Холли - Стивен Кинг Страница 6

Про Зум можно сказать примерно то же. В 2019 году это было всего лишь очередное приложение, которое сражалось за лишний глоток воздуха с такими монстрами, как ФейсТайм и ГоуТо Митинг. Теперь же, благодаря ковиду, Зум так же широко распространен, как и змеиный культ Сета. Дело не только в улучшенных технологиях. Улучшились и продакшн-ценности. Похороны через Зум, на которых присутствует Холли, — почти как сцена из телевизионной драмы. Основное внимание, конечно, уделяется каждому выступающему, восхваляющему дорогую усопшую, но время от времени случаются видеопереходы и к скорбящим у себя дома.

Но не к Холли. Она отключила свою видеокамеру. Она стала лучше и сильнее, чем была раньше, но она по-прежнему глубоко закрытый человек. Ей известно, что нормально быть грустным на похоронах, плакать и онеметь от волнения, но она не хочет, чтобы кто-нибудь видел ее такой, особенно ее деловой партнер или друзья. Ей не хочется, чтобы они видели ее красные глаза, спутанные волосы или трясущиеся руки, когда она читает свою надгробную речь, которая настолько коротка и честна, насколько возможно. Больше всего ей не хочется, чтобы ее видели курящей сигарету — после семнадцати месяцев ковида она снова начала курить.

Теперь, по окончании службы, на ее экране появляется видеоряд с покойной в разных позах и разных местах, а Фрэнк Синатра поет "Спасибо за память". Холли не выдерживает этого и нажимает кнопку "ПОКИНУТЬ". Она еще раз затягивается сигаретой и когда тушит ее, звонит телефон.

Ей не хочется ни с кем разговаривать, но звонит Барбара Робинсон, и ей придется ответить на этот звонок.

— Ты ушла, — говорит Барбара. — Даже черного квадрата с твоим именем не осталось.

— Мне никогда не нравилась именно эта песня. И в любом случае, всё уже закончилось.

— Но ты в порядке, да?

— Да. — Не совсем так; Холли не знает, в порядке ли она или нет. — Но прямо сейчас мне нужно... — Какое слово подойдет для Барбары? Какое слово позволит Холли завершить разговор, прежде чем она потеряет самообладание? — Мне нужно переварить.

— Понятно, — говорит Барбара. — Я примчусь мгновенно, если захочешь, не глядя на локдаун.

Хотя официально локдаун не объявлен, де-факто он есть, и они обе это знают; их губернатор решительно настроен защищать свободу личности, неважно, сколько тысяч людей может заболеть или умереть. Слава Богу, большинство людей все равно принимают меры предосторожности.

— Нет нужды в этом.

— Хорошо. Я знаю, Холс, сейчас тяжелое время, но ты держись. Бывали времена и похуже. — Возможно (почти наверняка), она думает о Чете Ондовски, который в конце прошлого года совершил короткое и смертельное путешествие по шахте лифта. — На подходе ревакцинация. Сначала для людей с плохой иммунной системой и людей старше шестидесяти пяти лет, но я слышала в школе, что к осени она будет доступна всем.

— Звучит хорошо, — говорит Холли.

— И бонус! Трампа больше нет.

«Который оставил за собой страну, воюющую саму с собой», думает Холли. И кто сказал, что он не появится вновь в 2024 году? Она вспоминает обещание Арни из "Терминатора": "Я вернусь".

— Холс? Ты там?

— Я здесь. Просто думаю. — Думаю об еще одной сигарете. Теперь, когда она снова начала курить, ей всё время их не хватает.

— Хорошо. Я люблю тебя и понимаю, что тебе нужно личное пространство, но если ты не перезвонишь сегодня или завтра, я позвоню тебе снова. Честное предупреждение.

— Поняла, — говорит Холли, завершая разговор.

Она протягивает руку к пачке сигарет, затем отодвигает ее, кладет голову на скрещенные руки и начинает плакать. В последнее время ей приходится много плакать. Слезы облегчения после победы Байдена на выборах. Слезы ужаса и запоздалая реакция после того, как Чет Ондовски, монстр, притворявшийся человеком, упал в шахту лифта. Она плакала во время и после штурма Капитолия — эти слезы были слезами ярости. Сегодня слезы горя и утраты. Но это еще и слезы облегчения. Это ужасно, но по-человечески понятно.

В марте 2020 года коронавирус пронесся почти по всем домам престарелых штата, в котором выросла Холли и в котором она, кажется, останется навсегда. Для дяди Холли Генри это не было проблемой, потому что в то время он все еще жил с матерью Холли в Медоубрук-Эстейтс. Уже тогда дядя Генри начал терять свой рассудок, о чем Холли пребывала в счастливом неведении. Во время ее редких визитов он казался вполне нормальным, и Шарлотта Гибни держала свои опасения по поводу брата строго при себе, следуя одному из величайших невысказанных правил жизни этой дамы: если ты о чем-то не говоришь, если ты этого не признаешь, этого не существует. Видимо, по этой причине она никогда не проводила с Холли разъяснительную беседу, когда той было тринадцать лет и у нее начала расти грудь.

К декабрю прошлого года Шарлотта уже не могла не замечать слона в комнате, которым на самом деле был ее слабоумный старший брат. Примерно в то время, когда у Холли начали появляться подозрения, что Чет Ондовски не просто местный телевизионный репортер, Шарлотта заручилась поддержкой своей дочери и ее друга Джерома, чтобы они помогли перевезти дядюшку Генри в приют для пожилых людей в «Роллинг-Хиллз». Примерно в то же время в Соединенных Штатах начали появляться первые случаи так называемого варианта ковида «Дельта».

Санитар из «Роллинг-Хиллз» сдал положительный тест на этот новый и более заразный вариант ковида. Он отказался от вакцинации, заявив, что в ней содержатся кусочки эмбриональной ткани абортированных детей — он прочитал это где-то в Интернете. Его отправили домой, но вред он уже успел нанести. Дельта разгулялась по «Роллинг-Хиллз», и вскоре более сорока пожилых страдали от этой болезни в различной степени. Дюжина скончалась. Дядя Генри не был в их числе. Он даже не заболел. Его вакцинировали дважды — Шарлотта протестовала, но Холли настояла, — и хотя у него был положительный тест, у него не было даже насморка.

Зато умерла Шарлотта.

Будучи ярой сторонницей Трампа (о чем она трубила дочери при каждом удобном случае), она отказывалась делать прививки и даже носить маску (за исключением Крогера и местного банковского отделения, где это строго требовалось. Для таких случаев Шарлотта припасла ярко-красную маску с надписью "MAGA"[8]).

4 июля Шарлотта участвовала в антимасочной акции в столице штата, размахивая плакатом с надписью