Макс Коллинз - Дорога в рай Страница 6

В то время как ему платили за то, что он не давал воровать профессиональным мошенникам и нечестным сотрудникам, в его обязанности также входило смотреть в другую сторону, когда воровали чикагские мафиози. Хотя Тахо было лучше Вегаса – города бесчисленных взяток, – главный принцип сохранялся и здесь.

Казино можно обмануть самыми разными способами, но, как показало время, проще всего это делать в комнате для выручки. Раз в месяц незаметный человек из Чикаго забирал чемодан из сейфа в комнате для выручки, и налоговая служба оставалась не у дел. Роль Майкла сводилась к тому, чтобы закрывать на это глаза, но от этого он не становился более честным, не так ли?

Как руководитель казино, связанный с гангстерским Синдикатом, Майкл принимал это как общепринятую практику деловых отношений, нравилось ему это или нет, Какие бы неприятные последствия не угрожали его безоблачной жизни и всему, что было у него и его семьи.

Он не собирался идти по этому пути.

Его отец выбрал похожую дорогу и надеялся, что его сын не последует по его стопам. Но обстоятельства сложились так, что Майкл вошел в мафию и жизнь мафии стала его жизнью.

Все же ему повезло больше, чем многим. Чем большинству. Его крестный отец, Пол Рикка, давным-давно предупреждал его, что, выбирая более легальные пути Синдиката, он не освободит себя от определенного рода обязанностей.

– Ты можешь быть в пассивной части нашего бизнеса, – сказал ему патриарх много лет назад, – и все равно к тебе обратятся. С твоими талантами это случится. Это… случится.

Ради того, чтобы Майкл мог оставаться морально безупречным подставным лицом, в основном его ограждали от опасных дел.

Сейчас Синдикат, каким его знал Майкл – и каким его знал еще его отец, – уходил в прошлое. Капоне и Нитти давно ушли, толстяк-банкир Гузик умер во время еды (что неудивительно), и даже посредник и дипломат Синдиката Мюррей «Хамп» Хамфриз стал жертвой сердечного приступа. По той же причине скончался Элиот Нэсс, гроза бандитских группировок – он отошел в мир иной, сидя за кухонным столом, рядом с бутылкой виски, над страницами «Неприкасаемых» – автобиографии, принесшей ему посмертную славу.

Долгое время Рикка и Аккардо спокойно правили из тени, сдерживая импульсивного Муни Гьянкану и загребая жар его руками. Некоторые считали Гьянкану фиктивным руководителем, которого Рикка и Аккардо посадили на ненавистный им трон. В конце концов, после таких опрометчивых поступков, как афиширование своего присутствия в «Каль Нева» и обвинение ФБР в преследовании, Гьянкану отстранили от руководства и сослали, в Мексику где он уже несколько лет успешно управлял казино и игорными катерами.

Несколько месяцев назад фатальный сердечный приступ забрал жизнь Пола Рикка, и эра Капоне, казалось в самом деле закончилась. Майкл испытывал некую привязанность к Рикка, почтенному лидеру Синдиката, который так долго защищал кавалера Почетной медали конгресса. Но Майкл никогда не относился к Рикка так, как к Фрэнку Нитти; по Нитти он грустил, и при воспоминании о нем слезы наворачивались на глаза Майкла. Смерть Рикка принесла Майклу только облегчение, так как исчезла последняя связь с прошлым.

Майкл не знал, кто сейчас был главарем Синдиката. Аккардо, постоянно курсирующий между Чикаго и Палм-Спрингс, конечно, за всем присматривал. (Несколько лет Майкл работал под прямым руководством Аккардо, и их отношения остались дружескими и взаимно уважительными.) В Чикаго текущая деятельность, вероятно, была в руках Джо Аюппа, который вместе со своим помощником Джеки Цероне придерживался грубого стиля Гьянканы. Но их влияние распространялось в основном на улицы Чикаго, где они терроризировали букмекеров и ростовщиков, не желавших платить налог.

До Майкла даже доходили тревожные слухи о том, что Лянкана подумывает о возвращении в Штаты, чтобы вернуть себе трон.

А дети мафиози эры Капоне в основном радовали родителей законными профессиями. Они становились биржевыми маклерами, риелторами, присяжными поверенными и владельцами малых предприятий. Большая часть бизнеса Синдиката теперь стала легальной – отели, рестораны, торговля машинами, недвижимость…

В Вегасе Синдикат продался Говарду Хьюзу, Уолл-Стрит и корпорациям «Шератон», «МГМ» и «Хилтон», но таким профессионалам, как Майкл, всегда будет место в игорном бизнесе. Тем не менее кто-то «повязанный», как Майкл, даже с такой незапятнанной репутацией, мог работать, только получив разрешение. А чтобы получить лицензию на игорный бизнес, нужно было пройти скрупулезную проверку. Требовался собственный капитал, владение акциями, займы, счета в банке – от такого даже монахиня бы занервничала.

Вот почему официально Майкл оставался начальником отдела развлечений в «Каль Нева» и зарабатывал всего тридцать тысяч в год. Конечно, с премиями у него получалось больше сотни тысяч, но о чем Комиссия по азартным играм не знала, о том у нее голова не болела.

Скоро он сможет уйти на пенсию – в пятьдесят пять, так они с Пат договорились – и все это останется позади. Ему нравилось управлять «Каль Нева». Майкла считали хорошим, строгим, но справедливым, добродушным во всем, что не касалось работы, руководителем; он восстановил репутацию курорта и сделал его прибыльным. И долгие годы он опасался, что Синдикат его попросит сделать что-нибудь… неприятное.

Довольный работой уборщиков, Майкл вошел в свой кабинет, выделяющийся на фоне деревенской атмосферы всего остального здания.

Это была его святая святых. Кабинет был отделан темным деревом. Там стоял большой аккуратный стол красного дерева с подходящими по цвету шкафами, окна выходили на озеро. Каменный камин сохранял стиль заведения, и этот камин – да еще несколько семейных фотографий в рамках на столе – были единственными неформальными предметами в комнате.

Над камином на двух штырях висела винтовка Гранда образца Второй мировой войны. Под винтовкой в простой рамке красовалась небольшая грамота с американским флагом и аккуратной надписью: «Майклу П. Сатариано, капралу армии Соединенных Штатов Америки, за спасение моей жизни во время атаки японского истребителя зеро на Батаане в марте 1942 года»– и подпись: «Генерал Джонатан М. Уэнрайт».

Раз в месяц Майкл чистил винтовку и полировал ложе. Кроме отцовского армейского кольта сорок пятого калибра, который он хранил в депозитном сейфе в банке, вместе с наличными деньгами, это было единственное при– надлежащее ему оружие.

Майкл опустился во вращающееся кресло – с обивкой из черной кожи, достаточно мягкое – и открыл папку с квитанциями, ища, на чем он вчера остановился. Он продолжил работу, потом напечатал несколько писем, – у него не было секретаря, и он печатал на «Олимпии», стоявшей на тумбе за столом, – и через час с небольшим решил сделать перерыв, чтобы пройтись по зданию и взять чего-нибудь попить. Он остановился поболтать с двумя уборщиками из мексиканской бригады в Индейской гостиной и похвалил их за хорошую работу – они натирали воском танцевальную площадку – потом прошел в коктейль-бар, украшенный витражным куполом из австрийского хрусталя. Наклонившись, Майкл достал из маленького холодильника, стоявшего под круглой стойкой, кока-колу. Льда он не положил, но кола запотела от холода. Он не взял стакан, просто открыл бутылку.

Когда Майкл вернулся в кабинет, он чуть не уронил колу, потому что в кресле для посетителей напротив его стола сидел Сэм Гьянкана по прозвищу Муни.

– Мне ничего не нужно, спасибо, – сказал Гьянкана.

Миниатюрный, сильно загорелый гангстер, похожий на игрока в гольф в соломенной шляпе с оранжевой лентой, спортивной куртке цвета авокадо, темно-оранжевой тенниске и зеленых брюках, откинулся на спинку, скрестив руки и положив ногу на ногу. Он был обут в светло-коричневые мокасины с кисточками, носков на нем не было.

– Чувствуй себя как дома, – произнес Майкл и сел в свое кресло.

– В некотором роде это все еще мой дом. – У Гьянканы было овальное лицо с крупным носом и как будто случайной улыбкой, образовывающей глубокие морщины возле рта. Глаза скрывались за солнцезащитными очками с серыми стеклами.

– Ну, ты еще не забыл, что где находится, – сказал Майкл, кивнув на камин.

Гьянкана улыбнулся.

– Я остановился в шале номер пятнадцать. В память о старых временах. Надеюсь, ты не возражаешь.

Это означало, что Гьянкана вошел в шале и прошел наверх по потайному подземному ходу, который заканчивался дверцей в стенке камина.

Сев, Майкл осторожно спросил:

– Это твоезаведение? Я не знаю, как вы разделили все, когда ты уехал.

Гьянкана пожал плечами.