Карен Уайт - Записки на полях соленых книг Страница 63

Лулу тихо выскользнула из дома и направилась к дереву, утопающем в лунном свете. Она аккуратно свернула записку и положила ее именно туда, где Питер оставил ее для Мэгги. Потом она вышла на улицу и последовала за Питером, полагая, что знает, куда он направляется, но втайне надеясь, что она ошибается.

Глава 22

Фолли-Бич, Южная Каролина

Октябрь 2009 года

Эмми посмотрела на новый хронометр для бега трусцой, с которыми она еще не успела разобраться, и перешла с шага на медленный бег. Ее новые беговые кроссовки мягко шлепали по мостовой под пасмурным небом, и шаги казались приглушенными, как будто погода хотела соответствовать ее уединению.

Она припарковалась у магазина около половины шестого и просмотрела окончательный план Хита по обустройству чердака, пока ожидала восхода солнца. Потом она направилась к западной оконечности острова в надежде преодолеть маршрут до ворот парка без остановок.

На этот раз Эмми вместо пляжа решила пробежаться по улицам, рассудив, что пора лучше изучить свой новый дом. Она пробежала по Сентер-стрит и миновала розовое здание городской ратуши, где работала неутомимая Марлен Эстридж. Эмми быстро поняла, что если ей нужен ответ на любой вопрос о Фолли-Бич, – о местных правилах, разрешениях или о чем-то еще, – то Марлен будет знать ответ или человека, который его знает.

Когда она снова перешла на шаг, то миновала большие новые дома с подстриженными лужайками и дизайнерскими ландшафтами, втиснутые между старыми коттеджами, которые один из туристов в «Тако-Бой» назвал «коммунальными домами». Эмми едва не посоветовала ему отправиться на Киаву или в Сибрук, если хочется увидеть другие пляжные пейзажи, но удержалась, когда поняла, что сама так думала после приезда на остров.

Но теперь, прожив здесь лишь несколько коротких месяцев, она начала ценить очарование старого города и его отличия от других островных поселений вокруг Чарльстона. Здесь не было атмосферы претенциозности или исключительности: что вы видели, то и получали, и в этом было нечто успокаивающее, особенно для человека, который начал сомневаться в себе.

Эмми спустилась по Вест-Арктик-авеню и миновала дом, где жил Джордж Гершвин, когда сочинял «Порги и Бесс». Теперь дом со всех стороны был окружен высоким деревянным забором из-за туристов, которые то и дело ломились в парадную дверь и просили провести экскурсию.

Глубоко дыша, Эмми чувствовала запах морской соли и болотного ила, но ни то, ни другое больше не казалось ей чуждым. Воздух Индианы в начале октября был полон обещанием предстоящего урожая желтой и сочной кукурузы. Но здешний воздух был напоен дыханием воды, наполненной жизнью, которая оставалась скрытой, пока не подойдешь достаточно близко и не сумеешь разглядеть ее.

Вскоре Эмми достигла ворот парка, пройдя пешком больше, чем пробежав, но она решила, что для начала этого будет достаточно. Не останавливаясь, она развернулась и направилась на восток, через Сентер-стрит до Ист-Эшли, мимо круглосуточного мини-маркета Берта с рукописной вывеской «Мы можем задремать, но никогда не закрываемся», и, наконец, повернула налево, чтобы вернуться в «Находки Фолли». Она несколько раз обошла вокруг своего автомобиля, стараясь восстановить нормальный ритм дыхания и чувствуя себя гораздо старше своих лет. Прежняя Эмми, жена Бена, не стала бы так утруждать себя. Она точно не знала, почему; Бен продолжал бы любить ее, несмотря ни на что. Скорее, это было связано с их ролями в браке, а после смерти мужа Эмми чувствовала себя потерянной, как актриса без сценария.

Ее взгляд остановился на коробке книг, лежавшей на заднем сиденье. Книги находились там уже неделю, но она так ничего и не предприняла, даже не спросила Лулу о рисунке бутылочного дерева на задней обложке. Она знала, что развязка близка, но чем ближе она подходила, тем больше мешкала и сомневалась. Возможно, в этом она была похожа на Хита с его незавершенными проектами, который избегал доводить свои дела до конца, поскольку боялся встретиться с будущим. Но Эмми не боялась; она просто чувствовала себя потерянной.

Она решительно открыла дверцу и поискала под сиденьем ключи от магазина. Потом она отнесла коробку в «Находки Фолли» и с глухим стуком опустила ее на пол. Наступило воскресенье, и магазин не работал, поэтому у нее было полно времени, чтобы разобраться с этой последней коробкой.

У Эмми не было с собой ноутбука, поэтому она взяла блокнот и карандаш, села перед коробкой, прислонившись спиной к кассовой стойке, и приступила к привычному ритуалу. Книги были похожи на остальные в том, что представляли собой эклектичное собрание, какое можно найти в любой домашней библиотеке. Правда, большинство книг выглядели как новые, без загнутых страниц и потрепанных корешков. Было и несколько дубликатов, как будто купленных без особых раздумий, или же покупатель вообще не собирался их читать.

Виски Эмми пульсировали от предвкушения, и эта реакция пугала ее. Здесь было что-то важное, что-то еще, чего она не должна пропустить. Лишь когда она просмотрела первые пять книг, то поняла, в чем заключается главное отличие этой коробки от других. На полях каждой книги присутствовала, по меньшей мере, одна запись, как будто их собрали в отдельную коробку именно по этой причине. Но эти записи не были любовными посланиями, и их тон казался совершенно иным.

Эмми раскрыла блокнот и начала записывать. У меня есть план. Эта запись была оставлена мужчиной. Она отложила книгу в сторону и взяла следующую, позднее издание «Шума и ярости» Фолкнера. Заглянув в коробку, она заметила два точно таких же экземпляра, и кровь в висках начала пульсировать еще сильнее.

В следующих семи книгах обнаружились похожие загадочные записи, сделанные мужчиной и женщиной. Глядя в блокнот, Эмми изучила то, что успела переписать, а потом придала записям некое подобие порядка, чередуя женские и мужские фразы в виде свободного диалога.

«Я не могу. Сегодня вечером ей стало хуже. Я должна остаться с ней».

«Где ты?»

«Это слишком скоро. Она еще очень слаба».

«Я больше не могу ждать. Ситуация быстро меняется и выходит из-под контроля».

«Девочка слишком мала, чтобы оставить ее здесь даже на несколько месяцев. Она нуждается во мне».

«Ну же, милая! Нужно сделать это сейчас. Обещаю, потом ты поймешь».

«Не знаю, поверит ли она, если я скажу, что вернусь за ней».

«У меня есть план».

Эмми чувствовала себя так, как будто подслушивала тихий разговор из-за неплотно закрытой двери. Это напоминало детскую игру, в которой секрет шепотом передавался по кругу, пока не искажался до неузнаваемости.

Просмотрев пятнадцать книг сверху, она увидела, что остальная часть коробки заполнена старыми картами и атласами. При более внимательном осмотре выяснилось, что все они изображали мир до начала Второй мировой войны. Границы стран в Западной Европе выглядели незнакомыми, и Эмми представила себе немцев, стоявших у рубежей Польши и готовых к наступлению.

Атласы и путеводители выглядели как новенькие, словно их вообще не читали или пролистали не более одного раза. Просмотрев первый слой и не обнаружив ни одной записи, Эмми разочарованно вздохнула. Легкий холодок пробежал по ее шее и спине, когда она смотрела на собрание атласов и путеводителей и вспоминала слова Эбигейл о том, что раздел путешествий в «Находках Фолли» был самым любимым у Мэгги.

Эмми запустила обе руки в коробку, достала столько книг, сколько смогла, и разложила их на полу рядом с собой. Когда она наклонилась за следующей порцией, то заметила темно-серый матерчатый переплет, похожий на художественное издание в жесткой обложке. Опустившись на колени, она подняла все, что лежало сверху, и обнаружила новенький экземпляр «Путешествий Гулливера». Когда она взяла книгу в руки, то увидела, что обложка немного покоробилась, но, судя по всему, не от воды. Наклонив книгу верхним обрезом к себе, она увидела узкую щель между страницами посередине, как будто что-то было спрятано внутри.

Эмми быстро положила книгу на колени, раскрыла ее в нужном месте и увидела сложенный втрое лист бумаги. Листок был голубым и тонким, совершенно не похожим на современную плотную бумагу для принтеров. Края были ровно сложены и разглажены, как будто кто-то снова и снова проводил ногтем по сложенному листу.

Эмми взяла письмо, мимолетно удивившись, каким легким оно было, словно ожидала почувствовать вес слов, содержавшихся внутри. Она долго смотрела на письмо, размышляя о том, не стоит ли вернуть его на место, закрыть книгу и больше никогда не открывать ее. Теперь она лучше понимала чувства Хита.

Мысли Эмми вернулись к Бену и к моменту их последней встречи, когда они не попрощались друг с другом. Она прикоснулась к этому воспоминанию, как человек мог бы прикоснуться синяку, надеясь, что то все зажило, и слегка поморщиться, убедившись в обратном. Когда она думала о Бене и представляла его лицо, это всегда была последняя сцена в дверях родительского дома, где они сказали друг другу все, кроме слов прощания. Эмми закрыла глаза, стараясь яснее вспомнить ту встречу и увидеть истину, какой бы тяжелой она ни оказалась.