Пенсия для киллера - Гу Бенмо Страница 6

Он напоминал взбрыкивающего и орущего ребенка, и Когти невольно улыбнулась.

— Кто знает? Но отвлекать коллегу за работой невежливо. Поставь себя на мое место.

— Значит, вы все-таки отвлекаетесь, Бабуля? А вот я нет. Даже если вы подойдете вплотную и уставитесь на меня, я продолжу начатое. Разве наша профессия не предполагает умения концентрироваться?

Сообразив, что эта мелкая шпана пытается высмеять притупившиеся реакцию и умственные способности старухи, Когти мигом перестала считать его забавным и холодно бросила:

— Иди поиграй в другом месте. Я уже не в том возрасте.

Она собралась уходить, но тут Бык спросил:

— Бабуля, а у вас есть дети?

Когти проигнорировала его вопрос и повернулась к бедному Решале:

— Скажи Сону, что ему стоит приструнить любимчика. С чего вдруг этот недоносок решил устроить разбор полетов?

— Я прослежу. — И Решала грозно посмотрел на Быка, словно раздраженный старший брат, усмиряющий младшего. Но тот, устроившись на диване, с бодрой улыбкой ковырял огромным мясницким ножом заусенец на ногте.

Когти была раздосадована тем, что не проявила твердости. Она не только позволила втянуть себя в разговор с глупым юнцом, но и едва не прониклась к мальчишке симпатией.

— Дело не в обидах. Среди коллег принято соблюдать дистанцию. Или теперь правила изменились? Может, я слишком отстала от жизни и сегодня вполне допустимо поджидать других агентов во время исполнения задания, чтобы потом вместе пообедать?

Решала замахал руками.

— Нет-нет, Крестная. Конечно, нет. Вы правы. Я вам позвоню…

Когти повернулась и вышла, хлопнув дверью и не дав Решале договорить. Это было два месяца назад.

Теперь Когти попыталась скрыть удивление.

Бык как будто почувствовал ее замешательство.

— Нынче холодно по утрам. Если будете ходить без теплого белья, колени начнут болеть.

Но ее беспокоило другое: хоть она и попыталась тут же вырвать рукав из его хватки, у нее ничего не вышло, и Когти с тревогой поняла, что мышечная слабость опережает попытки ей противостоять. А ведь она считала, что все под контролем. Допустим, после сбора урожая растение обречено увянуть, и существует объективная разница между силой молодого человека и пожилой женщины, к тому же перед ней коллега, а не цель, — и все же Когти понимала, что в ближнем бою она проиграла этому самоуверенному сопляку.

Бык не торопясь отпустил ее рукав. Когти так расстроилась из-за своей слабости — а вовсе не из-за реакции на мальчишку, — что ей и в голову не пришло уйти. Она уселась на диван.

— А вы не думали отрастить ногти? — вдруг спросил Бык.

Она недоуменно посмотрела на него. На сей раз он провел пальцем по вздувшейся на ее запястье вене. Когти ощутила, как по руке пробежал холодок, словно к ней прикасались не пальцем, а чем-то металлическим. Тонкая морщинистая кожа, казалось, готова была выпустить накопленную за многие годы пыль. Проследив за веной до округлых ногтей, аккуратно подстриженных до одного миллиметра, еще можно было заметить их едва различимый персиковый оттенок, но на трех разбитых ногтевых пластинках, похоже, собиралась проступить синева.

— А то пропадают почем зря, — продолжал Бык. — Даже жалко. Вас ведь раньше называли Ногти. Может, прежней остроты вам не достичь, но почему бы не отрастить настоящие ногти и не раскрасить их во все цвета радуги?

Она отдернула руку, воздержавшись от ответа вроде: «Если и отращу, то так располосую тебе лицо, что можешь и не пытаться собрать его обратно». Бык улыбнулся, показывая, что достиг своей цели.

— Видимо, вам есть перед кем покрасоваться, раз уж вы так разоделись, — глумливо ухмыльнулся он.

Какого черта? У Когти прямо сердце замерло. Но она продолжала сидеть с каменным лицом, ведь наглец мог просто строить домыслы. И все же, хоть Когти и считала, что ей удалось сохранить спокойный, невозмутимый вид, он-то мог заметить, как у нее дрогнули уголки рта или слегка дернулось веко. Она подавила в себе желание выпалить: «Почем тебе знать!» — это было бы равносильно тому, чтобы самой вырыть себе могилу. Она могла бы бросить: «Что за чушь? У тебя есть доказательства?» — и схватить его за горло. Когти нащупала во внутреннем кармане куртки складной нож. Она пыталась понять, имеют ли слова Быка какое-нибудь отношение к ранению, которое она получила около месяца назад, но о котором никому не сообщила. Однако мальчишка смотрел невинно и весело, давая понять, что всего лишь констатирует очевидное.

Покрасоваться? Перед кем? Решала не понял, на что намекает Бык, поэтому по очереди посмотрел на обоих спорщиков, но так и не смог прочесть у них на лицах ничего, кроме самодовольного любопытства Быка и едва заметного напряжения и настороженности Крестной. И хотя Решалу заинтриговала перебранка, он решил выяснить детали позже, а пока приготовился встрять, если Бык продолжит раскачивать ситуацию. Решала видел, что Крестная изо всех сил старается сдерживать враждебность и нешуточный гнев, и понимал: старуха вполне способна прибить перспективного новичка.

Наконец Когти взяла себя в руки и выпустила из пальцев нож.

— Не понимаю, о чем ты.

Она поднялась, не обращая внимания на внезапную боль, которая пробралась под рубашку и впилась в поясницу. Такое случалось последние лет десять, но после неприятностей, произошедших месяц назад, наступило серьезное ухудшение. Спину постоянно скручивала стреляющая боль.

Решала обеими руками затолкал Быка в архивную.

— Крестная тебе ничего плохого не сделала, не приставай к ней. Вот, держи папку, которую ты просил. — Он оглянулся на Когти и кивнул ей.

Когти понимала, чем обеспокоен Решала. Вражда между оперативниками была делом обычным, но в агентстве уже давно действовал запрет убивать по личным мотивам. Чтобы не нарушать это правило, фирма бралась только за один заказ, если интересы двоих клиентов могли пересекаться. Если отвергнутый клиент пойдет к другим специалистам, то и отлично: сохранить атмосферу доверия гораздо важнее, чем заработать дополнительные деньги. А если специалист все-таки нарушал неписаное правило и убивал ради собственной выгоды, другие находили предателя и принимали меры к тому, чтобы подобное не повторилось. Обычно у провинившегося отнимали часть тела, необходимую для выполнения заданий, тем самым лишая его возможности дальше работать в профессии. Как правило, оперативнику отрезали кисть или ступню; реже — выкалывали глаз. Так что, нащупывая в кармане нож, Когти не собиралась отдаться гневу и вскрыть наглецу глотку; она это делала скорее по привычке, вместо молитвы.

«Ты не продержишься долго в профессии, если будешь давать волю чувствам. И неважно, испытываешь ли ты гнев, смущение или жалость. Оскорбления необходимо пропускать мимо ушей. Ты женщина, а это значит, что тебе ох сколько раз придется делать вид, что грубость тебя не задевает». И с этими словами Рю швырнул в нее пепельницу.

Когти такого не ожидала и инстинктивно уклонилась, но, поскольку все произошло совершенно неожиданно, действовала недостаточно быстро, и пепельница задела ее волосы, а потом, ударившись о стенку, взорвалась на тысячи осколков, часть из которых полетела в Когти.

«Ты не должна была уклоняться. Это показывает, что у тебя плохая реакция. Самое важное — просечь ситуацию. А вдруг не я, а твой противник, разозлившись, швырнул бы в тебя пепельницей? Тут надо реагировать быстро и не позволить ему осуществить план. Если ты пригнешься, только дурак не раскусит сразу, кто ты такая на самом деле. Но хуже всего — если снаряд угодит в цель…»

Ногти, именно они из всех многочисленных частей тела. Этот глумливый недоносок, припомнивший ее прежнее прозвище, просто хотел достать противницу. Однако Когти не понимала, зачем он докапывается до ее прошлого. Чего ему надо от старой женщины? Она для него не такая уж привлекательная добыча. Вряд ли Бык мечтает досадить пожилой коллеге. А может, Сон тайно поручил не давать ей проходу, чтобы она сама ушла на пенсию? Но эту стратегию эффективной не назовешь, потому что они с Быком сталкивались не так уж часто.