Николь Жамэ - Дольмен Страница 7

Когда лимузин затормозил возле мэрии, к нему сразу же подбежал Кристиан, чтобы больному старику не пришлось понапрасну вылезать из автомобиля. Справивший восьмидесятилетие Артюс статью напоминал старого слона, а нос с горбинкой и трость с набалдашником в виде фамильного герба придавали ему особую величественность.

Смерть Жильдаса до такой степени выбила его из колеи, что до самого завтрака старик оставался в постели.

Артюс наблюдал за сыном, Пьером-Мари, которого все звали не иначе как «Пи Эм». Тот, сидя напротив отца в большой столовой замка, с удручающей медлительностью очищал от скорлупы верхнюю часть яйца. Рыжеватого блондина с неизменным платком вокруг шеи отличали надменный вид и тайная убежденность, никем, впрочем, не разделенная, что он обладает чудовищной силы умом. На деле же в свои сорок пять единственный наследник Керсенов был тем, чему идеально соответствовала его внешность: типичным вырожденцем рода.

— Потеря Жильдаса — тяжелый удар для всех нас, — глухо произнес Артюс. — Не говоря уже о его семье.

Пи Эм бросил взгляд на буфетную, где суетилась его супруга.

— Белок жидкий! Ведь знаете, что я этого не выношу, Армель!

Артюс ощутил безумное желание ударить сына тростью, как он не раз поступал, когда тот был мальчишкой и уже тогда раздражал его своими капризами.

— Оставь жену в покое! Армель старается изо всех сил в отсутствие Жанны, — сказал он ледяным тоном. — Предстоящее голосование куда важнее, чем яйца, хорошо они сварены или нет. Смерть Жильдаса, голос которого, несомненно, был бы в нашу пользу, сыграет на руку Ле Бианам.

— Позволю себе не согласиться, отец. По-моему, напротив, это печальное обстоятельство служит нашим интересам.

— В самом деле?

— Кристиан будет только рад избавиться от судоверфи, особенно теперь, когда он остался без компаньона. Уверен — вам удастся убедить Жанну уступить и долю покойного сына.

Артюс бросил на него взгляд, не лишенный интереса. Значит, Пи Эм уж не настолько безмозглый. А может, сын лелеял ту же мечту, что и он сам? Время, когда Керсены считались в Ландах полновластными хозяевами, давно прошло, однако надежда, что былое можно вернуть, глубоко засела в голове старика. Пока это проявлялось в том, что Артюс постепенно скупал земли, в течение нескольких веков разбазаренные предками, которых мало заботило процветание их рода.

Польщенный вниманием отца — что случалось нечасто, — Пи Эм, поддавшись соблазну, решил блеснуть:

— И потом… Рано или поздно Жильдас бы заговорил.

— О чем заговорил? — встревожился Артюс.

Пи Эм тут же пожалел о сказанном. Что за идиот!

— Объяснись, черт тебя дери! — пробасил старик.

Супруг Армель принялся бормотать что-то невразумительное. Неожиданное появление Жюльетты спасло его, хотя бы на некоторое время, судя по выразительному взгляду отца: разговор, мол, не закончен.

Только пятнадцатилетняя Жюльетта, хорошенькая ангелоподобная блондиночка, была способна смягчить сердце деда, ибо она напоминала ему Гайдик — его покойную жену.

— Прости, дедушка, за опоздание. Я заболталась с Од и Никола, — не моргнув глазом солгала она, одарив старика лучезарной улыбкой.

Артюс улыбнулся в ответ, продолжив еду. Жюльетта искоса взглянула на деда, забавляясь тем, что ей так легко удалось его провести. Знай он, что внучка полночи провела вне дома и к тому же не одна, аппетит бы у него испортился.

Примерно о том же думал и Пи Эм. Лучше бы уж он держал язык за зубами. Теперь старикан вопьется в него клещами и не отступится, пока все не выпытает. И он будет вынужден рассказать, почему отсутствовал прошлой ночью и по какой причине. От этой мысли Керсена-младшего бросило в пот, и он с отвращением отодвинул яйцо с ненавистным дрожащим белком.

Ресторанный зал словно застыл в унылом оцепенении несостоявшегося праздника.

Лойк от удивления чуть не выронил чашку кофе, стукнувшуюся о стойку бара, и уставился на Жанну.

— Не могу поверить, мама! Почему ты никогда не рассказывала нам о ней правду?

— Хотела защитить тебя и брата, — коротко ответила она.

— Защитить?

У Жанны сорвался с губ горький смешок, и она продолжила, понизив голос:

— Теперь ты понимаешь, что нужно молчать?

Лойк в отчаянии сорвался на крик:

— Что толку?! Всевышний — он все видит! И требует крови.

Пройдя за стойку, не поднимая головы, он достал с полки одну из бутылок. Шотландское виски. Не долго думая налил в стакан и выпил, не закусывая.

Лицо Жанны помрачнело. Из всех детей Лойк был самым уязвимым, и она прекрасно понимала, что ей снова придется не спускать с него глаз, чтобы он вторично не скатился в пропасть. После смерти жены Катерины тринадцать лет назад Лойк в полном смысле слова погибал у нее на глазах. Пьянки, лекарства, постоянные депрессии — не прошло и трех месяцев, как крепкий мужчина превратился в развалину. Жанна, пройдя все круги ада, все-таки собралась с духом и отправила сына в психиатрическую клинику Морбиана, где по ходатайству Ива Перека ему выделили отдельную палату. Через шесть месяцев интенсивного лечения и тщательного ухода Лойк вернулся на остров.

А ровно через год им выпала большая удача: Жанна выиграла в лотерею большую сумму, и они построили «Ируаз».

Отобрав у сына бутылку, она сердито проговорила:

— Не Всевышний написал твоему брату анонимное письмо, а тот, кому зачем-то понадобилось ворошить прошлое, и уж поверь мне, это существо — из плоти и крови!

— Кто он? И чего хочет?

В холле зазвонил телефон. Лойк двинулся было, чтобы снять трубку, но Жанна удержала его за локоть.

— Не нужно. — И, не отрывая глаз от его лица, пояснила: — Мари ничего не должна знать. Ты слышишь, Лойк?

— Разумеется, мама… Господи! Ну что мне стоило вернуться тогда вместе с Жильдасом! А я стал донимать его упреками, что он, дескать, настолько пьян, не стоит на ногах, и в конце концов бросил его с Ивом. — В запоздалом раскаянии Лойк обхватил голову руками.

— Стало быть, Ив Перек последний, кто видел его живым?

Удивленный изменившимся голосом матери, Лойк выпрямился. Выражение лица Жанны заставило его похолодеть.

— Не думаешь же ты в самом деле… — пробормотал он, содрогаясь от отвращения. — Нет… нет… Жильдас — его друг…

— Когда есть риск потерять все, друзей не бывает!

Лойк был готов защитить доктора, но вдруг вспомнил, что именно Ив вызвался подождать и проводить до дома отставшего Жильдаса той злополучной ночью.

Научно-производственный комплекс, принадлежавший Перекам, занимал около двух гектаров прибрежной территории и буквально утопал в зелени, обилие которой было скорее результатом человеческого упорства и безумных расходов на садовников, чем щедрости суровой бретонской природы. Созданный отцом Ива в семидесятые годы прошлого столетия комплекс средств ухода за кожей и лечебной косметики на основе водорослей и планктона — или, проще, лаборатории — достиг небывалого процветания на волне «возвращения к природе», сверхпопулярной в то время. После смерти Перека-старшего руководство лабораториями, естественно, перешло к Иву, врачу-терапевту, который тем не менее продолжил практиковать. Он любил говорить, что ему попросту не оставили выбора: на острове он был единственным медиком, а других последователей Эскулапа, пожелавших обречь себя на круглогодичную ссылку, не нашлось. Для самого Ива так вопрос не стоял — он родился и умрет в Ландах, что укладывалось в его жизненную философию: «Лучше быть королем у себя дома, чем лакеем во дворце».

— Повторяю, она не поверила в несчастный случай!

Ив нервно расхаживал взад-вперед по кабинету, прижав к уху трубку переносного телефона. Просторная, почти лишенная мебели комната казалась пустой. Мраморный пол, письменный стол матового стекла, низкий, обитый белой кожей диван. Лишенная жизни обстановка аскета. Единственная диссонирующая нота — старомодный, длиной во всю стену, шкаф — живая память медицинского прошлого островитян в течение многих поколений, в незыблемости перешедшая от отца к сыну. Через открытую дверь кабинета просматривалась смежная с ним приемная для обследования пациентов.

Обратив взгляд к небу, словно в поисках поддержки свыше, Ив простонал в трубку:

— Знаю, это создает проблемы, но я не мог настаивать, чтобы не вызвать подозрений.

Свободной рукой он шарил в ящике, пытаясь отыскать сигарету, припрятанную им на черный день, с тех пор как бросил курить. Мари, не позволившая ему подписать документ о захоронении тела Жильдаса, сделала для него этот день именно таким. Не говоря уже о ее требовании провести медицинскую экспертизу на материке.

Поначалу он взбунтовался:

— Твой брат умер в результате черепно-мозговой травмы при ударе о скалу!