Джон Гришэм - Последний присяжный Страница 69

Уайли услышал сообщение по полицейскому каналу и, позвонив мне, сказал:

— Началось. Фаргарсон, тот парень-калека, убит.

Он подхватил меня возле редакции, и мы помчались к месту преступления. По дороге не было произнесено ни слова, но мы оба, несомненно, думали об одном и том же.

Тело Ленни еще не увезли. Выстрелом его выбросило из коляски, он лежал на боку лицом к дому. Шериф Макнэт попросил нас не делать снимков, и мы без возражений повиновались. Все равно напечатать их в газете мы бы не смогли.

Друзья и родственники группами собирались возле дома, помощники шерифа направляли их в боковую дверь. Макнэт велел своим людям заслонить тело Ленни. Я отошел назад, пытаясь охватить взглядом ужасную сцену в целом: помощники шерифа сгрудились вокруг тела Ленни, а те, кому он был дорог, проходя в дом, чтобы выразить соболезнования его родителям, старались заглянуть в любой просвет, чтобы увидеть хоть что-то.

Когда тело наконец положили на носилки и отнесли в санитарную машину, шериф подошел к нашему пикапу и, опершись на капот, сказал:

— Знаете, о чем я думаю?

— Ага.

— Вы можете распечатать для меня список присяжных?

Хотя мы никогда не публиковали состав жюри, список лежал у меня в старой папке.

— Конечно, — сказал я.

— Сколько вам понадобится времени?

— Дайте мне час. Что вы собираетесь делать?

— Нужно предупредить всех этих людей.

Когда мы отъезжали, люди шерифа начали прочесывать лес вокруг дома Фаргарсонов.

Я привез список в офис шерифа, и мы вместе его просмотрели. В 1977 году я сам писал некролог на смерть присяжного номер пять, мистера Фреда Билроя. В прошлом лесничий, он вышел на пенсию и внезапно скончался от скоротечной пневмонии. Остальные десять, насколько мне было известно, пока здравствовали.

Макнэт раздал экземпляры списка трем своим сотрудникам, и те отправились разносить тревожную весть. Я вызвался предупредить Калли Раффин.

Она сидела на веранде, наблюдая за схваткой Сэма с Исавом над шахматной доской. Все были рады видеть меня, но настроение сразу же испортилось, как только я объявил:

— У меня неприятная новость, мисс Калли.

Они застыли в ожидании.

— Ленни Фаргарсон, молодой человек, инвалид, который заседал вместе с вами в жюри, убит сегодня днем.

Она вскрикнула, прикрыла рот ладонью и упала в кресло-качалку. Сэм остановил начавшее раскачиваться кресло, потом ласково похлопал мать по плечу. Я коротко рассказал о том, как все случилось.

— Он был такой добрый христианин, бедный мальчик, — вздохнула мисс Калли. — Мы вместе молились перед началом обсуждения. — Она не плакала, но была на грани слез. Исав принес ей пилюлю от давления. Они с Сэмом сели по обе стороны ее кресла, я — напротив. Сгрудившись на маленькой веранде, мы долго молчали. Мисс Калли бормотала какую-то длинную молитву.

Стоял теплый весенний вечер, на небе висел ясный полумесяц, Нижний город жил обычной жизнью: дети носились на велосипедах, соседи мирно переговаривались через забор, в конце улицы шел бурный баскетбольный матч. Стайка любопытных ребятишек лет десяти облепила мой «спитфайр», и Сэм в конце концов отогнал их от машины. Я всего второй раз оказался в Нижнем городе после захода солнца.

— Здесь так всегда по вечерам? — спросил я.

— Да, когда погода хорошая, — ответил Сэм, ему хотелось поговорить. — Мне здесь так нравилось в детстве. Все друг друга знают. В девять лет я как-то нечаянно разбил лобовое стекло машины бейсбольной битой. Поджав хвост, бросился домой. Мама ждала меня на крыльце. Она уже все знала и заставила меня вернуться, сознаться, извиниться и пообещать возместить ущерб.

— И он его возместил, — добавил Исав.

— Да, пришлось трудиться полгода, чтобы заработать сто двадцать долларов.

Мисс Калли это воспоминание едва не заставило улыбнуться, но она не смогла забыть о том, что случилось с Ленни Фаргарсоном. Хоть ни разу и не видела его за эти девять лет, она хранила о нем самую добрую память. Его гибель не только искренне опечалила ее, но и испугала.

Исав принес сладкий чай с лимоном и по дороге незаметно сунул двустволку за кресло, в котором сидела мисс Калли, так, чтобы ружье было под рукой, но жена его не видела.

Текли часы, оживление на улице спало, соседи разошлись по домам. Я считал, что, если мисс Калли не будет никуда выходить, убийца не сможет до нее добраться: рядом и напротив, почти впритык, стояли дома. Нигде, сколько хватало взора, не было ни гор, ни башен, ни пустырей.

Я не стал говорить об этом вслух, но не сомневался, что и Сэм, и Исав думали о том же. Когда она собралась идти спать, я пожелал ей доброй ночи и поехал в тюрьму. Она кишела сотрудниками шерифа, и в ней царила карнавальная атмосфера, какую может создать лишь «хорошее» убийство. Помимо воли я вспомнил ту ночь девятилетней давности, когда Дэнни Пэджита арестовали и привезли сюда в окровавленной рубашке.

Только двух членов жюри не удалось разыскать. Оба уехали из здешних мест, и шериф Макнэт пытался выйти на их след. Он спросил, как мисс Калли, я сказал, что она в безопасности. О том, что Сэм дома, говорить не стал.

Уведя меня к себе в кабинет, шериф закрыл дверь и попросил об услуге:

— Не могли бы вы поговорить завтра с Люсьеном Уилбенксом?

— Почему я?

— Видите ли, я бы и сам мог, но я на дух не переношу этого ублюдка, а он меня.

— Люсьена все ненавидят, — возразил я.

— Кроме…

— Кроме… Гарри Рекса?

— Точно. Что, если вам с Гарри Рексом вместе пойти к нему? Узнайте, не согласится ли он выступить посредником между мной и Пэджитами? В какой-то момент мне придется поговорить с Дэнни, так ведь?

— Думаю, да. Вы ведь шериф.

— Просто поговорите с Люсьеном Уилбенксом, вот и все. Прощупайте его. Если получится, то, может, и я с ним побеседую. Когда шериф первым напрашивается на контакт, это совсем другое дело.

— Я бы предпочел, чтобы меня выпороли кнутом, — сказал я, и это не было шуткой.

— Но вы сделаете это?

— Надо подумать.

Гарри Рекс тоже не пришел в восторг от идеи. Зачем нам обоим встревать в это дело? Мы прикидывали так и эдак за ранним завтраком в кофейне — весьма необычной трапезой для обоих, — но оба не хотели пропустить первую волну шумихи, которая должна была вот-вот подняться. Как и ожидалось, кофейня оказалась битком набита возбужденными знатоками, которые обменивались всевозможными подробностями и теориями относительно убийства Фаргарсона. Мы больше слушали, чем говорили, и покинули заведение около половины девятого.

Дом Уилбенксов находился через два здания от кофейни, и, когда мы проходили мимо, я предложил:

— Давайте все же сделаем это.

До Люсьена семья Уилбенкс являла собой краеугольный камень клэнтонского общества и была представлена коммерсантами и юристами. В золотые годы XIX века они владели землями и банками, все мужчины в роду получали юридическое образование, некоторые действительно учились в университетах «Лиги плюща». Но затем наступил спад. Люсьен оказался последним в роду мужчиной, занимавшимся традиционной для семьи профессией, и существовала большая вероятность, что его лишат права на юридическую практику.

Этель Твитти, его бессменная секретарша, встретила нас неприветливо и с презрением взглянула на Гарри Рекса, когда тот шепнул мне на ухо: «Это самая злобная сука в городе». Боюсь, она услышала. Похоже, эти двое были давними врагами. Ее босс на месте, сообщила Этель. Что нам угодно?

— Мы хотели бы поговорить с Люсьеном, — сказал Гарри Рекс. — Иначе зачем бы еще мы сюда явились?

Она принялась звонить шефу. Мы ждали.

— Я не собираюсь торчать здесь целый день! — не выдержал Гарри Рекс.

— Ладно, проходите, — сдалась она, скорее чтобы отделаться от нас, чем по какой-либо другой причине.

Мы поднялись по лестнице. Кабинет у Люсьена оказался огромным, тридцать на тридцать футов, не меньше, с высоким, футов под десять, потолком и рядом французских дверей, выходивших на площадь. Дом располагался строго напротив моей редакции, нас разделяло лишь здание суда. Слава Богу, балкон Люсьена с моего не просматривался.

Адвокат поздоровался отрешенно, словно мы застали его в процессе глубокой медитации. Хотя было еще рано, стол был завален так, будто он всю ночь работал. Его длинные седые волосы падали на затылок, подбородок украшала вышедшая из моды эспаньолка, а глаза были усталыми и красными, как у алкоголика со стажем.

— Чем обязан? — очень медленно произнес он. Мы смотрели друг на друга с нескрываемой неприязнью.

— Люсьен, вчера произошло убийство, — начал Гарри Рекс. — Убит Ленни Фаргарсон, калека присяжный.

— Надеюсь, это не для печати? — заметил Люсьен, глядя на меня.