Марк Вайнгартнер - Месть Крестного отца Страница 67

— Немного умею, — сказал Томми, — но не как она. Чертова амфибия. Как в кино. — Он снова побежал по кругу, положив руку на пистолет. — Надо было взять глушитель.

При этих словах Фаусто подпрыгнул.

Альберт Нери прилепил ленту к его лицу и туго обмотал вокруг головы. Старик пытался помешать ему, но Аль уже закончил. Прислонил Фаусто к стене, прижал сзади коленом, связал руки за запястья бельевой веревкой.

— Приведи ее в дом, нечего стрелять в бассейне! — выкрикнул Аль, блефуя. Ни за что на свете он не позволил бы убить эту девчонку.

Аль подумал, не прикрутить ли Фаусто лентой к креслу, но не перетаскивать же его потом в дом для допроса. Если пойти в дом сразу и привязать старика внутри, придется доверить Томми внучку: не хватало еще, чтобы придурок застрелил ее или она убежала. Племянник уже покраснел от усилий, бегая вокруг бассейна. Вылези девушка на сушу, так умудрится же удрать, если не выдохлась. Тогда Томми точно выстрелит.

— Иди сюда! — велел Аль. — Быстрей! Присмотри за стариком.

Томми с облегчением выполнил приказ. Аль схватил грабли. Ручка — легкая, алюминиевая — была больше двух метров в длину. Размахнувшись, как кувалдой, он ударил девушку по голове. Ударил сильно.

Сильней, чем рассчитывал. Может, она плыла слишком быстро. Собирался ведь только напугать.

Бев пошла на дно.

Аль выругался и отбросил грабли. Проклятье. За всю свою жизнь Аль ни разу не ударил женщину, даже шлюху. Когда ему приказали убить проститутку в легальном борделе Фредо, в пустыне рядом с Вегасом, Аль перепоручил задание молодому напарнику.

Бев лежала под водой и не шевелилась. Если убил, должна всплыть, рассудил Аль. И стал ждать.

Вдруг девушка метнулась вверх и вырвалась на поверхность. Из виска текла кровь. Она в ужасе уставилась на него и рванула в дальний угол бассейна.

— Может, тебе нырнуть и поймать ее? — съязвил Томми.

Аль побежал на другой конец. Он бегал по пять миль почти каждый день, поэтому, в отличие от Томми, не мог устать раньше бедняжки. Потом разберется с неуважительной колкостью. Томми Нери уже свой человек в организации, а значит, даже дядя не смеет поднять на него руку, но ведь есть и иные методы воспитания.

Добравшись до бордюра, Бев Джерачи одним ловким движением выскочила из бассейна и побежала внутрь двора. Там был забор. Аль Нери едва успел схватить ее.

Девчонка оказалась чертовски сильной. Аль удержал ее, обхватив руками, и потащил обратно, мимо бешено мычащего деда в дом через стеклянную дверь. В первой попавшейся спальне швырнул на кровать.

На купальнике Бев порвалась лямка. Аль поймал взглядом грудь и отвел глаза, ища полотенце. Над кроватью висела составная картинка-пазл в метр шириной с изображением Тайной вечери, собранная, приклеенная, поставленная в рамку. Ванная была через дверь, но Аль не хотел оставлять девушку ни на секунду. Он весь взмок, рубашка испачкалась кровью. Схватил халат с крючка и вытерся.

Она села, дергая за лямочку, всхлипывая. По мокрому лицу текли кровь и слезы.

— Мы не причиним тебе вреда, — уверил Аль, бросая ей халат. — Клянусь могилой матери, нам всего лишь нужна информация.

Бев швырнула халат на пол, сняла резиновую шапочку, спутанные волосы упали на плечи. Щурясь, посмотрела на незнакомого мужчину, скомкала шапочку и закрыла лицо.

Аль вспомнил об очках, лежавших вверх тормашками на столике. Сердце разрывалось. Чертова работа. Если бы можно было принести очки, извиниться и сказать, что они ошиблись. Перед глазами всплыли две девушки в Гарлеме, которых зарезал сутенер бритвой прямо перед тем, как Аль размозжил ему череп фонарем, за что его и выгнали из полиции. Снова подумал о проститутке в борделе Фредо, посиневшей и завернутой в дешевые простыни, запятнанные кровью, а сенатор Гиэри сидел на краю кровати, рыдая от изумления, как теперь эта бедняжка. Бейнсу и Гиэри поделом. Но никогда впредь, пообещал себе Альберт, не станет он попадать в ситуации, где истекает кровью невинная девушка.

— Прости, — сказал Аль, — за… грабли. Я не хотел поранить тебя. Ты не послушалась и получила урок. Пойми, дорогая. Делай, что я тебе говорю, и все будет в порядке. — Он бросил ей носовой платок. — Поняла?

Продолжая всхлипывать, она подняла голову, прищурилась и кивнула.

— Насчет твоего деда ничего обещать не могу.

Бев промокнула висок, не переставая плакать. Кровь была повсюду, но рана, судя по всему, не такая уж серьезная. По количеству крови нельзя судить о тяжести травмы.

— Он всего лишь старик, — взмолилась Бев. — Пожалуйста, не трогайте его.

— Он сделал много плохого, — возразил Аль. — К сожалению.

Бев Джерачи закричала.

— Мой напарник — просто зверь, — преувеличил Аль для пользы дела. — Не такой терпеливый, как я. И я не такой добрый, как тебе могло показаться.

— Я ничего не знаю, — уверила Бев. — Мне звонят из телефонных автоматов. Неизвестно откуда. Я только…

— Постой. Расскажешь это моему другу, ладно?

— Ладно. И знайте, я не пойду в полицию, если не заставят.

Аль запер окна, хотя она перестала кричать. Улыбнулся.

— Знаю, дорогая.

А что ей делать? Сдать отца им, а потом полиции? Нет. Соврать им, а затем обмануть легавых? Возможно, но от этого только появятся лишние проблемы. Самый вероятный вариант развития событий: внучка услышит вопли деда и расскажет все, чтобы спасти его, а затем, если и пойдет в полицию, ничего не скажет об отце, чтобы спасти и его. И неважно, настучит или нет. Все равно копы не смогут доказать, что они с Томми когда-либо были здесь.

— Эй, снаружи! — крикнул Аль. — Веди старика.

Томми втолкал Фаусто в дом, держа на прицеле.

Оставляя племянника с девушкой, Аль прошептал ему на ухо:

— Тронешь ее — убью.

Томми Нери ухмыльнулся. Аль заехал ей граблями по голове, но это не повод для такой заботы.

Он вручил дяде шотландский берет, оставленный во дворе.

Даже с залепленным ртом, если произносить «пошел ты на…» снова и снова, это становится на удивление понятным.

Аль толкнул Фаусто Джерачи на оранжевый стул в гостиной и привязал клейкой лентой. Использовал катушку целиком. Теперь руки старика были прижаты к бокам. Он едва сдерживал слезы, то ли слезы ярости, то ли боли от сломанных ребер. В спальне на стенах висели портреты Бев и Барб и разных мексиканцев, вероятно, родственников жены. Ни одного изображения Ника, ни его супруги, ни сестры-лесбиянки, учительницы физкультуры, живущей в Фениксе. Над кроватью красовалась составная картина-пазл с Иисусом на утомленном ослике. Вербное воскресенье.

С другого конца коридора доносились всхлипы Бев.

Двери спален были закрыты. Задача состояла в том, чтобы каждая жертва слышала только вопли и плач, тогда любовь друг к другу развяжет им языки. Девушку легко напугать, она завопит и без насилия. Фаусто Джерачи — орешек покрепче.

Аль достал нож, который подарил ему Томми на Рождество в прошлом году. Приставил к лицу старика, вызвав приглушенные проклятья, разрезал ленту, поцарапав небритую кожу, схватил край и одним движением содрал ленту с головы, резко и против часовой стрелки. Пучок волос выдрался с корнем, и Фаусто взвизгнул так громко, что у Альберта зазвенело в ушах.

Тотчас последовал крик Бев: звала деда.

Фаусто крепко зажал глаза, преодолевая боль.

— Я в порядке! — выкрикнул он.

Уверенный, что внучка услышит, старик перестал материться, начал молить, чтобы ее пощадили. Она ведь ничего не знает.

— А ты? — спросил Аль. — Скажи, где твой сынишка, и мы оставим вас в покое. Вы ведь держите связь.

— Мы не держим связь. Он не звонит, не пишет. Дети часто поступают так со своими отцами, когда умирает мать. Ему не нравится, что я снова женился. Любой сын переживает, когда такое происходит. Что я могу поделать?

Аль ударил Фаусто по лицу — сильный удар правой пришелся в скулу — и добавил левой по сломанным ребрам. Старик страдальчески взвыл, несмотря на решимость не показывать боли.

Как по сигналу отозвалась Бев Джерачи.

Дед не ответил. Он истекал потом. Взмок так, будто вылез из бассейна.

Девушка плакала. Аль надеялся, Томми не применяет к ней силу.

— Он животное, — сказал Аль. — Сожалею. Другого напарника нет. Твой сын по-любому обречен. Рано или поздно мы найдем его. Если история нас чему-то учит, он попадется. Но девочка ни в чем не виновата. Ее ты можешь спасти. Расскажи нам все, и мы уйдем. Через пять минут все закончится. Мы исчезнем.

Фаусто покачал головой.

— Чушь. Нам все равно конец. — Ребра мешали набрать в легкие воздух, и он с трудом говорил. — Мы ведь сможем опознать вас.

— Вовсе нет, — возразил Аль. — Нас здесь нет. Это нигде не записано. Мы призраки, вот кто мы. Настоящий он и я далеко отсюда. И люди, с которыми мы находимся, готовы поклясться, что именно так оно и есть. Честные, трудолюбивые люди, незнакомые, без причины лгать, запомнят и подтвердят, что видели нас. Поговорим тут с вами, и каждый пойдет своей дорогой. Сигарету?