Сен Весто - ОТРАЖЕННЫЕ СУМЕРКИ. САГИ. Сборник научно-фантастических рассказов и повестей Страница 6

– На том свете выспишься, – ответила одна из кур. – Побереги силы.

Все засмеялись.

Петух, как и полагается серьезной проверке, возник на Объекте без предупреждения. Лицо его не выражало ничего, и в этом тоже был глубокий смысл традиций: большим неприятностям – как явлению природы – не полагалось иметь ничего личного.

Волк сидел, изучая что-то на мониторах. Завидев начальство, он, взяв с края стола фуражку, аккуратно ее надел и приблизился четким строевым шагом, который выдавал долгий опыт и знание ситуации во всех ее подробностях, с прикладыванием руки к головному убору, так что Петух невольно придержал заготовленную сухость в тоне и взгляде: компетентность необходимо ценить. Докладывая и завершая сообщение, Волк, конфиденциально понизив голос, передал личную просьбу кур их не беспокоить. Петух смягчился. Все складывалось как нельзя более удачно. За день дела на работе его так вымотали, что ни на что другое у него не оставалось сил.

Закончив доклад, Волк резким движением отдернул ладонь к бедру, делая шаг в сторону и назад, передавая инициативу в руки начальства и предоставляя убедиться в безопасности Объекта непосредственно. Объект действительно смотрелся хорошо. Так тихо в нем не было со времен его основания. Никто уже не смог бы сказать точно, почему объект было принято называть Объектом, а кур – курами будущего, но это придавало особый шарм. Петух мысленно вздохнул. Хоть что-то в этом сумасшедшем мире стояло хорошо.

5

˜Oткинувшись и потянувшись в кресле, Петух подумал, что всё не так уж плохо, если все при деле, а дело стабильно как никогда, и всё там, где было всегда. Все-таки что значит – грамотное руководство. Впрочем, бдительность никогда не бывала лишней.

Взяв передатчик, он дал сигнал вызова на пост безопасности и охраны.

– Как у нас Объект, – спросил он. – Что-то давно вас не слышал, вы словно вымерли там все.

«Докладываю, – донесся голос Волка. – Объект в безопасности. Прямой и непосредственной угрозы Объекту не наблюдаю. Продолжаю нести дежурство. Согласно инструкции, в случае непредвиденных обстоятельств докладываю непосредственно руководству. Не считал нужным вас беспокоить. Прием».

– Хорошо. С коллективом как – нашли общий язык?

Волк ответил, подумав:

«Понимаем с полуслова. Стараемся каждый заниматься своим делом».

– Правильно, – поддержал Петух. Прежде чем положить трубку, он спросил:

– Как вы представляете себе миграцию кур по воздуху, все приключения которых в жизни до сих пор ограничивались дорогой к поилке и обратно… Мне просто интересно.

Трубка озадаченно помолчала. Было видно, что так далеко в будущее на той стороне провода еще не заглядывали.

– Я не говорил – «по воздуху». Это как выглядит в идеале. Я просто хотел доказать преданность и силу своих чувств. – На другой стороне провода снова скромно замолчали.

Петух без всякого удовольствия опять стал изучать написанное. Не потому, что видел в этом какую-то перспективу, он из принципа всегда изучал все, что требовало его резолюции. Господи, что за жизнь, не сдержался он в своих мыслях.

…Приемник Волка снова не отвечал, и Петух решил сходить посмотреть, все ли в порядке.

Нет, все не было в порядке. Все далеко было не в порядке: Объект был распахнут и совершенно пуст, будто так было задумано в проекте его основания. Курятник выглядел так, словно сюда не собирались возвращаться. Волка нигде не было видно.

«Твою мать, – не сдержался Петух, со смешанными чувствами пялясь на распахнутые настежь ворота. – Все-таки это случилось. Я так и думал, что что-то должно было случиться. Когда все хорошо, кто-нибудь придет и обязательно начнет делать все еще лучше».

Он еще не решил, как к этому относиться. Такого в его практике еще не было.

Выйдя на свежий воздух и подойдя к забору, он новыми глазами глядел на далекую, такую незнакомую и неясную отсюда линию горизонта.

6

Над лужайкой, зеленой и теплой от солнца, висели ленивые чепушинки и гонялись друг за другом мотыльки. Время пахло тишиной и травой. Волк, надев яркий домашний фартук с цветами и поросятами, мешал ложкой в котелке. Он потыкал в то, что плавало, пробуя готовность. Пахло уже на весь Лес.

– …В общем кто в лес, кто за дровами, – кто вообще просто прогуляться, – сказал он, продолжая начатый разговор. – Я бы сказал, что ваша проблема в том, что вы слишком любите мысли. Это не типично для этого мира. Этот мир предпочитает что-нибудь делать, а не загружать себя и свой ужин размышлениями. Я даже не знаю, чем вам можно помочь.

Он бросил что-то в котелок, помешал снова и снял с костра пару веток, делая жар слабее.

– Мне как-то рассказали одну историю. Даже не историю – просто кто-то развлекался от хорошего настроения. Если представить себе Мироздание одним большим Пеликаном, то все, что мы в нем видим, все, что мы в принципе могли бы в нем увидеть, было бы для него как наручные часы. Я тогда не понял, причем тут пеликан.

Волк прикрыл котелок большой тарелкой и стал внимательно и аккуратно засучивать рукава.

– Кто-то давно заметил однажды, что глаз видит лишь то, к чему готов разум, – сказал он. Собеседник внимательно слушал. – Буквально. Хороший вопрос: как много тогда того, к чему разум не готов абсолютно – попросту в силу границ своей конструкции. Другими словами, все зависит не от того, каким мы видим, а каким мы хотим видеть. Больше того: все целиком – в зависимости от нас с вами. Говорят, без нас нет ничего.

Волк взял пучок зелени, аккуратно уложил на деревянную доску и стал профессиональными легкими движениями делать из нее украшение вечера. Было видно, что занимался он этим давно и ему нравилось то, что у него получалось лучше всего.

– …Всё, что мы делаем, всё, что мы пытаемся делать, измерить, изучить, нарезать, понять, навязывая ему свои границы и свои ценности, нужны ему как пеликану часы.

Но вся суть в том, без них он нужен нам столько же, сколько мы ему.

Котелок недовольно зашипел, проливаясь, и Волк сдвинул крышку, давая ему отдышаться.

– Мы всю жизнь соизмеряем свое существование с вечностью, охотимся за вечностью, нам мало ее измерить – нам просто необходимо соотнести и сопоставить ее с собой, со своими босыми пятками ребенка на мокром песке. Если мы что-то и делаем хорошее, то обязательно именем ее, хотя пределы нашей компетенции исчерпываются вот это зеленой лужайкой и вот этим ужином.

Он скупым движением показал, как их компетенции должно быть немного.

– И тем не менее. – Он смотрел теплыми глазами лектора, который может ответить даже на большее количество вопросов, чем сумеет поднять его аудитория. – Это слишком похоже на правду, чтобы быть философией. Не стоит принижать наши с вами возможности как живых очевидцев этого мира. Покой – такой же необходимый компонент хорошего ужина, как свежая зелень и талант художника. При нашей беспокойной жизни никто не знает этого лучше.

В теории информации есть одна гипотеза. По ней, если два независимых объекта одновременно совершают невозможное, – «события с низкой вероятностью», так это называется, – то лимит невозможности в Мироздании тем самым истощается до такой степени, что на протяжении последующего времени – что-то в районе ближайших нескольких биллионов лет – за благополучие Вселенной можно особо не беспокоиться: с ней не случится ничего непредсказуемого.

Почерпнув ложкой с котелка, он осторожно попробовал. По его взгляду было видно, как он приятно удивлен.

– Так что в известном смысле теперь Вселенная может спать спокойно. А мы – спокойно уделить время этому ужину. Чтобы оценить достоинства ужина, можно позволить Вселенной пару чудес: он стоит того.

Быстрый Хорек улыбнулся.

– Ну не знаю. Я люблю делать невозможное.

Волк улыбнулся тоже и пошел накрывать на стол.

______________________

ПРОЛЕГОМЕНЫ ЭВОЛЮЦИИ

сага о бойцовой рыбке

Нет во Вселенной ничего более безвредного, чем здравый смысл. Но будь у эволюции ложка здравого смысла, они бы погибли обе.

– Гарпии, летящие над утром

1

˜Oднажды в далеком-предалеком звездном скоплении жила-была бойцовая рыбка. Звали ее разными именами и названиями, иностранными, скучными, научными и непонятными, некоторые звали ее даже хаплохромисом многоцветным – за тонкость вкуса и чистоту красок, но звать так ее решались немногие, а все звали только бойцовой рыбкой, даже кто ее никогда не видел, а только слышал: просто так было короче. Все было у нее хорошо и все было как у людей и не было только одного: трудностей, которые нужно преодолевать. «Вот, – расстраивалась рыбка, – все люди как люди, что-то там все время преодолевают, какие-нибудь барьеры и неприятности – только у меня все не как у всех». Так сидела она, задумчиво глядя на соседние стайки рыбок и как медленно двигаются по тонкому белому песку дна солнечные блики, и так проходили один день за другим и один год за следующим.