Хдеб насущный - Эван Хантер Страница 6

«Я так понимаю, вы не держите собаку.»

«Я бы не стал держать собаку, даже если бы она могла говорить на шести языках, читать и писать на санскрите. Я ненавижу собак. У Гримма тоже нет собаки.»

«Ну, а вчера вечером собаки лаяли?»

«Там всегда лают собаки», — сказал Ароновиц. «Проклятые твари не замолкают. Одна из них лает на мотылька или ещё что-нибудь, а в следующий момент из-за холма на неё тявкает другая гончая, ей отвечает ещё одна тупая шавка, и так всю ночь, лают на что ни попадя. Чудо, что там вообще кто-то спит. А ведь считается, что это элитный район! Будь моя воля, я бы отравил всех собак в Соединённых Штатах Америки. А потом набил бы их чучелами и насадил на колёса, чтобы любой любитель собак мог бы купить себе чучело и катать его по дому, и оно бы не лаяло всю ночь напролёт. Боже, как я ненавижу собак!»

«Вы слышали что-нибудь, кроме лая собак, прошлой ночью?»

«Кто может что-то услышать, когда все эти шавки воют?», — спросил Ароновиц. Он становился очень взволнованным.

Хоуз решил, что лучше сменить тему, пока Ароновиц не начал пускать слюну. «Давайте попробуем составить расписание, хорошо? Может быть, это нам поможет.»

«Что вы имеете в виду?»

«Например, во сколько вы вернулись домой вчера вечером?»

«Шесть тридцать», — сказал Ароновиц.

«Вы проезжали мимо дома Гримма?»

«Конечно. Он совсем рядом, я каждый день прохожу мимо этого дома.»

«В то время всё казалось в порядке?»

«Кажется, всё в порядке.»

«Никто не затаился поблизости?»

«Никто. Погодите-ка, садовник поливал газон в доме Франклинов напротив. Но это их постоянный садовник, он бывает там, может быть, три-четыре раза в неделю. Я бы не считал это затаиванием, а вы? Вы бы видели, какая у них собака, большой дог, который выбегает из подъезда, как лев, и может одним махом разгрызть вам горло. Боже, какое чудовище!»

«Что вы делали потом? После того, как вернулись домой?»

«Я переоделся и выпил пару бокалов мартини перед ужином.»

«Вы женаты, мистер Ароновиц?»

«Четырнадцать лет на одной и той же женщине. Она тоже ненавидит собак.»

«Она слышала что-нибудь необычное прошлой ночью?»

«Нет. По крайней мере, она ни о чём таком не говорила.»

«Хорошо, вы ужинали в… в котором часу?»

«Около семи-тридцати, восьми часов.»

«И что дальше?»

«Мы вышли на улицу, сели на террасе, выпили бренди и послушали музыку.»

«До какого времени?»

«Десяти часов.»

«Никаких странных звуков снаружи?»

«Нет.»

«Что вы дальше делали?»

«В общем…», — сказал Ароновиц и пожал плечами.

«Да?»

«Ну… это что-то личное.» Он заколебался, посмотрел на свои сложенные руки и робко сказал: «Мы занимались любовью.»

«Хорошо», — сказал Хоуз.

«Мы ничего не слышали, пока занимались любовью», — сказал Ароновиц.

«Хорошо», — сказал Хоуз.

«После этого мы пошли наверх. Я готовился ко сну, когда случайно выглянул в окно. В окнах дома Гримма горел свет, а дом был охвачен пламенем.»

«Другими словами, между тем, как вы вернулись домой, и тем, как вы легли в постель, ничего необычного не произошло.»

«Ну, м-да…», — сказал Ароновиц.

«Что?», — сказал Хоуз, наклонившись вперёд.

«Мы занимались любовью на террасе. Это необычно. Обычно мы делаем это наверху, в спальне.»

«Да, но кроме этого…»

«Ничего.»

«Мистер Ароновиц, вы случайно не заглядывали в дом Гримма до того, как заметили пожар?»

«Думаю, да. Мы были на террасе, а терраса выходит на дом Гримма, так что, думаю, мы иногда смотрели на него. А что?»

«Это было после ужина, я прав? Вы были на террасе примерно до десяти часов…»

«Ну, даже позже», — сказал Ароновиц. «Мы слушали музыку до десяти часов, но после этого…»

«Да, я понимаю. Я пытаюсь выяснить, был ли в доме Гримма свет?»

«Свет? Вы имеете в виду…»

«Когда-нибудь ночью вы замечали свет в доме Гримма?»

«Ну… нет. Думаю, нет. Думаю, в доме было темно.»

«Но свет был включен, когда вы заметили огонь.»

«Да», — сказал Ароновиц и нахмурился.

«Спасибо», — сказал Хоуз.

«Я не понимаю», — сказал Ароновиц. «Зачем кому-то включать свет, если он собирается устроить пожар?»

За исключением случаев пиромании, когда преступник действует без осознанного мотива, существуют вполне реальные причины для поджога, и каждый полицейский в мире знает их наизусть.

Паркер проверил конкурентов Гримма по оживлённой торговле деревянными изделиями и выразил мнение, что ни у кого из них не было достаточных мотивов для совершения столь тяжкого преступления, как поджог. Даже если бы Карелла уважал мнение Паркера (а он его не уважал), он бы не согласился с таким огульным оправданием.

Конкуренция была, возможно, самым сильным мотивом для поджога, и Карелла не собирался снимать с подозрения деловых конкурентов Гримма, пока сам тщательно не проверит их. Он также не хотел отвергать мошенничество со страховкой (Первый комик: «Привет, Сэм, я слышал, у тебя вчера был сильный пожар в магазине.» Второй комик: «Тссс, это будет завтра вечером!») или уничтожение книг и записей в качестве альтернативных мотивов, хотя Паркер, похоже, был уверен, что Гримм чист. Что касается вымогательства, запугивания или мести, то эти варианты также зависят от того, что они смогут узнать о мистере Роджере Гримме. Насколько полагал Карелла, Гримм мог общаться с разными криминальными типами, которые в конце концов решили навесить на него проблемы. А может быть, в прошлом у Гримма была дюжина людей с причинами, по которым могли поджечь его дом, склад и соломенную шляпу. Карелле придётся осмотреться и подождать.

Оставался ещё один возможный мотив: кто-то устроил пожар на складе, чтобы скрыть преступление. (Вы оставили следы гвоздодёра на окнах и отпечатки пальцев на стенном сейфе? Ну и что? Просто запалите косяк, когда будете уходить.) Любопытное рассуждение, конечно, поскольку за кражи со взломом полагалось от десяти до тридцати лет, а за поджоги соответственно от пятнадцати до сорока лет, но кто может постичь хитросплетения преступного ума? И хотя пожар на складе, скорее всего, уничтожил все следы кражи, было крайне маловероятно, чтобы кто-то украл неопределённое количество деревянных фигурок животных, а затем поджёг остатки, чтобы скрыть такое мелкое воровство. Более того, если кто-то совершил преступление на складе, а затем совершил поджог, чтобы скрыть преступление, было бы нелепо предполагать, что он впоследствии сжёг бы дом Гримма в качестве прикрытия для первоначального прикрытия. Такая изощрённая дымовая завеса подошла разве что для комиксов.

Осталась пиромания.

Когда Карелла впервые узнал о пожаре на складе, он подумал, что его мог устроить поджигатель, несмотря на то что двое ночных сторожей были накачаны наркотиками — вообще-то пироманы редко доходят до таких пределов. Но как только он узнал о втором пожаре, Карелла сразу понял, что имеет дело не с психом. За весь свой опыт общения с пироманьяками он не встречал ни одного, у кого был бы реальный мотив для поджога.

Большинство из них делали это ради