Питер Джеймс - Умри завтра Страница 7

Свернула на свою улицу, потом налево на подъездную дорожку к дому, нажала на тормоз, заглушила мотор. Машина, как всегда, напоследок дернулась, и все смолкло.

Дом, примыкающий одной стеной к соседнему, подобно многим другим в этом городе, стоит на тихой жилой улице на крутом холме. За деревьями, загородившими Лондон-роуд и железнодорожную линию, открывается вид на шикарные сказочные дома и обширные сады на Уисдин-роуд у дальнего склона. Улица, где живет Линн, застроена одинаковыми домами 1930-х годов с прелестным витым текучим металлическим декором в стиле модерн. Перед ними маленькие садики с короткой подъездной дорожкой к пристроенным гаражам, позади участки приличных размеров.

Прежде здесь жили пожилые супруги, и Линн, переехав, преобразила задний садик, насажав всевозможных растений. А через семь лет даже не может позволить себе содрать и заменить старое, изношенное ковровое покрытие. Хватает лишь на свежую покраску, отчасти на обои. На убогой кухне стоит неистребимый затхлый старческий запах, несмотря на ароматические смеси и освежители.

Когда-нибудь, обещает себе Линн. Когда-нибудь.

Когда-нибудь в заветный день в саду будет построена студия. В свое время она с большим наслаждением писала акварелью виды Брайтона и даже продавала их со скромным успехом.

Линн отперла парадную дверь, вошла в узкую переднюю, взглянула вверх на лестницу, гадая, не встала ли Кейтлин, не слыша ни звука.

Пошла наверх с тяжелым сердцем. На двери дочкиной спальни висит белый лист с крупной надписью от руки: «Прашу стукать». На ее памяти он всегда тут висел. Она стукнула.

Как всегда, нет ответа. Кейтлин либо спит, либо сотрясает музыкой барабанные перепонки. Линн вошла в комнату, куда словно бульдозер приволок и ссыпал содержимое оптовой распродажи.

За горами одежды, мягких игрушек, компакт-дисков, обуви, коробочек с макияжем, красочным розовым ведром для мусора, перевернутым вверх ногами розовым стулом, куклами, мобилем с бабочками из органического стекла, сумками и пакетами из «Топ-шоп», «Ривер-айленд», «Монсун», «Эберкромби энд Фитч», «Гэп» и «Зара», мишенью для дротиков, с которой свисает фиолетовый удав, видна только кровать, на которой лежит на боку Кейтлин в невообразимой излюбленной позе – руки в боки, ноги согнуты, голова под подушкой, из-под пухового одеяла торчат голые бедра, на голове наушники, телевизор включен, на экране повтор шоу «Хиллс».

Она похожа на мертвую.

На мгновение ужаснувшись, Линн бросилась к кровати, запутавшись в проводе от зарядника мобильного телефона, схватила длинную тонкую руку.

– Сплю, – сердито буркнула Кейтлин.

Сразу нахлынуло облегчение. Из-за болезни спит когда попало. Она с улыбкой присела на край кровати, погладила дочь по спине. Кейтлин – длинная, худая до истощения, неуклюжая, с клубком торчащих черных коротких волос, смазанных гелем, – напоминает резиновую куклу, под кожей будто гибкая проволока вместо костей.

– Ну как ты?

– Чешусь.

– Будешь завтракать? – спросила Линн с надеждой.

Дочь не страдает полномасштабной анорексией, но к тому приближается. Одержимо следит за собственным весом, без конца встает на весы, отказывается от любой еды вроде сыра и пиццы, не желает, по ее выражению, поглощать жиры.

Вот и теперь резко мотнула головой.

– Нам с тобой надо поговорить, дорогая. – Линн взглянула на часы. 10:05. Предупредила вчера на работе об опоздании и через минуту опять позвонит, что совсем не придет. У доктора в середине дня только маленькое окошко для приема Кейтлин.

– Некогда, – буркнула дочь.

Внезапно разозлившись, Линн сдернула с нее наушники.

– Дело важное.

– Остынь, женщина! – огрызнулась Кейтлин.

Линн закусила губу, помолчала, а потом сказала:

– У нас на сегодня назначена встреча с доктором Хантером. В половине третьего.

– Без меня решила. Днем я с Люком встречаюсь.

Люк, бойфренд Кейтлин, учится на курсе информационных технологий в Брайтонском университете, но ничего не может внятно объяснить. Особый экземпляр среди известных Линн полных оболтусов. Дочка встречается с ним больше года. В этом году с определенным трудом удалось из него вытащить пяток слов. Угу, ага, типа, как бы, понимаете – полный предел словаря. Кажется, будто Кейтлин с Люком объединяет происхождение с одной планеты в дальнем конце Вселенной, в каком-нибудь дерьмовом галактическом тупике.

Линн чмокнула дочь в щеку, нежно пригладила жесткие волосы.

– Как ты сегодня, милая? Кроме чесотки.

– Как бы нормально. Устала.

– Я только что разговаривала с доктором Хантером. О тебе.

– Не сейчас. Дай послушать.

Линн сдержалась, застыла, глубоко вдохнула.

– Что слушаешь?

– Рианну.

– Детка, ты обязательно должна встретиться с доктором Хантером. Он хочет облегчить твое состояние. Похоже, единственный способ – пересадка печени. Ему надо это с тобой обсудить.

Кейтлин кивнула:

– Отдай наушники. Мой любимый трек.

– Ты меня слышала, милая? Насчет трансплантации печени?

Кейтлин передернулась и проворчала:

– Как скажешь.

9

На скорости в двенадцать узлов «Арко Ди» добралась до рабочего участка за полтора часа. Почти все это время Мэл Беккет занимался рутинной проверкой сорока двух систем звуковой и световой сигнализации. Испытав три – в машинном отделении, на днище, на вспомогательном носовом винте, – дошел до пульта управления на капитанском мостике.

Несмотря на обжигающий ледяной ветер, выдался чудный солнечный день с легкой уютной бортовой качкой, один из любимейших в море, если бы не затмившая сердце черная туча – Кейтлин…

Покончив со световыми сигналами, он бросил взгляд на монитор со сводкой погоды, с удовольствием отмечая хороший прогноз на оставшийся день. Ожидается юго-западный ветер от пяти до семи с переходом на западный от пяти до шести миль в час, волнение на море от умеренного до сильного, возможен дождь. Не так приятно, хотя беспокоиться нечего. «Арко Ди» может работать при постоянном волнении в семь баллов, но выше условия становятся опасными для людей на борту и для трубопровода, особенно если головка ударится о дно.

Судно с плоским днищем изначально строилось для работ в закрытом эстуарии, имея осадку в тринадцать футов с полным грузом – оптимальную для портов с песчаными отмелями вроде Шорэма, где при низком приливе вход в бухту сильно мелеет. Драга спокойно выходит и возвращается примерно за час до отлива, но находиться на ней в бурном море не слишком приятно.

На теплом уютном капитанском мостике, оборудованном по последнему слову техники, царит спокойная сосредоточенность. «Арко Ди» почти дошла до участка драгирования в десяти морских милях к юго-востоку от Брайтона. Желтые, зеленые, синие линии рисуют на черном экране кривобокий треугольник, отмечающий сто квадратных миль морского дна, арендованных у государства конгломератом «Хэнсон-груп», которому принадлежит местный флот землечерпалок. Участок отмерен с такой же точностью, как площадь любой фермы на берегу; отклонение грозит крупными штрафами и лишением лицензии.

Коммерческое драгирование, в сущности, представляет собой подводную добычу материалов. Всосанный трубой песок и гравий сортируются и продаются строительным и ландшафтным фирмам. Камешки лучшего сорта украсят высококачественные подъездные дорожки, песок используется в производстве бетона, остальное либо добавят в раздробленном виде в бетонные и асфальтовые смеси, либо оно пойдет на балласт для фундаментов зданий, дорог и туннелей.

Капитан Дэнни Маршалл, худой, жилистый добродушный мужчина сорока пяти лет с отросшей за несколько дней щетиной, в черной шапочке с кисточкой, мохнатом синем свитере поверх голубой рубашки, джинсах и хорошо послуживших морских сапогах, стоял у штурвала. Первый помощник в таком же наряде наблюдал за монитором компьютера с изображением участка работ.

Маршалл включил береговое радио, наклонился к микрофону.

– Говорит «Арко Ди», – сказал он и сообщил координаты ответившей береговой охране. Работая на одном из самых оживленных в мире морских путей, в Ла-Манше, где видимость при частых туманах иногда сокращается до нескольких ярдов, необходимо регулярно докладываться и обновлять данные о местонахождении судна.

У других семи членов команды, которые почти все работают вместе последние десять лет, море тоже в крови, как и у Мэла Беккета. Мэл с детства был бунтарем, искателем приключений, ушел из дома, как только получил возможность поступить в Королевский военно-морской флот в качестве инженера-стажера, провел не один год в море, кочуя по миру. Но, подобно нынешним товарищам, начинавшим карьеру на океанских судах, решил после рождения Кейтлин – первого ребенка – найти работу, которая позволяет плавать и одновременно вести семейную жизнь.