Джон Катценбах - Во имя справедливости Страница 7

— Так что же это за защитник?

— Один старичок. Работает адвокатом пару сотен лет. Пачула — маленький городок. Там все знают друг друга. Они съезжаются в окружной суд, как друг к другу в гости, отпраздновать очередной заранее вынесенный смертный приговор. Меня там не очень жалуют.

— Могу себе представить.

— Разумеется, Фергюсон им сразу не понравился. Чернокожий. Уехал учиться в университет на север. Приехал к бабушке в гости на большой машине. Грамотно говорит. По их мнению, его следовало упечь за решетку только за это. Им не нравятся образованные негры на больших машинах. Впрочем, изнасилования и убийства девочек им тоже не нравятся.

— Что же представляет собой эта Пачула?

— Человеку из большого города вроде вас это трудно себе представить, но газеты называют такие места «новым Югом». Это значит, что тамошние местные жители иногда мыслят по-новому. Но, конечно, не всегда. Кроме того, федеральное правительство выделяет на развитие таких областей немалые деньги.

— Действительно не знаю, как себе это вообразить.

— Так съездите и посмотрите, — предложил адвокат. — Но разрешите мне дать вам один совет: встретив там людей с моим произношением и манерой изъясняться, словно у героев произведений Фолкнера или Фланнери О’Коннор, не считайте их с ходу деревенскими простофилями. Ибо это не всегда так.

— Это я уже понял.

— Вряд ли вы считали меня знакомым с упомянутыми литераторами.

— Даже не задумывался об этом.

— Вы еще очень о многом задумаетесь, пока будете разбираться, что за гусь этот Фергюсон. И не забывайте еще об одном: тамошние жители, скорее всего, очень рады, что отправили его на электрический стул. Поэтому вряд ли вас примут там с распростертыми объятиями, вряд ли выстроится очередь желающих помочь вам докопаться до правды.

— Меня очень заинтересовало то, что Фергюсон знает имя настоящего убийцы. По крайней мере, он мне так написал, — сказал Кауэрт.

— Об этом мне ничего не известно. Может, он что-нибудь и знает. Это совершенно не исключено. Пачула — маленький городок, но сам я об этом ничего не знаю. — К удивлению Кауэрта, адвокат внезапно заговорил серьезно и искренне: — Мне известно только то, что суд вынес ему смертный приговор без достаточных улик, и я обязательно добьюсь отмены этого приговора, независимо от того, убил Фергюсон девочку или нет. Рано или поздно я этого добьюсь. Может, не в этом году, может, не в этом суде, но я этого добьюсь. Я вырос и всю свою жизнь прожил среди этой деревенщины с расистскими замашками и на этот раз ничего ей не спущу. Мне сейчас все равно, убивал кого-нибудь Фергюсон или нет.

— Но если он не убивал?..

— Значит, убил кто-то другой и заплатит за это.

— У меня все больше и больше вопросов.

— Не сомневаюсь. В этом деле вообще больше вопросов, чем ответов. Такое бывает. Суд не имеет права оставить без ответа ни один вопрос, а иногда он только все запутывает еще больше. Кажется, в деле с Фергюсоном он запутался окончательно.

— Значит, вы действительно считаете, что мне лучше съездить и самому на все взглянуть?

— Безусловно, — ответил адвокат, и Кауэрт представил себе, как тот улыбается на другом конце телефонного провода. — Хотя и не знаю, что вы там найдете, кроме множества предрассудков и зловонного болота уродливой человеческой психики. Но может, вам все-таки удастся помочь невиновному человеку.

— Значит, вы считаете, что Фергюсон невиновен?

— Я этого не говорил. Я только считаю, что суд обязан был его оправдать. А это, знаете ли, две совершенно разные вещи.

Глава 2

Обитатель камеры смертников

Кауэрт остановил взятую напрокат машину на подъезде к Центральной тюрьме штата Флорида и стал разглядывать высившиеся на другой стороне поля массивные мрачные здания, заключавшие в своих стенах самых страшных преступников штата. На самом деле Центральная тюрьма состояла из двух частей, разделенных маленькой речкой: Союзной исправительной колонии с одной стороны и Рейфордской тюрьмы — с другой. На зеленом лугу паслись стада, и там, где группы заключенных трудились в полях, поднимались облачка пыли. По краям стояли сторожевые вышки, и Кауэрту показалось, что он видит блеск оружия в руках охранников. Он не знал, в каком именно здании находятся камеры смертников и где стоит электрический стул штата Флорида, но ему сказали, что все это где-то в отдельном здании. Поверху двойной ограды из металлической сетки высотой в двенадцать футов извивалась колючая проволока, блестевшая на утреннем солнце. Выйдя из машины, Кауэрт заметил на краю дороги несколько стройных зеленых сосен, вознесшихся в чистое голубое небо, как перст обвинителя. В соснах шумел прохладный ветерок, приятно холодивший виски. Влажная дневная жара еще не наступила.

Журналисту легко удалось убедить Уилла Мартина и других членов редакционной коллегии отпустить его расследовать обстоятельства, повлекшие за собой смертный приговор Роберту Эрлу Фергюсону. Мартин, конечно, что-то фыркнул со скептическим видом, но Кауэрт не дал ему заговорить.

— Неужели ты не помнишь Питтса и Ли? — спросил он Уилла.

Фредди Питтса и Уилберта Ли приговорили к смертной казни за убийство работника бензоколонки на севере Флориды. Оба они сознались в преступлении, которого не совершали. Одному из лучших репортеров «Майами джорнел» пришлось писать о них много лет, прежде чем их освободили. За это ему присудили Пулицеровскую премию. Именно об этом в первую очередь рассказывали каждому молодому репортеру, поступившему на работу в отдел новостей.

— Это совсем другое дело.

— Почему?

— Их приговорили в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году. Тогда здесь все было как сто лет назад. Но с тех пор многое изменилось.

— Неужели? А как насчет того парня в Техасе, которого вытащил из камеры для смертников режиссер-кинодокументалист?

— Это тоже совсем другое дело.

— Так в чем же отличие?

— Хороший вопрос! — рассмеялся Мартин. — Благословляю тебя, сын мой! Поезжай и сам найди на него ответ. И не забывай о том, что, наигравшись в репортера, ты можешь вернуться к нам как в дом родной и снова запереться в башне из слоновой кости, — добавил он и помахал Мэтью рукой.

Кауэрт сообщил в отделе городских новостей о своих планах. Ему пообещали всемерную помощь, если в таковой возникнет необходимость. Кауэрту показалось, что журналисты отдела завидуют ему, потому что потенциальная сенсация свалилась прямо в руки ему, а не им. Кауэрт и сам понимал, что ему повезло: в отличие от сотрудников отдела городских новостей, он будет работать сам по себе. Отдел городских новостей послал бы целую журналистскую команду. В «Майами джорнел», как и в других газетах, и на многих телевизионных каналах, существовала специальная команда, занимавшаяся только журналистскими расследованиями. Обычно такие команды носили пафосные названия вроде «Группа быстрого реагирования» или «Команда журналистов-спасателей». Естественно, с расследованием деликатного дела они справлялись не лучше батальона парашютно-десантных войск, действующего при поддержке батареи полевой артиллерии… Кауэрт понимал, что никто не будет ставить ему конкретных сроков и никакой заместитель главного редактора отдела городских новостей не будет доставать его телефонными звонками и непрерывными вопросами о том, когда же наконец будет готова статья. Журналист мог спокойно все разузнать, обработать на свой вкус собранный материал и написать то, что он думает по этому поводу. Или — ничего не писать, если окажется, что дело не стоит и выеденного яйца.

Кауэрт цеплялся за эту последнюю мысль, подготавливая себя к возможному разочарованию, однако, по мере того как он подъезжал к тюрьме, пульс его учащался. По всей дороге были установлены плакаты, предупреждавшие, что лица, оказавшиеся в данной зоне, будут подвергнуты обыску и, при обнаружении у них огнестрельного оружия или наркотиков, им грозит тюремное заключение. В воротах охранник в серой форме проверил документы Кауэрта, нашел его имя в списке и неохотно позволил ему проехать на стоянку под вывеской «Посетители», где репортер вышел из автомобиля, прошел в административное здание и представился секретарше. Та смутилась, потому что явно засунула куда-то касающиеся его бумаги. Она долго рылась у себя на столе, тихо бормоча извинения, пока не нашла то, что искала. Потом Кауэрт терпеливо ждал в соседнем помещении сотрудника тюрьмы, который должен был проводить его туда, где ему предстояла встреча с Робертом Эрлом Фергюсоном.

Через несколько минут в комнату вошел немолодой седовласый мужчина со стрижкой и выправкой морского пехотинца. Протянув Кауэрту огромную мозолистую ладонь, он представился:

— Сержант Роджерс, дежурный по камерам смертников.