Дэн Браун - Цифровая крепость Страница 7

— Если бы я шутил… Я поставил его вчера в одиннадцать тридцать вечера. Шифр до сих пор не взломан.

Сьюзан от изумления застыла с открытым ртом. Она посмотрела на часы, потом на Стратмора.

— Все еще не взломан? Через пятнадцать с лишним часов? Стратмор подался вперед и повернул к Сьюзан монитор компьютера. На черном поле светилось небольшое желтое окно, на котором виднелись две строчки:

ВРЕМЯ ПОИСКА: 15:09:33 ИСКОМЫЙ ШИФР:

Сьюзан недоуменно смотрела на экран. Получалось, что «ТРАНСТЕКСТ» трудится над шифром больше пятнадцати часов. Она хорошо знала, что процессор перебирает тридцать миллионов паролей в секунду — сто миллиардов в час. Если «ТРАНСТЕКСТ» до сих пор не дал ответа, значит, пароль насчитывает не менее десяти миллиардов знаков. Полнейшее безумие.

— Это невозможно! — воскликнула она наконец. — Вы проверили сигналы ошибки? Быть может, в «ТРАНСТЕКСТЕ» какой-нибудь сбой и…

— Все в полном порядке.

— Но это значит, что пароль неимоверной длины! Стратмор пожал плечами:

— Стандартный коммерческий алгоритм. Насколько я могу судить, пароль из шестидесяти четырех знаков.

В полном недоумении Сьюзан посмотрела в окно кабинета на видневшийся внизу «ТРАНСТЕКСТ». Она точно знала, что на такой пароль уходит меньше десяти минут.

— Должно ведь быть какое-то объяснение.

— Оно есть, — кивнул Стратмор. — Тебя оно не обрадует.

— В «ТРАНСТЕКСТЕ» сбой?

— «ТРАНСТЕКСТ» в полном порядке.

— Вирус?

— Никакого вируса нет. Выслушай меня внимательно, — попросил Стратмор.

Сьюзан была ошеломлена. «ТРАНСТЕКСТ» еще никогда не сталкивался с шифром, который не мог бы взломать менее чем за один час. Обычно же открытый текст поступал на принтер Стратмора за считанные минуты. Она взглянула на скоростное печатное устройство позади письменного стола шефа. В нем ничего не было.

— Сьюзан, — тихо сказал Стратмор, — с этим сначала будет трудно свыкнуться, но все же послушай меня хоть минутку. — Он прикусил губу. — Шифр, над которым работает «ТРАНСТЕКСТ», уникален. Ни с чем подобным мы еще не сталкивались. — Он замолчал, словно подбирая нужные слова. — Этот шифр взломать невозможно.

Сьюзан посмотрела на него и едва не рассмеялась. Невозможно? Что это должно означать? Такого понятия, как шифр, не поддающийся взлому, не существует: на некоторые из них требуется больше времени, но любой шифр можно вскрыть. Есть математическая гарантия, что рано или поздно «ТРАНСТЕКСТ» отыщет нужный пароль.

— Простите?

— Шифр не поддается взлому, — сказал он безучастно. Не поддается? Сьюзан не могла поверить, что это сказал человек, двадцать семь лет работавший с шифрами.

— Не поддается, сэр? — с трудом произнесла она. — А как же принцип Бергофского?

О принципе Бергофского Сьюзан узнала еще в самом начале своей карьеры. Это был краеугольный камень метода «грубой силы». Именно этим принципом вдохновлялся Стратмор, приступая к созданию «ТРАНСТЕКСТА». Он недвусмысленно гласит, что если компьютер переберет достаточное количество ключей, то есть математическая гарантия, что он найдет правильный. Безопасность шифра не в том, что нельзя найти ключ, а в том, что у большинства людей для этого нет ни времени, ни необходимого оборудования. Стратмор покачал головой:

— Это шифр совершенно иного рода.

— Иного рода? — Сьюзан смотрела на него вопрошающе. Невзламываемый шифр — математическая бессмыслица! Он это отлично знает!

Стратмор провел рукой по вспотевшему лбу.

— Этот шифр есть продукт нового типа шифровального алгоритма, с таким нам еще не приходилось сталкиваться.

Эти слова повергли Сьюзан в еще большее смятение. Шифровальный алгоритм — это просто набор математических формул для преобразования текста в шифр. Математики и программисты каждый день придумывают новые алгоритмы. На рынке их сотни —PGP, DifTie-Hellman, ZIP, IDEA, Е1 Gamal. «ТРАНСТЕКСТ» ежедневно без проблем взламы-вает эти шифры. Для него все шифры выглядят одинаково, независимо от алгоритма, на основе которого созданы.

— Не понимаю, — сказала она. — Мы же говорим не о реверсии какой-либо сложной функции, а о грубой силе. PGP, Lucifer, DSA — не важно. Алгоритм создает шифр, который кажется абсолютно стойким, а «ТРАНСТЕКСТ» перебирает все варианты, пока не находит ключ.

Стратмор ответил ей тоном учителя, терпеливого и умеющего держать себя в руках:

— Да, Сьюзан, «ТРАНСТЕКСТ» всегда найдет шифр, каким бы длинным он ни был. — Он выдержал длинную паузу. — Если только…

Сьюзан хотела что-то сказать, но поняла, что сейчас-то Стратмор и взорвет бомбу. Если только — что?

— Если только компьютер понимает, взломал он шифр или нет.

Сьюзан чуть не свалилась со стула.

— Что?!

— Может случиться так, что компьютер, найдя нужный ключ, продолжает поиски, как бы не понимая, что нашел то, что искал. — Стратмор смотрел на нее отсутствующим взглядом. — Я полагаю, у этого алгоритма меняющийся открытый текст.

Сьюзан затаила дыхание.

Первое упоминание о меняющемся открытом тексте впервые появилось в забытом докладе венгерского математика Джозефа Харне, сделанном в 1987 году. Ввиду того что компьютеры, действующие по принципу грубой силы, отыскивают шифр путем изучения открытого текста на предмет наличия в нем узнаваемых словосочетаний, Харне предложил шифровальный алгоритм, который, помимо шифрования, постоянно видоизменял открытый текст. Теоретически постоянная мутация такого рода должна привести к тому, что компьютер, атакующий шифр, никогда не найдет узнаваемое словосочетание и не «поймет», нашел ли он искомый ключ. Вся эта концепция чем-то напоминала идею колонизации Марса — на интеллектуальном уровне вполне осуществимую, но в настоящее время выходящую за границы человеческих возможностей.

— Откуда вы взяли этот файл? — спросила она. Коммандер не спешил с ответом:

— Автор алгоритма — частное лицо.

— Как же так? — Сьюзан откинулась на спинку стула. — У нас внизу работают лучшие программисты в мире! И мы нашими совместными усилиями даже близко не подошли к математической функции меняющегося открытого текста. А вы хотите сказать, что какой-то панк с персональным компьютером придумал, как это сделать?

Стратмор заговорил тише, явно желая ее успокоить:

— Я бы не назвал этого парня панком.

Но Сьюзан его не слушала. Она была убеждена, что должно найтись какое-то другое объяснение. Сбой. Вирус. Все, что угодно, только не шифр, не поддающийся взлому.

Стратмор сурово посмотрел на нее.

— Этот алгоритм создал один самых блестящих умов в криптографии.

Сьюзан пришла в еще большее смятение: самые блестящие умы в криптографии работают в ее отделе, и уж она-то наверняка хоть что-нибудь услышала бы об этом алгоритме.

— Кто? — требовательно сказала она.

— Уверен, ты догадаешься сама, — сказал Стратмор. — Он не очень любит Агентство национальной безопасности.

— Какая редкость! — саркастически парировала Сьюзан.

— Он участвовал в разработке «ТРАНСТЕКСТА». Он нарушил правила. Из-за него чуть было не произошел полный крах нашей разведки. Я его выгнал.

На лице Сьюзан на мгновение мелькнуло недоумение. Она побледнела и прошептала:

— О Боже…

Стратмор утвердительно кивнул, зная, что она догадалась.

— Он целый год хвастался, что разрабатывает алгоритм, непробиваемый для грубой силы.

— Н-но… — Сьюзан запнулась, но тут же продолжила: — Я была уверена, что он блефует. Он действительно это сделал?

— Да. Создатель последнего шифра, который никто никогда не взломает.

Сьюзан долго молчала.

— Но… это значит…

Стратмор посмотрел ей прямо в глаза:

— Да. Энсей Танкадо только что превратил «ТРАНСТЕКСТ» в устаревшую рухлядь.

ГЛАВА 6

Хотя Энсей Танкадо еще не родился, когда шла Вторая мировая война, он тщательно изучал все, что было о ней написано, — особенно о кульминации войны, атомном взрыве, в огне которого сгорело сто тысяч его соотечественников.

Хиросима, 6 августа 1945 года, 8.15 утра. Акт безжалостного уничтожения. Бесчувственная демонстрация силы страной, уже добившейся победы. С этим Танкадо сумел примириться. Но он не смог примириться с тем, что этот взрыв лишил его возможности познакомиться с собственной матерью. Произведя его на свет, она умерла из-за осложнений, вызванных радиационным поражением, от которого страдала многие годы.

В 1945 году, когда Энсей еще не родился, его мать вместе с другими добровольцами поехала в Хиросиму, где работала в одном из ожоговых центров. Там она и стала тем, кого японцы именуют хибакуся — человеком, подвергшимся облучению. Через девятнадцать лет, в возрасте тридцати шести лет, она лежала в родильном отделении больницы, страдая от внутреннего кровотечения, и знала, что умирает. Она не знала лишь того, что смерть избавит ее от еще большего ужаса: ее единственный ребенок родится калекой.