Уильям Янг - Ева Страница 7

Настала ночь, и вокруг засияли разноцветные мерцающие огни. В небе возникли миллионы радужно-ярких точек. Самые разные существа прибывали со всех сторон, и все они чего-то ждали. Казалось, весь космос сконцентрировался и сжался в этом месте и в это конкретное время в предвкушении того, что должно свершиться.

Лили оказалась в самом центре бесчисленного количества существ. Зазвучала музыка, и мелодия мягким покрывалом накрыла всех собравшихся. Воздух наполнился ароматом сандалового дерева, мирры, изысканных и тонких благовоний, запахом спелых и сочных фруктов, цветов гиацинта, сирени, лаванды, привкусами гвоздики, корицы, куркумы и имбиря. Казалось, божественной мелодии подпевают даже далекие звезды, бросающие свой свет на нашу Землю. Все мироздание застыло в ожидании.

Вскоре после того как все собрались, в стене Рая растворилась дверь, и из проема вырвались лучи ослепительного света. В этот момент все присутствующие пали ниц или низко склонили голову, и Лили показалось, что перед вратами Рая они с Евой остались вдвоем.

Ева незаметно толкнула девушку локтем, чтобы привлечь ее внимание:

– Смотри.

Однако пока Лили видела только приближающийся свет – вихрь приглушенных оттенков красного, как в сердолике, и ярко-зеленого, как в изумруде. Все это буйство обрамляли нити расплавленной яшмы. Цвета сталкивались и переливались, и из их центра появилась… человеческая фигура.

– Кто этот человек? – шепотом спросила Лили.

– Это не просто человек. Это Вечный Человек! Это Господь! Адонай!

– Человек, который является Богом?

Но больше Ева не дала никаких объяснений.

Казалось, Вечный Человек, в одеждах из белого света, танцует. Его голову украшал скромный венок из цветов и трав. Лили всем существом потянулась к Нему, ей хотелось поведать Ему все свои секреты, слиться с Его величием и навсегда забыть о своем стыде. Перед ней стоял Бог, в которого она верила всей душой. Адонай поднял руки, и все лежащие перед ним ниц встали.

Потом произошло нечто, бесконечно удивившее Лили. Вечный Человек сел и, как ребенок в песочнице, стал сгребать в кучку красно-коричневую землю у своих ног. Он играл, и в каждом Его движении была радость. Он сидел на земле и собирал в кучку пыль между своих ног. Порыв легкого ветерка играл с Его волосами и помогал Ему собирать Его сокровище. Девушка вытянула шею, чтобы лучше видеть Адоная. Руки Бога и ветер аккуратно сбивали в кучку драгоценную пыль.

Потом Лили услышала смех. Это был смех Вечного Человека и Ветра. Это был чистый и искренний смех, похожий на смех ребенка. На глазах Вечного Человека появились слезы радости, которые падали и орошали собранную Его сильными руками между Его ног горку песка.

Потом Вечный Человек начал петь. Мелодия Его песни была совершенно иной, чем та, что Лили слышала ранее. Мелодия накатилась на нее волной, и девушка ощутила огромную радость, какой еще никогда не испытывала. Кроме этого, впервые на своей памяти она почувствовала, что в мире была и есть надежда. Хотя она не смогла бы сказать, на что именно надеется. Ее сердце забилось быстрее.

Из земли под горкой пыли, собранной Вечным Человеком, начал медленно бить источник. Адонай пел этой горке пыли и потом со светлыми слезами радости на глазах засунул руки внутрь. После этого Он издал радостный крик, от которого Лили вскочила на ноги. Ребенок вот-вот должен был появиться на свет. Раздался пронзительный детский плач, и Адонай высоко поднял над головой младенца.

– Это сын, это сын!

Все и вся ликовало. Лили была в восторге.

– Мать Ева! – звала она, стараясь перекричать рев толпы. – Ты видела?

Но Евы нигде не было. Впрочем, внутренний голос подсказал Лили, что Ева прекрасно видела все, что произошло. Ева сдержала обещание, и Лили была бесконечно рада тому, что стала свидетелем этого рождения.

Надежда померкла в душе девушки, и она закричала:

– Ребенок! Ребенок не дышит!

Хрустально чистый голос Вечного Человека заглушил какофонию радостных криков:

– Вот венец Моего творения, радость Моего сердца! Смотрите и дивитесь, это Мой любимый сын, и нареку Я их Адамом!

– Их? – удивилась девушка.

Ребенок не двигался.

Надежда померкла в душе девушки, и она закричала:

– Ребенок! Ребенок не дышит!

– У нее приступ! – раздался откуда-то издалека голос Джона. – Сделайте что-нибудь! Быстрее!

Лили трясло, ее мышцы непроизвольно сокращались и расслаблялись. Сквозь закрытые веки она почувствовала, что ее окружает теплый и жидкий свет. Она ощутила себя в полной невесомости, и спазмы, сотрясавшие до этого все ее тело, прошли.

– Выключите аппарат! – послышался повелительный женский голос.

«Но ведь ребенок не дышит!» – хотела закричать Лили и тут ощутила ослепительную вспышку света. Девушка открыла глаза и уставилась в синее и ровное, как блин, небо. Она снова оказалась в комнате, в которой лежала без движения, как мертворожденный ребенок.

Глава 4

Секреты

Она переживала о судьбе младенца. Как язык, еще не привыкший к исчезновению зуба, постоянно возвращается к месту, где зияет пустота, ее мысли возвращались к тому, что она видела. Однако прошло две ночи и два дня, и у нее не было ни одного сна или видения, имевших отношение к тому, чему она была Свидетелем. Лили чувствовала себя так, словно находится в густой темной жидкости, где, на удивление, она способна дышать. Все, что она видела, или все, что ей грезилось, объяснялось воздействием медикаментов, введенных в ее организм. В мозгу всплывали отдельные несвязанные картинки – что-то из того, что она помнила по детской воскресной церковной школе, или что-то из ее личного, весьма туманного прошлого. Все, что она видела вместе с Евой, казалось ей сейчас, по прошествии нескольких дней, очень странным и практически необъяснимым. Но с другой стороны… ребенок и его рождение были очень-очень реальными.

Лили чувствовала, что к ней постепенно возвращаются силы. Так как девушка не могла двигать головой, она была в состоянии смотреть только вверх. Потолок и стены комнаты, в которой она находилась, напоминали своды пещеры оттенка слоновой кости и перламутра. Периферийным зрением она замечала по краям размытую окантовку ярко-синего цвета, как у барвинка. Все это было очень похоже на небо, которое, правда, нисколько не менялось с течением времени. Может быть, потолок был даже сделан из мрамора, потому что на нем виднелись прожилки, преломлявшие световые лучи и создававшие успокаивающий душу и глаз рисунок.

Она лежала и смотрела на потолок, надеясь увидеть там жука, муху или любое иное доказательство того, что в этом мире есть другие живые существа, кроме Джона и Летти. От Джона не исходило ощущения опасности, но почему-то ей казалось, что в его присутствии, на всякий случай, следует быть начеку.

Джон практически постоянно находился в комнате. Она слышала, как он говорит о ней, и в его голосе чувствовалась искренняя забота. У него была весьма обыденная внешность, его нельзя было назвать ни красивым, ни безобразным. Когда он улыбался или смеялся, его лицо светлело и преображалось. Каждый раз, увидев Джона склоненным над изголовьем ее кровати, она внимательно изучала его лицо, выискивая что-то подозрительное, что-то такое, что он пытался от нее утаить. Ему не стоило доверять на сто процентов. Его кожа была загорелой, борода – аккуратно подстриженной, а волосы с сединой, словно крупномолотый перец посыпали солью. У него было лицо человека, родившегося на Ближнем Востоке. Джон казался ей старым. Не просто очень старым… а еще старше старого. Однако, несмотря на недоверие, в целом он ей нравился.

Кем была она сама и что пережила, пока оставалось загадкой для них обоих. Лили подсознательно чувствовала и была уверена только в одном: все мужчины – существа опасные и непредсказуемые.

Несмотря на то что Джон много говорил, он не раскрывал ей какой-либо важной информации. Возможно, он просто волновался о состоянии ее здоровья и не хотел повторения припадка, произошедшего с ней. Он, словно в танце, деликатно обходил стороной сложные темы, и складывалось ощущение, что, несмотря на всю расположенность к ней, он стремится сохранить некоторую дистанцию.

Состояние ее здоровья постепенно улучшалось. Сперва она моргала в ответ на его слова, потом стала отвечать хрипами и мычанием, а после уже тихим шепотом.

В один прекрасный день, увидев, как он входит в комнату, девушка хрипло произнесла:

– Я вспомнила. Меня зовут Лили, Лили Филдс.

– Ну, здравствуй, Лили Филдс, рад с тобой познакомиться! – воскликнул Джон. – Очень красивое имя. И подходит тебе гораздо больше, чем «Египет». При этом я совершенно не против Египта как такового.

– Египет?

– В контейнере, где я тебя нашел, были личные дела с фотографиями. На твоем деле было написано «Египет». Конечно, это кличка или кодовое слово, а не настоящее имя. По твоему внешнему виду я бы сказал, что ты выросла где-то на островах, а уж совсем не в пустыне. Но при этом замечу, что Хилеры, занимающиеся твоим лечением, утверждают, что у тебя есть гены и островитян, и людей, проживающих в пустыне.