, говорят многое. В глаза бросались коротко стриженые коричневые волосы, квадратная челюсть и тонкие губы. На первый взгляд мужчина казался непроницаемым, словно Сфинкс. Ничего отличительного в его чертах, совершенно бесстрастное лицо. Даже серые глаза — скрытные, внимательные и спокойные. Всё в этом человеке казалось обыкновенным: обычный вес, обычное телосложение. Он выглядел хорошо, но был не слишком уж статен. Хорошо одет, но не франт. Единственное, что его отличает, подумал Ллойд, — манера передвигаться. Туфли не издают звуков при ходьбе по полу, одежда не шуршит, руки и ноги двигаются сквозь воздух невесомо и легко. Он крался по комнате, как олень по лесу.

И, конечно, не было ничего обычного в его резюме.

— Господин Глинн, — сказал Ллойд, делая к нему несколько шагов. — Спасибо, что пришли.

Глинн молча кивнул и принял протянутую ему руку. Его рукопожатие оказалось не слишком долгим и не слишком коротким, не лёгким, но и не как у ломающего кости мачо. Ллойд чувствовал себя несколько смущённым: ему было сложно составить то, самое ценное, первое впечатление. Он махнул рукой в направлении окна, к протянувшемся вдаль наполовину законченным структурам.

— Итак. Что вы думаете о моём музее?

— Он большой, — без тени улыбки ответил Глинн.

Ллойд засмеялся.

— Настоящий Колосс среди музеев естественной истории. Или будет им вскоре — когда фонды вырастут в три раза.

— Забавно, что вы решили разместить его здесь, в сотне миль от города.

— Высокомерие чувствуется, а? На самом деле, я делаю одолжение Нью-Йоркскому Музею естественной истории. Если бы наш развернулся в городе, они не выдержали бы конкуренции и обанкротились через месяц. Но поскольку у нас всё самое большое и самое лучшее, вскоре им останется лишь обслуживать группы школьников, — сказал Ллойд и хихикнул. — Пойдёмте, Сэм МакФарлэйн уже ждёт. По пути сделаем тур по музею.

— Сэм МакФарлэйн?

— Он мой эксперт по метеоритам. Ну… скажем так, наполовину мой. Над этим предстоит поработать. Но солнце ещё высоко.

Ллойд взял Глинна за локоть — материал хорошо скроенного, тёмного костюма анонимного дизайнера оказался лучше, чем можно было ожидать — и провёл его на выход, через приёмную, вниз по полукруглой лестнице из гранита и полированного мрамора, а затем по длинному коридору, к Хрустальному дворцу. Здесь шум был намного сильнее, и звуки их шагов перемежались с криками, ровными ударами забиваемых гвоздей и стуком отбойных молотков.

С плохо скрываемым энтузиазмом Ллойд то и дело показывал достопримечательности во время прогулки.

— Это зал алмазов, вот тут, — сказал он, махнув рукой в направлении большой подземной комнаты, окружённой ореолом фиолетового света. — Мы обнаружили, что на этой стороне холма когда-то велись раскопки, поэтому продолжили копать и сделали выставку в абсолютно естественных условиях. Это единственный в мире зал, который целиком посвящен бриллиантам — никакой другой музей такого не имеет. Поскольку у нас три самых больших в мире образца, идея имеет смысл. Должно быть, вы слышали о том, как мы успели урвать Голубой Мандарин у «Де Бирс», опередив японцев?

Он зло засмеялся при этом воспоминании.

— Я читаю газеты, — сухо ответил Глинн.

— А вот здесь, — продолжил Ллойд, оживляясь ещё больше, — будет Галерея вымерших животных. Странствующий голубь, птичка додо с Галапагоса, даже мамонт, извлечённый из сибирских льдов — до сих пор замечательно сохранившийся. Представляете, в пасти даже сохранились лютики — остатки его последнего обеда.

— О мамонте я тоже читал, — сказал Глинн. — Я правильно помню, что после вашей покупки в Сибири произошло несколько перестрелок?

Несмотря на резкость вопроса, тон Глинна был мягок, без малейшего намёка на порицание. Ллойд ответил без промедления:

— Вы будете удивлены, господин Глинн, как легко расстаются страны со своим так называемым культурным наследием, когда в дело вступают большие деньги. Сейчас поясню, что я имею в виду.

Он провёл посетителя вперёд, через недостроенную арку, по бокам которой стояли два человека в строительных касках. Они прошли в полутёмный зал, который протянулся на сотню ярдов. Ллойд остановился, чтобы включить свет, а затем с ухмылкой повернулся.

Перед ними протянулась затвердевшая поверхность, похожая на засохшую грязь. По ней шли два ряда небольших отпечатков ног, как если бы человек прошёл в зале, когда цемент на полу ещё не затвердел.

— Отпечатки ног Лаетоли, — благоговейно сказал Ллойд.

Глинн промолчал.

— Самые старые следы человека, когда-либо найденные. Только подумайте об этом: три с половиной миллиона лет назад наши первые двуногие предки оставили эти следы, когда шли по слою влажного вулканического пепла. Следы уникальны. Никто не знал, что Australopithecus afarensis были прямоходящими — до тех пор, пока не нашли это. Отпечатки этих ног — самое раннее свидетельство человечества, господин Глинн!

— Институту культурного наследия Гетти, наверное, был бы интересно узнать об этом приобретении, — сказал Глинн.

Ллойд очень внимательно посмотрел на спутника. Было чертовски сложно понять, что он за человек.

— Как я погляжу, вы выполнили своё домашнее задание. Институт Гетти хотел оставить их захороненными там, где они были. Как вы думаете, надолго бы они остались на том самом месте, учитывая, что дело было в Танзании? — Сказал он и покачал головой. — Гетти заплатили один миллион долларов за то, чтобы поддерживать следы в том же состоянии. Я заплатил двадцать миллионов, чтобы привезти их сюда — где учёные и бесчисленные посетители могут получить от этого пользу.

Глинн бросил взгляд на идущие полным ходом строительные работы.

— Кстати, говоря об учёных, где же они? Я вижу много голубых воротничков, но не белых.

Ллойд махнул рукой.

— Они появятся, когда придёт время. Самое главное — я знаю, что именно мне хочется купить. Но потом всё будет сделано как надо. Я пошлю своих людей во все музеи, и наведу на тех шороху. Получится что-то вроде Шермановского «Марша к морю».[2] Нью-Йоркский музей не сразу поймёт, что его ударило.

Перейдя на быстрый шаг, Ллойд вывёл посетителя из длинного коридора в лабиринт наклонных проходов, ведущих во Дворец. В конце одного из этих проходов они остановились перед дверью с вывеской «Конференц-зал А». Рядом без дела слонялся Сэм МакФарлэйн, искатель приключений до кончика мизинца: тощий и грубый, синие глаза поблекли от солнца, а волосы цвета соломы слегка прилизаны вниз. Как если бы годы ношения шляп с большими полями необратимо смяли его шевелюру. Просто глядя на него, Ллойд уже мог понять, почему тот никогда не работал в университете. МакФарлэйн казался настолько же не на своём месте среди флуоресцентных ламп и тускло освещённых лабораторий, как казались бы те бушмены сан, с которыми он общался лишь несколько дней назад. Ллойд с удовлетворением отметил, что МакФарлэйн выглядит усталым. Без сомнения, последние два дня тот почти не спал.

Ллойд вытянул из кармана ключ и открыл дверь. Помещение за ней всегда потрясало посетителей, которые оказывались там в первый раз. Стекло-поляроид покрывало три стены, открывая вид на главный вход в музей: на огромное пустое пространство в самом центре Дворца. Ллойд бросил взгляд на Глинна, проверяя, как тот отреагирует. Но мужчина оставался непроницаем, как всегда.

Долгие месяцы Ллойд страдал от размышлений, какой же предмет займёт огромное пространство внизу — до того памятного аукциона у «Кристис». Сражение динозавров, думал он, идеально подходит для центральной площадки. В искривлённых окаменевших костях до сих пор можно прочесть безнадёжную агонию последней битвы титанов.

А затем его взгляд упал на стол, покрытый графиками, распечатками и листами аэрофотосъёмки. Когда он узнал про это, Ллойд выкинул динозавров из головы. Вот что будет главной достопримечательностью музея, его короной. Тот день, когда он установит это в самом центре Хрустального дворца, станет самым счастливым в жизни.

— Позвольте мне представить вам доктора Сэма МакФарлэйна, — сказал Ллойд, отворачиваясь от стола и глядя на Глинна. Музей принимает его услуги на время выполнения задания.