Анатолий Крысов - Белые медведи Страница 6

Инна никогда не любила стариков. Насколько я помню, они вызывали у нее отвращение. Даже на похоронах родителей моя сестра, плача, постоянно сбивалась на гримасу брезгливости.

Ольга Николаевна продолжает:

- В этой седой женщине было что-то не от мира сего.

- Как она вела себя? - спрашиваю. - Угрожала?

Ольга Николаевна смеется.

- Конечно же, нет, Саша, - говорит она. - Это была интеллигентная женщина, общалась очень вежливо.

- Еще что-нибудь?

- Больше ничего, - отвечает Ольга Николаевна и добавляет: мне очень жаль вашу сестру, Саша.

Она говорит так, словно Инна умерла, словно покинула этот долбаный мир. Я киваю.

- Она забрала все свои вещи?

- Да, все до последней скрепки.

Я благодарю собеседницу и собираюсь уходить.

- Ольга Николаевна, я перезвоню вам еще через некоторое время, - говорю я и объясняю: вдруг вы вспомните что-нибудь еще.

- Конечно, - отвечает она и на прощание: мне действительно очень жаль. Крепитесь, Саша. У моего мужа сошел с ума отец. Ох, как мы намучились. В конце концов, он покончил с собой.

- Кто? - спрашиваю я. - Отец?

- Нет, - отвечает Ольга Николаевна и говорит: муж. Он не выдержал регулярных припадков собственного отца, который, бывало, прибегал к нам домой посреди ночи, колотился в дверь и кричал что-то об инопланетянах, или КГБ, или еще, я не помню, о чем.

Так продолжалось несколько лет, а потом как-то раз она вернулась после работы домой, а муж раскачивается из стороны в сторону под самым потолком. Он сделал петлю из красивых, еще советских подтяжек. Увидел нечто подобное в одном фильме и повторил. Теперь Ольга Николаевна осталась без мужа и с сумасшедшим стариком, которому приходится каждый месяц покупать целую гору транквилизаторов, чтобы держать его в состоянии штиля, иначе он может ночью перерезать кому-нибудь глотку. Или убить всех кошек во дворе.

Я оставляю Ольгу Николаевну наедине с воспоминаниями и еду домой. Что же это за мир-то такой, в котором обычные люди кончают жизнь самоубийством из-за психически нездоровых родственников? Мне есть о чем подумать.

5

У тебя есть хобби. У него есть хобби. У нее есть хобби. У друга его племянницы тоже есть хобби. Маленькое домашнее увлечение, секретная отдушина. Люди говорят, что живут карьерой, семьей, общением с друзьями, продолжением рода, но на самом деле они живут своим хобби, своей тайной страстью, ради которой и целого мира не жалко.

Обычно это касается коллекционирования чего-либо: марок, монет, произведений искусства, автографов звезд, раритетных пластинок - всего, что поддается сбору и систематизации. Этакий положительный фетишизм, извращение, возведенное в ранг добродетели. Некоторые при удачном расположении звезд на небе умудряются сколотить состояние на коллекциях и коллекционерах. Правда, иногда подобного рода увлечения принимают вид весьма болезненный. Один мой знакомый, к примеру, вклеивал в фотоальбом ресницы своих любовниц. Или это были волосы с подмышек или еще откуда-нибудь - я точно не знаю, не спрашивал. Хотя было похоже именно на ресницы.

Другой коллекционировал фотографии с мест убийств. Вот, посмотри, какая здесь игра света, говорил он мне, показывая снимок изуродованной женщины. Я понимающе кивал и после этого никогда с ним больше не общался. Люди, восторгающиеся мертвыми телами, не внушают доверия: от созерцания они вполне могут перейти к действиям, могут начать творить свое контркультурное искусство, а ты окажешься подходящим материалом. Вдруг из тебя выйдет прекрасная статуя смерти?

Моя жена имеет несколько тетрадей, в которые записывает особенно удачные, по ее мнению, афоризмы. В основном это касается высказываний женщины на коротких ногах и в галстуке, ее тренера по личностному росту, но иногда можно найти и что-нибудь стоящее. На день рождения я всегда дарю ей очередной том сборника «Мысли и высказывания замечательных людей». Очень удобно.

Таков первый вид хобби.

Второй - это творчество. В каждом из нас живет графоман, хреновый художник, неудавшийся композитор - на выбор. И вот холодными зимними вечерами, когда уже пора спать, ты тихонько пробираешься к компьютеру и пишешь свой вечный роман в надежде, что когда-нибудь люди будут восторгаться им, превознося твой талант до высот Бальзака или Шекспира. Такие мечты пропадают лишь с последним ударом сердца. Даже на смертном одре твое воображение будет рисовать красочные картины, на которых запечатлен ты, получающий Нобелевскую премию в сфере литературы. Самых больших успехов на этом поприще добились поэты-песенники, называющие себя бардами. У них есть целые сообщества, долбаные кружки по интересам. Ежегодно они собираются огромными толпами и съезжаются в точках сбора, именуемых фестивалями. Там целые ночи напролет горят синим пламенем костры, в адских котлах варится фирменное блюдо «картошка с тушенкой». Барды группируются и начинают петь песни. Они делают это часами, днями, неделями, каждый раз проливая слезы над рвущей душу в клочья лирикой. Хвалят друг друга и напиваются в хлам. Еще любят упиться своим духовным богатством. Иными словами, быстро вырастает на щеках поросль и все такое.

На третьем месте располагается экстрим. Прыгаешь с парашютом, плаваешь в бассейне, полном белых акул, занимаешься сексом с вьетнамской проституткой без резинки - тогда тебе сюда. Считается, что адреналин - это наркотик. Невозможно спорить с этим утверждением, наблюдая за молодыми крепкими парнями, которые раз в неделю любят раскачиваться на одной руке под крышей тридцатиэтажного здания. Они широко улыбаются, показывая свои белоснежные массивные зубы, а в следующий момент их раздавленное ударом тело соскребают с бетонного пола спасатели.

Да, везет немногим. Бывает, что инструктор забудет накачать достаточно воздуха в баллон, а ты обнаружишь это только на глубине в пятьдесят метров. И, конечно же, постараешься всплыть, но не успеешь вспомнить, что делать это следует постепенно, по диагонали. И вот на большой скорости ты несешься к столь желанной поверхности, и, когда остается еще каких-то метров десять, твои легкие взрываются, окропляя все вокруг красным.

Сюда же следует отнести и одержимость сексом, одержимость едой, и еще много всяких других одержимостей. Не понимаю, почему это называется таким страшным словом, ведь это, по сути, то же самое хобби, тайная страсть, безобидное увлечение. Только в чуть более агрессивной форме, чем филателизм. Какая разница, что трахать: свой мозг, собирая марки, или незнакомую вагину.

Здесь важно, чтобы было все больше и больше, да поразнообразнее: трое на одного, двое на трое, вдесятером или в одиночку со специальным лосьоном для рук - стоимость более ста евро. Говядина, тушенная с имбирем, и запить красным вином, спагетти в томатном соусе и приправить горчицей, пончики с шоколадной глазурью и полить вишневым сиропом - кому как нравится. Главное, чтобы каждый раз было что-то новое, иначе нельзя, иначе теряется смысл, которого и так-то не много.

Кстати, любители пластических операций - это также адепты хобби третьего, по моей классификации, вида. В вечном стремлении к идеалу люди частенько напрочь лишаются рассудка. Их действия перестают содержать даже малые намеки на здравый смысл. Начав с банального удаления горбинки с носа, заканчиваешь лепосакцией всех возможных мест, да отовсюду у тебя выпирает силикон: силиконовые груди, силиконовые губы, силиконовые щеки. Что еще? Хочешь силиконовое сердце?

Остается последний вид хобби, самый интересный: спонтанные, местами брутальные, и порой кажущиеся бессмыслицей, проявления индивидуальности. Это может выражаться в чем угодно: кто-то красит волосы в красный цвет, кто-то прокалывает половые органы, кто-то носит ботинки на очень высокой платформе, кто-то совершает акт дефекации в общественном месте. Иногда это не так заметно, многие пытаются скрыть подобное хобби. Обладатель предпочитает наслаждаться своими деяниями в одиночестве. Например, как это делаю я.

В моменты особого душевного напряжения я дожидаюсь, пока жена уляжется спать, и сажусь перед телевизором с мобильником в руке. Мое секретное увлечение: писать смешные (на мой взгляд) сообщения в sms-чаты, которые есть сейчас практически на каждом телеканале. Отправляя очередную дурацкую фразу, я тихонько посмеиваюсь, снимаю напряжение, успокаиваюсь.

Одинокая женщина желает познакомиться с парнем не старше 10 лет, - пишу я сейчас.

Только так я могу привести себя в порядок после всех этих дел вокруг съехавшей крыши моей сестры. Теперь я похож на взведенный курок револьвера времен Золотой Лихорадки. Моя походка напоминает манеру моего давнишнего начальника, а сейчас вахтера, Яковлева: я не хожу - я пружиню. От стола к окну, от машины к подъезду, от двери к дивану.

Кто-то из подчиненных спрашивал меня, что случилось. Я притворялся больным, говорил, что простудился. Может быть, вам на пару дней уйти на больничный, отвечали мне, фирма работает как часовой механизм, мы вас не подведем. Не могу - готовлю большой контракт, отнекивался я и делал вид, что работаю. Но, на самом деле, я выстраивал значки на рабочем столе, пытаясь повторить архитектурное решение Пизанской башни, которое казалось символичным: моя жизнь накренилась так же. Кстати, я действительно должен был заниматься большим контрактом.